Развитие законодательства об ответственности за организацию вооруженного мятежа

З аконодательство об ответственности за организацию вооруженного мятежа в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности РФ (ст. 279 УК РФ) имеет длительную историю становления, связанную с развитием государственности и необходимостью защиты властных структур от мятежных выступлений, способных подрывать безопасность государства.

Первые нормы, направленные против «госу-дарских убойцев и коромолников», «подымщиков и зажигалников» и «ведомых лихих» людей, появились в Судебнике 1497 года, и предусматривали в качестве наказания смертную казнь [10].

Смертная казнь применялась по Соборному Уложению 1649 года к тем, «кто при державе царского величества, хотя Московским государьством завладеть и государем быть и для того своего злого умыш-ления начнёт рать збирать...” (ст.2 Главы II) [9].

В апреле 1715 года вышел Артикул воинский, в Главе III предусмотревший ответственность за вооружение войска или применение оружия против его Величества. Смертная казнь в виде четвертования полагалась не только непосредственным исполнителям, но и всем тем, «которыя в том вспомогали, или совет свой подавали», а также тем, которые никаких действий не произвели, но «волю и хотение к тому» имели, либо знали о замыслах, но не известили о них (Арт.19) [7].

Свод законов Российской империи (1832 год) в 15 томе содержал законы уголовные. На его основе в 1846 году было разработано Уложение о наказаниях [14], в котором подводился итог предшествующему развитию уголовного права. В Главе второй «О бунте против власти верховной и о государственной измене» статья 271 устанавливала ответственность за бунт против Власти Верховной, под которым понималось восстание «скопом и заговором против Государя и государства». В качестве меры наказания предусматривалась смертная казнь с лишением всех прав состояния. Такие же последствия влекло приготовление к бунту, в том числе сбор, хранение и раздача оружия, а также недонесение о приготовлении к данному преступлению, если виновный имел возможность сообщить о нём, но не исполнил своей обязанности.

В статье 272 была установлена ответственность для случаев, когда преступный замысел против власти был открыт до наступления каких-либо вредных последствий (не случилось покушений, волнений и так далее). Наказание в виде смертной казни заменялось на ссылку в каторжные работы на рудниках на срок от двенадцати до пятнадцати лет или в крепостях на срок от десяти до двенадцати лет.

В статье 273 уголовная ответственность предусматривалась за составление и распространение письменных или печатных воззваний, изображений или публичное произнесение речей с целью возбудить к бунту. Помимо наказаний, предусмотренных в ст. 271-273 Уложения, в период войны или при внутренних волнениях к виновным полагалось применять конфискацию всего имущества.

После свержения в России буржуазного правительства и установления Советской власти в условиях обострившейся классовой борьбы защита государства от вооруженных восстаний и защита территориальной целостности страны стали приоритетом новой власти. В Уголовном кодексе РСФСР (от 1 июня 1922 года) [11].

Глава I содержала перечень государственных преступлений, в котором ст. 58 устанавливала ответственность за организацию в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд. Объективная сторона преступления включала «участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть её территории или расторгнуть заключенные ею договоры».

В качестве меры наказания предусматривалась смертная казнь с конфискацией всего имущества, и только при смягчающих обстоятельствах допускалось снижение наказания до лишения свободы на срок не ниже пяти лет со строгой изоляцией и конфискацией имущества.

Даже в случае, если участник не был осведомлен о конечных целях своего участия в преступлении, он подлежал ответственности и наказанию в виде лишения свободы на срок не ниже трёх лет.

В Уголовном кодексе РСФСР (1926 год) ответственность за вооруженные действия с целью захвата власти предусматривалась в ст. 58.2. Диспозиция и санкция дублировали статью 58 УК РСФСР 1922 года [12].

Данный кодекс с многочисленными изменениями и дополнениями действовал до 1 января 1961 года, пока не вступил в силу принятый 27 октября 1960 года новый Уголовный кодекс РСФСР [13].

Законом РФ от 22.09.1993 № 5789-1 в УК РФ 1960 года были внесены изменения и кодекс дополнили ст. 64-1, в соответствии с которой была установлена ответственность за действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя РФ. В качестве квалифицирующих обстоятельств указывалось наступление тяжких последствий, а также совершение данных действий должностным лицом. Данная статья фактически не использовалась в связи с последовавшим вскоре разгоном Верховного Совета РСФСР и отменой принятых им законов [4].

В ст.68(Диверсия) устанавливаласьответствен-ность за насильственные действия (взрыв, поджог и так далее), целью которых было ослабление Совет- ского государства. Федеральным законом от 1 июля 1994 года № 10-ФЗ данная статья была исключена из Уголовного кодекса.

Действующий Уголовный кодекс РФ был принят Государственной Думой 24 мая 1996 года, одобрен Советом Федерации 5 июня 1996 года, подписан Президентом РФ 13 июня 1996 года и вступил в силу с 1 января 1997 года.

