Рефлексивный взгляд на теорию справедливой войны М. Уолцера в эпоху появления цифровых военных сообществ

Как утверждал Ж. Бодрийяр, «доказывать невозможность войны именно в тот момент, когда она вот-вот должна произойти, когда все больше накапливается признаков ее наступления, это глупое пари. Но еще более глупо было бы упустить такую возможность» (2016: 21). Философ в своем тезисе, безусловно, прав, он предрекает разрушения на войне и ее влияние на общество. На протяжении исследования мы приводим доводы философов, политологов, журналистов, военных историков в отношении войн и конфликтов. Каждый уважающий себя деятель науки считает, что любая война должна останавливаться (хотя бы на малый срок) либо заканчиваться. Парадокс относительно информационной войны заключается в том, что она никому не объявлялась и завершения ей нет, т. е. присутствует фактор бесконечности. Более того, ее оправданность, справедливость также является метафизическим понятием. В данной работе мы рассматриваем три вопроса. Является ли информационная война справедливой (в рамках теории)? Бесконечна ли она? Кто сможет ее остановить?

Само по себе понятие «справедливая война» – не новое, многие ученые считают автором данного термина Фому Аквинского. До настоящего времени многие мыслители продолжают развивать его учения и адаптировать их к современным реалиям. Однако создателем полноценной теории является Майкл Уолцер, а его последователи регулярно переосмысляют вклад его идей в философско-политологические науки. Концепцию можно разделить на два пласта. В первый – jus ad bellum – входят шесть принципов права на войну. Первые три из них следует отнести к сфере морали: война должна быть оправданна, война должна вестись с доброй или правильной целью, войну может начинать исключительно легитимная власть. Три других принципа из этого блока принадлежат к рациональной области: война является крайним средством, война должна гарантированно привести к победе или успеху, война должна являться меньшим или необходимым злом (Walzer, 1979: 62–63). Второй блок – jus in bello – касается законов войны из области гуманитарного права и состоит из двух принципов: избирательность – четкое разделение на комбатантов и некомбатантов; пропорциональность использования насилия, т. е. война без применения более жестких сил и средств по отношению к противнику (Walzer, 1979: 151–159).

Парадигма М. Уолцера строится на принципе суверенитета, согласно ей, существуют государства, в интересах которых всегда будут вестись войны (Walzer, 2006). В свою очередь, мыслитель поддерживал войну США в Персидском заливе и операции НАТО против Югославии, в его понимании эти войны справедливые. Прецедент бомбардировки Югославии выявляет слабое место в его теории, ведь по официальным данным ООН решение о бомбардировке было принято согласно «моральному императиву», а не правовому основанию гуманитарного права. Теория М. Уолцера базируется именно на правовых аспектах. Позднее автор меняет вектор первоначальной гипотезы в сторону легалистской парадигмы и полагает, что война считается оправданной в том случае, если ведется для защиты прав (Calder, 2005). В одном из последних трудов М. Уолцер приходит к следующему выводу: несмотря на то что его теория рациональна и последовательна, она с каждым новым геополитическим развитием военных конфликтов эволюционирует (Walzer, 1994).

В современной западной философии теория справедливой войны подвергается глубокому переосмыслению, ярким представителем здесь является Б. Оренд, который рассматривал данную концепцию через призму второго принципа пропорциональности – jus in bello (Orend, 2001). Он выводит гипотезу, основанную на правах человека, как оправдание любой войны, тем самым провозглашая некую моральную ценность. Однако, на наш взгляд, эта гипотеза представляет опасность, так как террористические организации, провозглашающие идею своих прав и свобод, базирующуюся на псевдосправедливости, априори не могут быть оправданными. Яркими примерами таких организаций выступают «Аль-Каида», ИГИЛ, «Талибан» – запрещенные организации на территории Российской Федерации.

Другие западные мыслители, в свою очередь, внесли вклад в модернизацию теории М. Уол-цера. Например, Л. Пеперкамп (Peperkamp, 2020), М. Эванс (Evans, 2014: 28) вводят третий принцип – jus post bellum; Й. Бейлин (Beilin, 2006), С. Ли (Lee, 2012: 292) и С. Фабр (Fabre, 2016: 12–19) рассуждают об опасности объективной концепции М. Уолцера, этических и моральных ценностях, которые нераздельно связаны с правами человека.

