Психологическая компетентность в рамках проведения посмертных психолого-психиатрических экспертиз в гражданском процессе

Согласно Стратегии действий по пяти приоритетным направлениям развития Республики Узбекистан в 2017-2021 годах уделяется внимание совершенствованию системы обучения, подбора, подготовки, переподготовки и повышения квалификации, ротации работников судебных, правоохранительных и контролирующих органов. С учетом отмеченного, данное обстоятельство является прогрессирующим вкладом в решении вопросов, поставленных президентом Ш.М.Мирзиёевым перед судебноправовой системой Руз. В настоящее время особенно созрела вероятность решения проблем, связанных с судебно-психологическими исследованиями, что требует разъяснений и положений, необходимых для качественной интерпретации исследовательских выводов в работе судебных и следственных инстанций. Данное утверждение связано с тем обстоятельством, при котором совершалось множество ошибок и казусов, как в параметрах права, так и параметрах компетентности проведения судебно-психологических исследований с необъективной трактовкой заключений, имеющих порой судьбоносное значение при вынесении решений и приговоров. Несмотря на возрастающую потребность в судебнопсихологических исследованиях и увеличение количества их назначения, качественные аспекты по части судебно-психологических экспертиз ожидают желать лучшего.

В судебных инстанциях Республики Узбекистан при возникающих сомнениях в психической полноценности завещателя или другого лица достаточно длительное время в отношении оспариваемых сделок (по «купле-продаже», «завещаниям», «дарственным») назначалась только судебнопсихиатрическая экспертиза. Практика проведения судебнопсихологических экспертиз (на примере анализа материалов гражданских дел) позволяет выделить особые психологические компоненты, оказывающие влияние на принятие умершим лицом того или иного решения. К параметрам психологической природы относятся как психологические особенности, так и эмоциональные проявления исследуемого субъекта в момент совершения действий, имеющих юридическое значение. В данном случае необходимо учитывать: а) характер воздействующего на личность раздражителя, деформирующего поведенческую структуру психически полноценного человека; б) различные психологические причины (одиночество, стресс, смерть близких), вызывающие психические состояния, влияние которых невозможно переоценить в период оформления юридически значимых сделок1.

В гражданских процессах большей частью исследуются обстоятельства, не позволяющие субъекту адекватно оценивать и совершать юридически значимые действия. В данных случаях ставится вопрос о наличии «порока воли» у исследуемого лица. Воля как психологическая реальность - есть сознательное регулирование человеком своего поведения и действий в условиях достижения поставленных целей. В рамках психологической терминологии под понятием «порок воли» следует иметь в виду, как нарушения интеллектуальных возможностей человека, так и нарушения волевой регуляции поведения в момент совершения той или иной юридически значимой сделки2.

В исследование психологических параметров деформированной воли входят: а) синдром эмоционального напряжения; б) синдром волевой фрустрации; в) синдром личностной астенизации в результате соматического заболевания, ослабляющего психологические компенсаторные механизмы, влияющие на адекватную адаптацию в социальной среде. Определение интеллектуальных критериев «порочной воли» имеет отношение к исследованию познавательных (когнитивных) процессов нарушения у личности. Особое внимание следует уделять исследованию причин, вызвавших эти нарушения (ситуативных или хронических).

По нашему мнению, констатирование «порока воли» невозможно без обоснования механизмов образования этого состояния. Существуют внутренние механизмы, которые имеют отношение к синдрому «эмоционального напряжения». Также имеют значение внешние причины, касающиеся юридической трактовки событий. Эти причины обусловлены материально-правовым значением, которое дифференцирует заблуждение, как существенный элемент сделки, признанной недействительной. В данном случае юридическую окраску имеет неосторожная вина контрагента. И здесь следует квалифицировать сделку, как совершенную под влиянием обмана. Следует учесть дополнительные существенные критерии, определяющие вероятность субъекта сделки быть обманутым.

Одним из средств доказывания дефектности волевой регуляции человеческого поведения в юридически значимых обстоятельствах является экспертиза по определению психологической не способности дееспособного субъекта принимать правильные решения с учетом волеизъявления3.

Н-р. в отношении П.В., подписавшего перед смертью завещание посторонним лицам (без учёта интересов семьи), была проведена посмертная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза. Из обстоятельств гражданского дела известно: П.В. умер в 43 года, с детских лет страдал «гемофилией», перенес два инсульта, один из которых случился в подростковом возрасте. В медицинской документации также отмечено, что П.В. в течении 16-ти лет в лечебных целях получал «морфин», страдал судорожными припадками и, в связи с тяжёлой формой гемофилии имел осложнения в виде кровоизлияний в ткани тела и суставные полости, имел 1 группу инвалидности.

В психиатрической части освидетельствования П.В. был признан «дееспособным» без учета вынужденной наркотизации обследуемого. Эксперт-психолог, участвующий в данной экспертизе отметил, что П.В. «в стрессе не находился», «был способен к совладанию с критическими ситуациями без нарушения социальной адаптации», «мог соотносить свои действия с объективными требованиями обстоятельств оформления завещания».

