Развитие робототехники и экзистенциальное отчуждение

В последние годы все чаще в средствах массовой информации представляются факты, связанные с бурным развитием роботостроения. Роботы потеснили людей во многих сферах деятельности: они встречают нас в гостиницах [1], патрулируют улицы [2], играют в футбол [3], раздают напитки в самолете [4], помогают в больницах и т. д. Наконец, роботы готовы помочь человеку справиться с одиночеством: японские компании приступили к выпуску роботов-компаньонов, способных не только поддерживать беседу и играть в шахматы, но и выступать в качестве сексуальных партнеров (по данным информационного агентства «Версия»). Создается впечатление, что роботы вплотную подобрались к тому, чтобы заменить собой людей, что не может оставить нас равнодушными к этой проблеме.

Разберемся подробнее, какие процессы стоят за очевидным сближением машины и человека. На протяжении XX в. в философии параллельно развивались на первый взгляд не связанные друг с другом направления: первое сопряжено с мыслью об отчуждении человека от своего бытия, второе направлено на осмысление роли и места техники в жизни человека.

Понятие «отчуждение» присутствует практически во всех современных философских концепциях и в самых общих чертах понимается как разрыв связи субъекта с одной из его функций, что ведет к изменению природы самого субъекта, превращению отчужденной функции в нечто иное. В философии XX в. уделяется много внимания утрате человеком гуманистической природы – наиболее ярко эта тенденция проявилась в философии экзистенциализма. В связи с этим имеет смысл сделать акцент именно на экзистенциальное понимание отчуждения.

Экзистенциализм понимает отчуждение как нечто неотделимое от человеческого существования. Оно проявляется в противостоянии сознания индивида с миром, во встрече «бытия-для-себя» с «другим» (по Ж.-П. Сартру). Несмотря на то что мир является условием существования человека, он представляется враждебным ему, в нем он бесконечно одинок. Даже в любви невозможно полное сближение, поскольку «другой» стремится использовать меня для удовлетворения своих желаний, превращая в вещь [5]. А. Камю [6] полагает, что отчуждение – изначальное качество человеческого существования, из-за него человек обречен на лишенную всякого смысла, иллюзорную жизнь. Человек желает разумности в неразумном мире, но единственное, что объединяет человека и мир, – это абсурд.

Сторонники антисциентизма (В. Виндельбанд, Г. Маркузе, М. Полани, Г. Риккерт, П. Фейе- рабенд, М. Хайдеггер, Э. Фромм и др.) считают, что развитие понятия «отчуждение» связано с развитием техники. Принятие рационалистических установок, которые неразрывно связаны с техникой, заставляет современного человека жить сообразно научной картине мира, а не в соответствии с принципами гуманизма, что и становится причиной тотального отчуждения, по мнению антисциентистов. Так, Э. Фромм пишет об утрате человеческого смысла в отношениях людей, превращении их в манипуляции, где человек лишь средство. Личные отношения теперь это отношения двух вещей, в которых личность становится отчужденной от самой себя, она мертва для мира, который принадлежит машинам и организациям [7, c. 106–107]. Г. Маркузе в своей концепции одномерного человека показал, что подавление индивидуального начала в человеке сводит его существование к технократическим параметрам [8]. Человечество на протяжении долгого времени стремилось к развитию техники, но для него совершенно незамеченным остался процесс утраты человеческих качеств в человеке, теперь мы вынуждены лишь фиксировать этот факт. Современный человек гораздо больше доверяет технике, чем другому человеку.

Тему доверия технике в совершенно ином ключе подхватывают течения философии техники, которые исследуют человека, активно творящего этот мир при помощи машин. Выбор именно этого пути развития обосновывается тезисом о том, что «человек есть животное техническое» [9, с. 38]. А инструментальная концепция техники доказывает родство человеческого тела и технических изделий, созданных человеком: «Возникающее между орудиями и органами человека внутреннее отношение …заключается в том, что в орудии человек систематически воспроизводит себя самого» [10, S. 44–45]. Конструктивистская эпистемология развивает эту мысль еще дальше, утверждая, что через конструирование мира человек творит самого себя, человек-конструктор и конструируемый им мир составляют неразделимую целостность. Х. фон Фостер объясняет эту ситуацию: мы отгорожены от мира нашим сознанием и не можем узнать, какой он в реальности, поэтому каждый раз изобретаем, конструируем нашу реальность. Поскольку реальность является результатом индивидуального сознания, в этом смысле каждый из нас заперт в его рамках и бесконечно одинок [11, S. 114–115]. Таким образом снимается противоречие между техникой и человеком, обозначенное антисциентистами.