Среди российских авторов, изучающих данную тему, яркими представителями являются сотрудники кафедры философии Высшей школы экономики: Б.Н. Кашников (2019) и А.Д. Куманьков (2020). Следует обратить внимание, что рассуждения отечественных авторов о теории значительно отличаются от тезисов, выдвигаемых западными мыслителями, далее эта тенденция обсуждается подробнее.

Исследовательские труды А.Д. Куманькова, в которых большое место занимает теория справедливой войны, представляют особый интерес. Относительно эволюции данной концепции он рассуждает: «В статье 2006 г. “Смена режима и справедливая война” он <М. Уолцер> предлагает не ограничивать трансформацию теории справедливой войны развитием идеи смены режима или созданием принципов jus post bellum. Уолцер полагает, что “аргумент о jus ad bellum должен быть расширен до jus ad vim”. Фактически, Уолцер указывает на необходимость разработки теории справедливого и несправедливого использования силы, которая включала бы в себя и теорию справедливой войны, однако рассматривала иные возможные средства политического использования “средств, отличных от войны”. В качестве примера таких способов политического давления, “отличных от войны”, приводится ситуация сдерживания режима Саддама Хусейна в 1991–2003 гг. Сдерживание как невоенная мера применения силы не сможет сделать несправедливый режим справедливым, но оно превратит его в относительно безопасный режим. <…> Обновленная таким образом теория войны, более гибкая и объективная с точки зрения возможности принятия решений, нежели стандартная концепция справедливой войны, и должна обеспечить возможность мирного и гуманного решения конфликтов» (Куманьков, 2012: 149–150). Таким образом, А.Д. Куманьков разделяет взгляды М. Уолцера и других западных ученых, которые внесли вклад в развитие данной теории, и убежден, что она вполне жизнеспособна и будет далее эволюционировать с начальных принципов jus ad bellum и jus in bello в новую форму jus post bellum, а впоследствии – в jus ad vim.

Профессор Б.Н. Кашников считает иначе. По его мнению, сама теория М. Уолцера и ее дальнейшее развитие в научных исследованиях – не только бессмысленны, но и губительны: «Действительно, современная война не может быть справедливой и не может вести к торжеству справедливости. Это означает, что у теории справедливой войны нет достаточного предмета. Сама же теория справедливой войны есть теория излишняя и вредная, поскольку все ее морально значимое содержание может быть исчерпано теорией условного пацифизма. Все зло, которое может проистекать от этой теории, есть зло милитаризма, прикрытием и формой выражения которого теория справедливой войны является. <…> Теория, скорее всего, канет в небытие так же внезапно, как она возникла, уже в ближайшее время. Триумфальное шествие этой теории связано с уникальной военно-политической ситуацией – появление и существование единственной супердержавы. Вряд ли есть смысл рассуждать о справедливой войне при наличии двух держав, способных уничтожить друг друга и имеющих разные представления о справедливости» (Кашников, 2019: 165–166). Таким образом, ученый считает, что увлекаться изучением данной теорией не стоит.

Далее в исследовании мы попытались представить свой авторский взгляд на теорию справедливой войны и дать ответы на поставленные вопросы в аспекте информационной войны. В процессе поиска данных из научных источников, мы обратили внимание на факт, что западные и отечественные авторы изначально много анализировали труды К. Клаузевица и впоследствии пришли к изучению справедливости войн. Однако проведенные ими исследования поверхностные, поэтому так много слабых мест в оценке рассматриваемой теории. Среди российских авторов наиболее комплексный философский подход был реализован А.Е. Снесаревым. В одной из работ он утверждает, что анализировать философию современных военных конфликтов, основываясь на трудах К. Клаузевица, бессмысленно, поскольку из-за набора новых идеологических установок, технического прогресса и многих других аспектов (например, фашизма, геноцида, терроризма, развития военных и гражданских вооружений), которые не описаны у К. Клаузевица, необходимо создавать теоретическую базу философии войны, исходя из современных тенденций. А.Е. Снесарев отмечает: «Важнейшие переменные, определенные Клаузевицем, – в особенности триада насилие – ненависть – вражда, случайность – вероятность и политическая цель, а также его главная дефиниция войны как борьбы двух волевых начал, – представляют собой ту скалу, на которой многие мыслители с тех пор сознательно или неосознанно строили свои теории стратегии и международных отношений» (2007: 231–232).

Андрей Евгеньевич Снесарев – русский офицер, военный теоретик и философ – в книге «Философия войны» продолжает комплексно изучать данный феномен. Автор начинает исследование с роли философии войны, ее оценки со стороны общества в суждениях, затем переходит к процессам ее отражения на науке и подробно рассматривает нравственную оценку войны. Он наблюдает сдвиг к уменьшению военных потерь, подкрепляя свой тезис историческими сравнениями классических войн (Снесарев, 2013: 170–174).

Далее А.Е. Снесарев рассуждает о справедливости и правомерности в аспекте общечеловеческих и глобальных государственных ценностей: «Человек от природы вооружен способностью быть разумным добродетельным, но легко может пользоваться этими данными и в противоположном направлении; поэтому человек без добродетели – самое дикое нечестивое создание, худшее, чем все другие в его пороках невоздержанности. Справедливость же (противоположность этому опасному бесправию) связана с государством; ибо право есть не что иное, как порядок государственного общения, и свои определения оно создает в соответствии с понятием справедливого» (2013: 237). В рамках исследования данная цитата помогает ответить на ранее поставленный вопрос о том, почему подходы русской философской школы к теории справедливой войны отличаются от западных рассуждений. Причиной этого является этимология слов.

Во-первых, мыслители отечественной и западной школ основывают теорию справедливой войны на трудах К. Клаузевица, но понимание его рассуждений совершенно расходится с мыслями современных философов1. Во-вторых, наша позиция в отношении теории справедливой войны не совсем критическая, как у Б.Н. Кашникова, и не строго позитивная, как у А.Д. Куманькова. Полагаем, что данная концепция – жизнеспособная и ценная для философской науки, но противоречивая в оценках ученых всего мира, поскольку ее слабые места привязаны к трансдисциплинарным юридическим областям. В-третьих, на наш взгляд, главным противоречием в подходах философских школ является разница в значения слова «справедливость». Термин just war theory на русский язык был переведен как теория справедливой войны, но парадоксально, что в английском языке корень -just- фигурирует в словах justice, justify, judge, judicial – терминах, относящихся к правосудию и правоприменительным практикам. При этом в английском языке есть и другое слово – fair, в нашем контексте – warfare, которое также имеет значение справедливости, но не в правовом контексте, а в морально-этическом понимании. Русская философия основывается на морали, нравственности и других общечеловеческих ценностях в аспекте осмысления справедливости, западная – на юридической базе оправдания войны.

В начале исследования, цитируя Ж. Бодрийяра, мы пришли к выводам, что научный термин «информационное противоборство» из-за смены вектора агрессивной внешней политики западных стран трансформировался в понятие «информационная война». Причем в зарубежных источниках словосочетание informational warfare включает в себя оба смысла. При этом, как мы отметили, warfare и just war – не одно и то же. Следовательно, теорию справедливой войны сложно применять к информационной войне. На данный момент мы вынуждены констатировать, что в иностранных научных изданиях нами не обнаружено ни одной статьи, в которой бы рассматривалась информационная война с позиции оправдания теории М. Уолцера. Этот факт не только служит индикатором того, что данная концепция имеет слабые места в эмпирической методологии, но и подтверждает, что из-за лингвистическо-этимологических особенностей она неспособна дать объяснение такому новому феномену цифрового мира, как информационная война.

Тем не менее переосмысление теории М. Уолцера в научном сообществе продолжается до настоящего времени, западные мыслители подвергают ее анализу через различные призмы – от международных отношений и политологии до военных наук. В этом аспекте считаем важным упомянуть Х. Булла – создателя концепции международного общества. В том же году, когда М. Уолцер представил свою теорию, Х. Булл опубликовал работу «Анархическое общество». В ней он описал анархический характер международной арены, феноменом которой является образование не только системы государств, но и общества государств (Bull, 1995: 23–27). В понимании Х. Булла, современные международные отношения строятся на трех основных концепциях. Первая – политический реализм, создателем которой является Т. Гоббс. Вторая – кантианская система международных сообществ, проистекающих из единого человеческого сообщества. Третья традиция, основоположником которой является Г. Гроций, помещает международные отношения в систему международных обществ. По мнению А.С. Волкова, «Булл считает, что война – это ключ к пониманию международных отношений, через призму гоббсианской традиции. Мир же в этом случае будет считаться периодом для временного отдыха и восстановления сил, которые в конечном счете должны начать новую войну, т. е. мир для политических реалистов, по Буллу, – это просто передышка между войнами, между концом одной войны и началом другой. Согласно политическому реализму для государства нет моральных и нравственных оков в действиях в отношении других государств. Такие оковы возможны только в рамках общества, в то время как для международной арены они не применимы» (2017: 6). При этом Х. Булла нельзя назвать сторонником теории М. Уолцера, скорее их взгляды сходятся лишь в одном – в признании права на оборонительную войну, в рамках гуманитарного права подтверждением этого является глава VII Устава ООН2.

Таким образом, из-за комплексного изменения видов человеческой деятельности в политической, военной, юридической сферах жизни происходит трансформация теории М. Уолцера. Авторы различных научных специальностей переосмысляют ее, выводя новые парадигмы и феномены адаптации к современным международно-политическим процессам и оправданию военных конфликтов. Среди российских авторов еще можно выделить Н.Б. Афанасова, который считает, что из-за глобализации, развития техники, размытия границ между военными действиями и мирным состоянием от теории справедливой войны не зависит готовность современного общества к новым войнам (2019). В свою очередь, А.В. Иванов обозначает концептуальные противоречия в теории М. Уолцера (2016). Е.В. Лобанов утверждает, что труды Платона и Аристотеля в осмыслении права на войну больше наполнены нравственными и моральными принципами, чем современная теория (2015). Л.В. Якушев констатирует факт привязки концепции к изменению теоретических и политических обстоятельств (2016). Если обобщить их мнения, то теория справедливости войны жизнеспособна, однако требует внимательного рассмотрения из-за остроты вопроса.

Критическое переосмысление, предложенное западными авторами, представляет особый интерес. Например, К. Оберман – исследователь и сотрудник Лондонской школы экономики – пишет: «Редкий случай, когда сторонник и противник войны соглашаются в том, что война морально допустима. И расходятся во мнениях только по поводу того, должно ли государство использовать “возможность” ее ведения. Почти всегда то, что разделяет сторонников и противников войны, – это разногласия о допустимости ее проведения. В чем важно отрицание факультативной войны, так это в демонстрации того, насколько многое поставлено на карту. Без факультативных войн не существует буферной зоны между принципами морально необходимо и морально запрещено» (Oberman, 2015). Под факультативными войнами автор как раз подразумевает войны нового поколения – гибридные и информационные.

Другой альтернативный взгляд на теорию представляют Э. Эрвин (профессор Университета Майами) и Дж.М. Дубик (старший научный сотрудник Института изучения войны, генерал-лейтенант в отставке). Они считают, что «сторонники справедливой войны сосредоточены исключительно на тактическом измерении jus in bello, тем самым опуская стратегический аспект ведения войны, включая необходимые: общественную легитимацию (по СМИ и цифровым медиа), определение конечного состояния целей (политические средства), обеспечение материально-технической поддержки и подготовку к реконструкции (военные возможности) (Erwin, Dubik, 2018). Таким образом, не принимается в расчет подготовительный процесс, учитываются исключительно военно-юридические правила.

После рассмотрения взглядов и подходов представляется возможным выделить основные положения и дать ответы на поставленные в начале исследования вопросы. Является ли информационная война справедливой? Богословы, оценивая теорию М. Уолцера, полагают, что, например, ядерная война является несправедливой даже с соблюдением правовых норм (Скворцов, 2002: 142–158). В цифровом пространстве информационная война подобна ядерной. Оправдать ее невозможно даже с накоплением эмпирического базиса, состоящего из верифицированных фактов. Оправдывать ее с точки зрения юридических документов и правовых норм на данном этапе не представляется возможным из-за постоянного развития политики цифрового медиаполя.

Споры на счет бесконечности ведения информационной войны также представляются сомнительными. После рассмотрения трудов К. Клаузевица и других мыслителей, мы убедились в прямой зависимости войн от технического процесса и современных обществ (Энгельс, Маркс, 1961: 153–169). Поэтому, на наш взгляд, любой военный конфликт обречен на завершение и современные информационно-кибернетические войны не исключение.

Благодаря рассмотрению различных взглядов на теорию справедливой войны ответ на финальный вопрос о том, кто сможет останавливать подобные информационно-военные конфликты, также найден. Согласно исследованиям Х. Булла, проблемами оправдания справедливости войн занимаются международные общества в системе международных отношений, а модернизированные гипотезы Э. Эрвина и Дж.М. Дубика дополняют мнение Х. Булла о том, что необходим комплекс мер, в котором международные общества наращивают усилия на тактическом уровне, а военные – на стратегическом. Именно поэтому мы убеждены, что нужно подробно исследовать феномен новых военных цифровых сообществ в качестве промежуточной альтернативы между теориями упомянутых авторов.

Очевидно, что современные локальные конфликты приобрели гибридный характер, а процесс освещения их в классических СМИ и онлайн-медиа создал прецедент для трансформации общества в цифровую эпоху. Формирование военных сообществ стало необходимостью этих глобальных мировых тенденций, а научные исследования, в основном проводимые западными учеными, подтверждают факты новых цифровых революций. В 2020 г. Ч. Деймон, Ж. де Рой ван Зей-девейн и Д. Малет опубликовали материал, посвященный глубинному изучению иностранных боевиков и передачи ими своего опыта, в том числе через социальные сети и Интернет (Daymon et al., 2020). Подобных материалов представлено в большом количестве в зарубежных научных кругах.

В подтверждение этой динамики с момента начала специальной военной операции на Украине число прибывших иностранных боевиков составляло в пределах 10 тысяч, согласно данным Минобороны РФ1. Иностранные формирования, принимающие участие в боевых действиях, а также оказывающие консультационные услуги, в подавляющем большинстве ведут активную деятельность в социальных сетях. Например, среди наемников, появившихся на Украине в конце мая, оказался норвежец с курдскими корнями Майк из подразделения Пешмерга2. Этот боец популярен в социальных сетях, имеет в подписчиках более 100 тысяч человек, а его книга, посвященная боевому пути, одна из самых продаваемых в Норвегии. Он также продолжает свою деятельность в социальных сетях, но ведет борьбу уже не с боевиками ИГИЛ – запрещенной организацией на территории РФ, а с Вооруженными силами России. Дж. Йегер – один из известных американских инструкторов по огневому бою, основатель курсов Tactical response, слоган которых – «мы учим хороших людей убивать плохих»3. Согласно описанию с их ресурса, «весной 2022 г. со своим инструкторским составом Йегер отправился на Украину и подготовил более 150 солдат, находясь в тот момент в полном окружении Вооруженных сил РФ». Это далеко не единственные примеры, когда внутри цифровых военных сообществ известные фигуры совершают такие безнравственные поступки. В последнее время можно наблюдать всплеск активности подобных вооруженных формирований, ведущих деятельность в социальных сетях и одновременно участвующих в вооруженных конфликтах, – это становится новым феноменом современной эпохи онлайн-медиа.

Безусловно, у представителей российской науки также существуют исследования подобных цифровых военных формирований и их важности как с положительной точки зрения – для обеспечения информационной безопасности и противодействия информационной войне, так и с отрицательной, свойственной западным оппонентам. А.Б. Шатилов рассуждает о таком противоборстве военных сообществ, он убежден, что их деятельность многогранна и значительно влияет не только на международное противостояние, но и на локальное на контрасте с официальными СМИ, так как в реалиях XXI в. политическое руководство и силовые ведомства вынуждены прислушиваться к «профильной» части виртуальной аудитории (2014).

В свою очередь, А.Ч. Нурхаметова считает, что через формирование позитивного контента с помощью исключительно молодежных сообществ, вовлеченных в цифровую культуру, можно влиять на распространение терроризма и экстремизма (2021). Это обусловлено тем, что характер подачи информации общественными институтами и классическими медиа имеет исключительно серьезный характер, предполагающий подачу сухих фактов без использования творческого подхода и креатива.

Таким образом, информационное пространство разделилось на сферы, охватывающие практически любой аспект человеческой жизни. Классические СМИ занимаются созданием влиятельного репутационного образа, а онлайн-медиа прикрывают оставшиеся направления, в которых не так важны факты и новости, как предпосылки и объяснения их простейшим языком. Кроме того, компетентность профессиональных журналистов в узких военных областях оставляет желать лучшего, в то время как бывшие и действующие военные, ведущие деятельность в социальных сетях, достаточно эффективны.

Представляется возможным утверждать, что если рассматривать теорию справедливой войны в формате информационного противоборства, цифровые военные сообщества являются промежуточной фазой между гражданским и военным подходами. Данный комплексный подход к верификации фактов и опровержению фальсификаций как на уровне противодействия терроризму и экстремизму, так и в глобальной информационной войне способствует разрешению проблем и конфликтов информационно-цифрового пространства на рубеже XXI в.