Критический анализ сложившейся ситуации позволяет сделать акценты на том, что эксперты-психологи не обременяют себя знаниями основ соматопсихологии, где любые соматические проявления имеют свои психологические эквиваленты, включая человеческий ракурс рассматриваемой проблемы. П.В., страдающий от хронического «болезненного синдрома» (в связи с последствиями двойного инсульта), с внутренними кровотечениями (при осложнённой гемофилии), знающий о своей обреченности, мог он ли находиться в состоянии жизненного и социального комфорта?

Согласно научным представлениям, способность к «совладанию» с критическими ситуациями предполагает наличие прежде всего соматического здоровья. Если человек хронически зависим от определенных медицинских препаратов, обеспечивающих ему минимальный комфорт, то в ситуациях критических он становится патологически зависимым от этих препаратов.

Поскольку П.В., страдающий от боли получал «морфин», постольку по психологическим параметрам он испытывал тревогу и депрессию (Von Korff, 1996), дезорганизующих его способность к адаптации в социальной среде. По мнению Филдсом (1991)., депрессия усиливает сенсорную трансмиссию боли, в результате чего происходит её соматическое фокусирование.

Возникающий порочный круг приводит к «катастрофизации» самоощущения (нет веры в то, что можно излечиться).

По мнению В.И.Багаева, повышенный уровень личностной и ситуативной тревожности во всех возрастных группах свидетельствует не только об искажённости механизмов психологической защиты, но и о

нарушениях социально-психологической адаптации

На наш взгляд, в психологии «совладания» предметом специальной области исследования является изучение механизмов эмоциональной и рациональной регуляции человеком своего поведения. Целью исследуемого механизма «совладания» является изучение оптимального взаимодействия человека с жизненными экстремальными обстоятельствами. Для исследуемого П.Д. в данном контексте доминирующую значимость имеет не вероятность оптимального взаимодействиями с жизненными обстоятельствами, а потребность в преодолении болезненного синдрома, связанного с зависимостью от гидрохлорида морфина, дозировка которого влияла на ощущение физической конформности организма, пораженного тяжестью проявления болезни с диагнозом «гемофилия».

Экспертный анализ приведенного случая в отношении исследуемого П.Д., приводит нас к выводам о том, что эмоциональное состояние соматически больного человека, имеющего I группу инвалидности по заболеванию «гемофилия, осложнённая медицинской наркоманией», не может быть диагностировано как состояние, поддерживающее социальный контроль испытуемого над обстоятельствами, имеющими юридическое значение.

Согласно нашей исследовательской позиции при отмеченных обстоятельствах,  эмоциональное состояние П.Д. необходимо было

⁴ Багаев В.И. Психические расстройства у больных гемофилией. – М.: Автореферат на соискание доктора мед.н. -2002. -32 c.

определять с учетом переживаний испытуемым «хронического болевого синдрома» в сочетании с вынужденной лекарственной наркоманией (морфин).

Другим существенным примером (при определения компетентности психолога в комплексных судебно психолого-психиатрических экспертизах) может служить следующие обстоятельства, а именно: в отношении Н.В., 1949 г.р. была назначена посмертная комплексная психологопсихиатрическая экспертиза, для решения вопроса дееспособности по гражданскому делу о признании завещания недействительным и признании наследником по закону. Комиссия экспертов-психиатров пришли заключению, что Н.В., 1949 г.р. на момент оформления завещания страдал хроническим психическим заболеванием в виде «Шизофрении, приступообразно-прогредиентное течение, ближе к непрерывному, с дефектом в эмоционально-волевой сфере. По своему психическому состоянию не мог понимать значение своих действий и руководить ими».

На поставленные судебной коллегией вопросы, имеющие отношение к психологической компетентности, психолог приходит к выводу, что «в связи с тем, что у подэкспертного Н.В. диагностировано психическое заболевание, проведение психологического исследования не предполагается».

Из контекста выводов психолога явно прослеживается неосведомленность «специалиста» в том, что выводы необходимо обосновывать. С учетом параметров психиатрического значения, «эксперт-психолог» должен был произвести свое исследование в рамках шизофренического симтокомплекса, входящего в аспекты патопсихологии. Поскольку речь идет о посмертном освидетельствовании психологическая часть исследования должна базироваться на изучении и анализе медицинской документации, в результате чего делаются выводы психологической части исследования.

Таким образом, согласно вышеизложенному, объективное исследование психологических параметров в контексте гражданского расследования имеет принципиальное значение при проведении посмертных психолого-психиатрических экспертиз. При этом, исследовательский контекст в диагностике «человеческого фактора» по рассматриваемому виду судебных экспертиз определяется различием платформ компетентности, взаимодополняемость которых имеет целью не привнесение разногласий в ситуациях принятия судебных решений, но репрезентацию научно обоснованной чёткости экспертных исследований, выводы от которых могут быть судьбоносными.