Ответственность за вооруженный мятеж предусмотрена ст. 279 УК РФ, расположенной в Главе 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Видовой (групповой) объект – это отношения, связанные с безопасностью государства, с самими основами конституционного строя, суверенитетом страны [8, c. 113-120].

В качестве непосредственного объекта выступают конституционный строй и территориальная целостность государства. О важности охраны отношений в данной сфере свидетельствует, в частности, то, что в принятой в 2021 году Стратегии национальной безопасности [5] защита конституционного строя, суверенитета, независимости, государственной и территориальной целостности Российской Федерации названы в числе стратегических национальных приоритетов (ст. 25 п.2).

Реализация Стратегии национальной безопасности осуществляется за счет комплексного применения самых различных мер – экономических, политических, организационных и так далее. Правовые меры, в том числе, уголовно-правовые, должны осуществляться в соответствии со Стратегией и направляться на охрану отношений, возникающих в сфере безопасности.

Немалое значение имеет совершенствование законодательства, приведение в систему различных уголовно-правовых норм, направленных на защиту общественной безопасности (Глава 24 УК РФ) и безопасности государства (Глава 29 УК РФ).

Данные нормы в соответствии с п.2 Примечания к ст. 205.2 УК РФ устанавливают ответственность за террористическую деятельность. На это обращает внимание Верховный суд РФ в Постановлении Пленума от 09.02.2012 [3], указывая, что ответственность за совершение преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 279, 360 и 361 УК РФ устанавливается в целях уголовно-правового обеспечения противодействия терроризму.

Уголовно-правовые нормы, предусматривающие ответственность за террористические преступления, неоднократно изменялись и дополнялись, например, с принятием федерального закона № 375-ФЗ от 6 июля 2016 года. [2]

А нормы, устанавливающие ответственность за преступления, предусмотренные ст. 279 УК РФ, оста- ются неизменными с 1 января 1997 года (изменения были внесены однажды в связи с введением в 2009 году в санкцию статьи меры наказания в виде ограничения свободы на срок до двух лет) [1].

В научной литературе высказываются мнения о недостатках диспозиции ст. 279 УК РФ и необходимости её совершенствования [6].

Присоединяясь к высказанным суждениям, отметим следующее. Постоянные изменения в анти-террористическом законодательстве страдают отсутствием системного подхода. В приведенном постановлении Пленума Верховного Суда РФ отмечено, что ответственность за совершение преступления, предусмотренного ст. 279 УК РФ, установлена в целях уголовно-правового противодействия терроризму. В примечании 2 к ст. 205.2 УК РФ совершение вооруженного мятежа охарактеризовано как террористическая деятельность. Но если рассмотреть формулировку примечания к ст. 205.3 УК РФ, то придётся сделать вывод о том, что законодатель отделяет от террористической деятельности совершение преступления, предусмотренного ст. 209 УК РФ. Оба примечания введены одновременно Федеральным законом от 6 июля 2016 года № 375-ФЗ.

Об отсутствии системности в законодательном установлении ответственности за совершение различных преступлений, связанных с террористической деятельностью, свидетельствует и следующее. Законом установлена уголовная ответственность за финансирование терроризма (ч.1.1. ст. 205 УК РФ), однако термин «терроризм» не раскрывается и отсутствует перечень преступлений, подпадающих под действие данной нормы. При этом название статьи включает в себя понятие «террористическая деятельность», а не «терроризм».

В ч. 3 ст. 205.1 УК РФ установлена ответственность за пособничество в совершении преступлений, предусмотренных ст. 205, ч.3 ст. 206, ч.1 ст. 208 УК РФ. Отнесённая к террористической деятельности ст. 279 УК РФ не включена в данный перечень, что вызывает сомнение в обоснованности такого подхода, так как совершение вооруженного мятежа может сопровождаться и террористическими актами, и захватами заложников. Общественная опасность преступления, предусмотренного ст. 279 УК РФ, не меньшая, чем предусмотренного ст. 208 УК РФ, и было бы, по мнению автора, вполне оправданным установление ответственности за пособничество в совершении вооруженного мятежа наравне с ответственностью за пособничество в совершении террористического акта, захвата заложников либо организации незаконного вооруженного формирования.

Здесь уместно вспомнить, что в истории отечественного законодательства подобный подход был осуществлён с принятием Артикула Воинского 1715

года. В артикуле 19 равное наказание полагалось не только лицам, непосредственно вооружавшим войско и применявшим его, либо намеревавшимся применить оружие против законной власти, но и тем, «которые в том вспомогали, или совет свой подвали», а также тем, кто не сообщил о готовящемся преступлении.

Как показало настоящее исследование, подобная позиция сохранялась в российском законодательстве практически до 1961 года.

Возможно, в настоящее время следовало бы учесть прошлый законодательный опыт, и в рамках системного подхода объединить в одной главе все преступления, свидетельствующие о террористической деятельности, что позволило бы применить единый подход ко всем элементам системы террористических преступлений и, тем самым, усилить уголовно-правовое воздействие на данную систему в целом.