Именно идеи непротиворечивости отношений техники и человека являются импульсом дальнейшего развития технологий. Н. Виг пишет: «Технология стала играть центральную роль в нашем существовании и образе жизни и поэтому должна исследоваться как фундаментальная человеческая характеристика» [12, p. 10]. Техническое развитие начинает рассматриваться как естественное, возникает сравнение мира машин с животным миром: «машину можно рассматривать как организм, фигурально выражаясь – отдельное животное…» [13, с. 26, 27]. В связи с этим робот начинает пониматься не как машина с заданным алгоритмом действий, а как сознающее, рефлексирующее через материальное движение устройство [14]. В своей книге «Кибернетика кибернетики» Х. фон Фостер пишет, что кибернетика служит самосовершенствованию познавательных способностей человека. В кибернетике наблюдающих систем он отстаивает необходимость включения в систему наблюдения не только наблюдаемого, т. е. робота, но и наблюдателя, менеджера, руководящего процессом, с тем чтобы человек осознал себя частью созданного им мира и осознал ответственность за свои изобретения [15]. Так кибернетика становится своеобразным видением мира, в котором не только человек наблюдает машину, но и машина наблюдает человека.

Картина мира современного человека складывается следующим образом: отчужденный от гуманистического начала, при помощи машин он создает искусственный, техногенный мир, который воспринимает как нечто естественное, аналогичное природе. Бесконечно одинокий современник даже не пытается выстраивать сложные отношения с «другими» людьми, его пугает непредсказуемость, стихийность этих отношений, страх быть отвергнутым приводит его к идее создания человекоаморфной среды, в которой он активно взаимодействует с «предсказуемыми»

машинами и роботами. Похоже, что увлеченный творческим конструированием мира при помощи машин, преодолевший одиночество и депрессию, связанную с экзистенциальным отчуждением, человек плохо осознает риски снова получить непредсказуемую, стихийную ситуацию потери контроля над действиями машин. Если ситуация взаимодействия с человеком-«другим» имеет рамки в виде норм морали, социальных ограничений, культурных традиций и т. п., то в случае выбора в качестве «другого» робота речи о каких-либо ограничениях просто не может быть, поскольку, несмотря на всю антропоморфность созданной человеком машины, это уже нечто «иное», чуждое человеческому. Выбирая в качестве компаньона машину, человек встает перед лицом «иного» саморефлексирующего разума, вне человеческих категорий.

Философия экзистенциализма с ее осмыслением отчуждения человека от гуманистического начала и философия техники с ее попытками решить проблемы отчужденного человека через конструирование мира при помощи машин по сути составили один процесс, сделавший интеграцию машин в человеческое сообщество мягкой и незаметной для самого человека. Мы вынуждены констатировать, что в этой безудержной увлеченности машинами человек потерял себя: он ведет себя как робот, сравнивает себя с вещью, вся его жизнь строится из многочисленных схем и алгоритмов. А восклицание древнегреческого философа Диогена «Ищу человека!» приобретает новую актуальность в контексте наводнения жизни умными машинами. Наполнив свою жизнь различными механизмами, человек оттачивает до совершенства навыки взаимодействия с ними. Робот-нянька, робот-спортсмен, робот – сексуальный партнер, робот-пилот становятся лучшими друзьями нашего современника. При этом он испытывает огромные трудности в общении с другими людьми, боится живой, естественной коммуникации, он отгородился от мира людей экраном компьютера или телефона – умная машина стала посредником в диалоге человека и человека. Наш современник разучился открыто высказывать свои мысли перед другими людьми, он прячется, словно преступник, за безличностью аккаунта в социальной сети. «Эталонность» техногенного подхода к действительности становится вызовом законам человеческого существования. И если в контексте ситуации XX в. мы говорим о превращении «человека разумного» в «человека играющего» (Й. Хёйзинга) с действительностью, «творящего» мир при помощи механизмов, то XXI век – это век «человека кажущегося» [16], ставшего тенью самого себя, отчужденного от человеческого, предпочитающего другому человеку реальность, наполненную разумной техникой. И вот теперь, столкнувшись с массовой заменой человека роботом, машиной, мы испытываем страх перед неизвестностью возможных последствий, вынуждены снова осознавать и снова искать решения надвигающихся проблем, связанных со стремительным развитием робототехники.

Ссылки:

L., 1988. 356 p.