Региональные программы сохранения историко-культурного наследия юга России: учет особенностей

Историко-культурное наследие в современных условиях стало не только средством передачи потомкам материального и духовного богатства наших предков, что само по себе играет важную роль в формировании условий и средств человеческого общения и сохранения исторической памяти. Оно стало важнейшим условием единства национально-культурного пространства как регионов, так и страны в целом.

В связи с этим в настоящее время огромную актуальность приобретает анализ проблем сохранения историко-культурного наследия в контексте законотворческой деятельности государства на федеральном и региональном уровнях.

Решение вопросов охраны культурного наследия в субъектах Российской Федерации – важная составляющая этнокультурной политики, в рамках которой данные вопросы «должны быть конкретизированы и увязаны с территориальными проблемами» [2].

Юг России включает субъекты, различающиеся по уровню экономического и со- циально-культурного развития, что связано с различными природно-географическими особенностями, историей, спецификой условий ведения хозяйственной деятельности. Вместе с тем в результате многовекового пребывания в рамках российской государственности здесь накоплен значительный опыт эффективного и результативного взаимодействия региональных сообществ, что «обеспечивает немалое число их общих характеристик» [2].

Применительно к сохранению историко-культурного наследия опыт региона находит выражение в региональной политике – «в особой специализации ряда регионов на сохранении и использовании природного и культурного наследия» [20, с. 6].

Такой подход находит отражение в принятии региональных программ по сохранению историко-культурного наследия. Программы в области культурной политики, по мнению Л. Е. Вострякова, формируют «нормативную основу для принятия управленческих решений и стимулирования культурного поведения граждан в этом культурном пространстве [5].

На наш взгляд, подобный подход соответствует положению пункту 5 Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО, рекомендующему государствам-участникам «… проводить общую политику, направленную на придание культурному и природному наследию определенных функций в общественной жизни и на включение охраны этого наследия в программы общего планирования» [9].

Практически во всех субъектах Юга России приняты программы сохранения историко-культурного наследия разного уровня. Часть субъектов (Карачаево-Черкесия, Дагестан, Ингушетия, Северная Осети-я-Алания, Астраханская область) приняли государственные, областные целевые программы, некоторые (Республика Адыгея, Волгоградская область) реализуют ведомственные программы. Так, в Краснодарском крае ведомственная целевая программа «Сохранение культурного наследия Краснодарского края» на 2013–2015 гг., с января 2014 г. отменена как не вошедшая ни в одну из государственных программ Краснодарского края. При этом в крае действует долгосрочная краевая целевая программа «Сохранение и воссоздание объектов культурного наследия культового назначения и поддержка социально ориентированных религиозных организаций в Краснодарском крае» на 2012–2016 гг.

В основу практически всех республиканских, областных, краевых программ заложена идея, согласно которой культурная деятельность является одним из базовых факторов социально-экономического развития регионов. В то же время это отнюдь не означает, что для всех регионов предлагается один универсальный рецепт в решении проблем сохранения историко-культурного наследия. Несмотря на многие общие черты, каждый регион уникален и имеет свои специфические черты, проявляющиеся не только в системе количественных показателей, но и в степени развитости нормативно-правовой базы, уровень подготовки кадров, развитость инфраструктуры и многое другое. Поэтому сравнивая региональные программы сохранения историко-культурного наследия, следует говорить об условиях реализации памятникоохранительной деятельности на местах, то есть о тех факторах, которые непосредственно влияют на ее осуществление.

Реализация программ по сохранению культурно-исторического наследия в той или иной степени разрабатываются в культурной политике на федеральном и региональном уровнях. В России федеральное законодательство утверждает равное достоинство всех культур и их право на самовыражение, федеральные власти демонстрируют стремление поддерживать разнообразие и культурный плюрализм. Развитие национальных культур и культур этнических групп рассматривается как один из приоритетов Министерства культуры Российской Федерации, и целевые программы предусматривают в этом плане целую серию акций по их поддержке».

В настоящее время на Юге России действуют следующие целевые программы сохранения историко-культурного наследия (см. Таблицу 1).

Таблица 1

Региональные программы сохранения культурного наследия в субъектах Юга России

№ п/п	Субъект федерации	Программа
1	2	3
Южный федеральный округ
1.	Республика Адыгея	Ведомственная целевая программа «Сохранение объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) Республики Адыгея» на 2014–2016 гг.»
2.	Республика Калмыкия	Государственная программа «Развитие культуры и туризма Республики Калмыкия на 2013–2017 гг.» Подпрограмма 3: «Обеспечение сохранности историко-культурного наследия)
3.	Краснодарский край	Ведомственная целевая программа «Сохранение культурного наследия Краснодарского края на 2013– 2015 гг.» ( с января 2014 г. отменена, как не вошедшая ни в одну из Государственных программ Краснодарского края )
		Долгосрочная краевая целевая программа «Краснодару – столичный облик»
		Долгосрочная краевая целевая программа «Сохранение и воссоздание объектов культурного наследия культового назначения и поддержка социально ориентированных религиозных организаций в Краснодарском крае на 2012–2016 гг.».
4.	Астраханская область	Областная целевая программа «Развитие культуры и сохранение культурного наследия Астраханской области на 2014–2018 гг.»
5.	Волгоградская область	Ведомственная целевая программа «Сохранение, использование, популяризация и государственная охрана объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) Волгоградской области» на 2012–2014 гг.»
6.	Ростовская область	Областная целевая программа «Развитие культуры и туризма» на 2014–2020 гг.» Подпрограмма:    «Сохранение    культурного наследия»
Северо-Кавказский федеральный округ
7.	Республика Дагестан	Региональная целевая программа «Сохранение, использование, популяризация и государственная охрана объектов культурного наследия (памятников истории и культуры), расположенных на территории Республики Дагестан, на 2011–2016 гг.»

Продолжение Таблицы 1

8.	Республика Ингушетия	Государственная программа «Культура Ингушетии» Подпрограмма 5: «Сохранение и развитие особо ценных объектов историко-культурного (археологического) наследия Республики Ингушетия на 2014– 2016 гг.»
9.	Кабардино-Балкарская Республика:	Государственная программа «Культура Кабардино-Балкарии» на 2013–2017 гг.» Подпрограмма: «Сохранение культурного наследия»)
10.	Карачаево-Черкесская Республика	Региональная целевая программа «Сохранность и реконструкция военно-мемориальных комплексов в 2012–2015 гг.»
11.	Республика Северная Осетия-Алания	Государственная программа «Развитие культуры Республики Северная Осетия-Алания на 2014-2018 гг.» Подпрограмма 3: «Сохранение объектов культурного наследия и ремонт военно-мемориальных объектов Республики Северная Осетия-Алания на 2014– 2018 гг.»
12.	Чеченская Республика	Государственная программа «Развитие культуры и туризма в Чеченской Республике» на 2014–2018 гг.» Раздел: «Мероприятия по мониторингу современного состояния, сохранению и популяризации памятников историко-культурного наследия»
13.	Ставропольский край	Государственная программа «Сохранение и развитие культуры»

Главными целями всех названных программ является сохранение культурноисторического наследия территорий и обеспечение доступа граждан к культурным ценностям. Анализируя главные цели, задачи, важнейшие целевые показатели Программ, основные составляющие, определяющие содержание и ведущие направления сохранения культурно-исторического наследия регионов Юга России и факторы, влияющие на формирование этой деятельности, отметим, что данное направление культурной политики активно вошло в правовое поле регионального нормотворчества.

Между тем на этом пути имеется ряд сложностей, лежащих, прежде всего, в плоскости определения приоритетов, поиска оптимальной модели охраны историко-культурного наследия. Во многом данный процесс сдерживается отсутствием Стратегии государственной культурной политики, что затрудняет поиск оптимальной модели сохранения историко-культурного наследия. В проекте Стратегии Государственной культурной политики, который сейчас активно обсуждается в научном сообществе, дана такая оценка состоянию дел в этом вопросе: «Наследие «не работает» на преемственность эстетических, этических и нравственных ценностей; оно остаётся незамеченным для большинства людей, даже проживающих в непосредственной близости от памятников. Транслируемые памятниками ценности и смыслы не наследуются, не осваиваются и не включаются в ценностную картину мира граждан России. Памятник вступает в контакт почти исключительно с хранителями и экспертами, либо с иностранными туристами, он не включён в живой образовательный, профессиональный, творческий, досуговый, внутренний туристи- ческий оборот, не задействован в локальных культурных проектах» [16].

В реализацию вопросов популяризации памятников истории и культуры активно включились регионы Юга России, которые уникальны по своей этнокультурной специфике и культурно-историческому наследию, что синонимично отсутствию единой схемы решения этих проблем.

Исследованием региональных программ и моделей культурной политики в регионах занимался ряд специалистов, были защищены диссертации по данной проблематике, ими были указаны особенности формирования политики в сфере сохранения историко-культурного наследия, были определены ее приоритеты (см: [1] [4] [6] [7] [8] [11] [15] [18] [19]).

Одной из сложных исследовательских задач при проведении сравнительного анализа региональных программ сохранения культурно-исторического наследия становится операционализация самого понятия «культурно-историческое наследие».

Под этим термином в официальных документах понимается совокупность предметов, явлений и произведений, имеющих культурную ценность. Культурное наследие включает в себя материальное культурное наследие (здания и сооружения, образцы инженерных, технических решений, градостроительные объекты, памятники промышленной архитектуры, исторические и культурные ландшафты, археологические памятники, монументы, скульптурные памятники, мемориальные сооружения и т. д., произведения изобразительного, прикладного и народного искусства, документы, книги, фотографии – все предметы материального мира, сохраняющие представление об особенностях жизни людей в прошедшие эпохи) и нематериальное культурное наследие (языки и диалекты, традиции, обычаи и верования, фольклор, традиционные уклады жизни и представления об устройстве мира народов и этнических групп, русская литература и литература народов России, музыкальное, театральное, кинематографическое наследие, созданная в стране система подготовки творческих кадров).

Если исходить из данного понимания культурного наследия, то совершенно очевидно, что органами государственной вла- сти субъектов, формирующими региональные целевые программы по его сохранению, опускаются многие вопросы и, прежде всего, проблемы, связанные с нематериальным культурным наследием, поскольку основные затратные и организационные мероприятия, отраженные в программах, приходятся на объекты материального культурного наследия.

Вместе с тем недооценка внимания к самобытной этнической традиционной культуре, богатейшему фольклору, на наш взгляд, есть серьезное упущение разработчиков региональных программ. Исследователь А. С. Халилова отмечает, что в Дагестане наличие деструктивных элементов среди населения приводило к осложнению этнополитической ситуации в республике. В этих условиях для повышения уровня патриотизма у молодежи, разрядки межэтнической напряженности и формирования общедагестанской идентичности проводились мероприятия с использованием богатого опыта художественных традиций и нематериального культурного наследия народов Дагестана. