Реализация функции социальной солидарности и компромисса в условиях административно-командной системы

К концу 20-х гг. ХХ века сформировался устойчивый курс на сокращение частнохозяйственной инициативы и развертывание процесса обобществления, огосударствления народного хозяйства нашей страны. Так, XV съезд коммунистической партии уже в декабре 1927 года постановил, что по отношению к частно-капиталистическим хозяйствам, сложившимся и окрепшим за 1921– 1927 гг. (в период НЭПа), должна быть применена «политика вытеснения», и что советская власть должна стремиться к «непременному систематическому повышению удельного веса социалистического хозяйственного сектора, что является решающим и главным моментом во всей хозяйственной политике пролетариата» [6, с. 348–349].

В. П. Данилов полагает, что 1928 год был временем перехода к фронтальному слому НЭПа, а в 1929 году с ним было покончено. С 1928–1929 гг. экономическая политика СССР стала частью опробованной в годы «военного коммунизма» и выстроенной позднее административно-командной системы [3, с. 126]. В 1929 году было принято решение о новой ре- организации, которое предусматривало превращение синдикатов в объединения и передачу им практического управления промышленностью. Тресты целиком утратили хозяйскую самостоятельность, и такая косная система полностью подавила робкие попытки реформировать экономику [2, с. 38]. Этот год вошел в историю СССР как переломный на всех направлениях социалистического строительства. Был взят курс на индустриализацию и утвержден 1-й пятилетний план развития народного хозяйства. «Важнейшим итогом первой пятилетки явилось построение экономического фундамента социализма, превращение СССР в индустриальную страну» [7, с. 282].

Следует заметить, что спецификой советской индустриализации был административный метод ее проведения, который предполагал ликвидацию рыночных отношений, полную государственную монополию на средства производства, плановую экономику, политическую диктатуру рабочего класса в виде партийно-бюрократической административной и репрессивной системы. Это неизбежно долж- но было привести к изменению основ правового регулирования трудовых отношений, направлений реализации функций трудового права, и их приспособлению к новым экономическим реалиям.

Как точно констатировал И. Я. Киселев, изменения трудового законодательства, вносимые на данном этапе, были связаны с необходимостью добиться максимальной выработки путем интенсификации труда, использования экстенсивных методов, путем укрепления дисциплины, а также «подстегивания» трудового энтузиазма, массового трудового героизма, идеологической и иной поддержки социалистического соревнования, ударничества [5, с. 25].

Демонтаж трудового законодательства происходил в разных направлениях, с целью приспособления его к нуждам и потребностям административно-командной системы. В частности, он коснулся реализации функции социальной солидарности и компромисса, которая направлена на удовлетворение социально значимой потребности работников и работодателей в лице их представителей. Как известно, основными характерными субъектами трудового права являются работник и работодатель. Однако здесь существуют производные субъекты – представители работников и работодателей. Производными они являются в силу того, что их существование без основных субъектов невозможно, что не умаляет их роли или значимости, особенно в процессе правового регулирования трудовых и иных непосредственно с ними связанных отношений.

Значение представителей работников и работодателей как самостоятельных субъектов трудового права обусловлено необходимостью разрешения конфликтов между работниками и работодателями, порождаемых их изначальным неравенством, на основе согласования интересов и достижения компромисса между конфликтующими сторонами. Данная задача реализуется посредством института социального партнерства – участия работников в управлении организацией, заключения коллективного договора и др.

Особое значение реализация названной функции имеет для работников как экономически более слабой стороны в рамках индивидуального трудового отношения. Такое положение вынуждает работников объединяться для защиты своих прав и законных интересов, и профсоюз традиционно выступает в качестве такого представителя.

Следует отметить, что в тот период исторического развития и на долгие годы профсоюзная деятельность становилась идеологизированной. Установившаяся политическая и экономическая система практически не оставляла возможности объединениям работников действенным образом принимать участие в определении условий труда. Так, уже в начале 30-х гг. была утрачена даже относительная независимость профсоюзов. Общественные организации оставались таковыми формально, была установлена единая государственная дисциплина и подчиненность [1, с. 253].

Более того, 23 июня 1933 г. в соответствии с Постановлением ЦИК СССР, СНК СССР и ВЦСПС Народный комиссариат труда СССР (далее – НКТ СССР) был объединен с Всесоюзным центральным советом профессиональных союзов (далее – ВЦСПС). В процессе слияния, по Постановлению СНК СССР и ВЦСПС № 1952 от 10 сентября 1933 г., ВЦСПС были переданы все средства социального страхования, состоящие в ведении НКТ СССР санатории, дома отдыха, научные институты и другие учреждения, помещения и имущество, кадры органов труда и социального страхования. Вместе с тем за профсоюзными органами сохранились все права, льготы и преимущества, которыми пользовались органы социального страхования до слияния, а также ассигнования по сметам на содержание.

По словам И. Я. Киселева, «процесс огосударствления профсоюзов, начавшийся с первых лет советской власти, решениями 1933 года достиг пика. На единственный в стране профсоюзный орган ВЦСПС были возложены в монопольном порядке задачи государственного управления важными аспектами труда и трудовых отношений» [5, с. 34]. Фактически произошла передача функций органа исполнительной власти не другому органу, как не раз встречалось в истории создания, упразднения, реорганизации советских ведомств, а представительному органу работников, превратившемуся в государственный орган, финансируемый за счет средств государственного бюджета.

Полагаем, что это можно обозначить как событие эпохального значения, поскольку ничего подобного в истории профсоюзного движения других стран мира не было, да и не могло быть, и это позволяет говорить о невозможности реализации функции социальной солидарности и компромисса, а следовательно, о проявлении дисфункции.

В тот период не профсоюз «отвоевывал» у работодателя улучшение условий труда, улучшение социально-бытовых условий для работника и его членов семьи, а государство наделило его как необходимыми полномочиями, так и средствами. К примеру, в соответствии с Постановлением СНК РСФСР № 63 от 28 января 1935 г. местным исполкомам и совнаркомам было предложено закрепить за профсоюзами муниципализированные строения, занятые домами отдыха, санаториями и прочими социально-профилактическими учреждениями.

Последствия проявления дисфункции не заставили себя долго ждать. Вскоре было отменено заключение коллективных договоров. Только после 13-летнего перерыва в СССР коллективно-договорной процесс был возобновлен.

«В свое время коллективный договор мыслился так: профсоюз и хозяйствующий субъект (предприятие, учреждение, трест, главк и т.п.) представляют собой две договаривающиеся стороны, каждая из которых имеет свои интересы» [1, с. 309]. Однако превращение в государственные органы тех организаций, которые таковыми по своей природе не являются, сделало совершенно бесполезными подобные отношения. При совпадении интересов, поскольку и руководство предприятия, и профсоюз были на службе у государства, договорные отношения видятся бессмысленными и лишними.

Когда 4 февраля 1947 г. в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР № 226 «О заключении коллективных договоров на предприятиях» была возобновлена практика заключения коллективных договоров, их основное назначение состояло в обеспечении выполнения и перевыполнения производственных планов, дальнейшего роста производительности труда, улучшения организации труда, а также повышения ответственности хозяйственных и профсоюзных организаций за улучшение материально-бытовых условий и культурного обслуживания рабочих, инженерно-технических работников и служащих предприятий.

Установившаяся в этот период плановая экономика предполагала единоначалие. Как пишет Е. А. Андрюшин, определение «командная» или «директивная» экономика куда точнее характеризует советские порядки, чем любые попытки приписать советской экономике плановость. Почему-то словом «плановость» стали именовать централизацию, которая может сочетаться с плановостью, а может и не сочетаться. То, что у нас называют плановостью, есть просто способ текущего управления делами достаточно большой монополии [1, с. 119].

К примеру, централизация, директивность в управлении коснулась и сферы коллективно-договорных отношений. В частности были утверждены типовые коллективные договоры, которые заключались в соответствии с утвержденными по министерствам государственными планами. Еще более парадоксальным выглядело требование о том, что министерства и ВЦСПС несут ответственность за то, чтобы в коллективные договоры не включались системы оплаты труда рабочих, инженерно-технических работников и служащих, не утвержденные Правительством, в связи с тем, что «у профессиональных союзов нет и не может быть политики заработной платы, отличной от той политики, которую проводит советская власть» [4, с. 69].

Ю. А. Калистратов, описывая природу коллективного договора в «специфическом советском варианте», отмечал, что в социалистическом хозяйстве нет места продаже рабочей силы, наемный труд отсутствует, так как рабочий у нас не наемник, а хозяин страны. Поэтому коллективный договор целиком теряет свое значение, которое он имеет в странах капитала, то есть он перестает быть орудием экономической борьбы продавцов рабочей силы с эксплуататорами. Профсоюзные органы и хозорганы в нашей стране не классово-враждебные стороны, а различные организации рабочего класса, преследующие одни и те же классовые цели. В СССР коллективный договор является одним из основных рычагов для выполнения и перевыполнения промфинплана [4, с. 50–51].

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что коллективный договор в подобных условиях не может выполнять своей роли, служить способом удовлетворения потребности в компромиссе между представителями сторон трудового отношения. Это еще раз доказывает, что функция социальной солидарности и компромисса, направленная на удов- летворение социально значимых потребностей работников и работодателей, на том этапе исторического развития не реализовывалась.

Кроме того, профсоюзы регулярно наделялись полномочиями, не свойственными им. К примеру, согласно Положению «О правах фабричного, заводского, местного комитетов профессионального союза», утвержденному Президиумом Верховного Совета СССР 15 июля 1958 г., профсоюз мог рассматривать жалобы рабочих и служащих на решения комиссии по трудовым спорам, осуществлять государственное социальное страхование рабочих и служащих, назначать пособия по социальному страхованию и т.д. Назначение работников на руководящие хозяйственные должности предприятия или учреждения производилось администрацией с учетом мнения профсоюза. Кроме того, рабочие и служащие не могли быть уволены с предприятия, учреждения, организации по инициативе администрации без предварительного согласия профсоюза, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Союза ССР, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР № 2151-VIII от 27 сентября 1971 г. Из приведенных примеров видно, что часть полномочий свойственна органам социального страхования, которые должны реализовывать обязательства государства по социальному обеспечению граждан, а другая часть – кадровая политика – относится к исключительной компетенции работодателя.

Обращает на себя внимание тот факт, что предприятия промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства, строительства, коммунального хозяйства и другие должны были, согласно Постановлению Совета Министров СССР № 76 от 15 января 1959 г., перечислять профсоюзным организациям денежные средства на культурно-массовую и физкультурную работу в размере 0,15 % от фонда заработной платы рабочих и служащих. Фактически это приводило к тому, что профсоюз как представительный орган работников отчасти финансировался за счет средств работо- дателя, что не могло не влиять на его независимость.

Таким образом, политика государства в отношении профсоюзов, начиная с 30-х гг. ХХ века, вступала в противоречие с потребностями, на удовлетворение которых направлена функция социальной солидарности и компромисса в трудовом праве, что позволяет высказать мнение о проявлении дисфункциональности в процессе ее эволюции на названном этапе исторического развития нашей страны. Можно сделать вывод о том, что выстроенная экономическая система и система управления в СССР, когда держателем всех средств производства выступало государство, когда оно определяло не только объемы полномочий, но и объемы финансирования, лишала реальной возможности достижения компромисса между работниками и работодателями, что так значимо в сфере несамостоятельного труда.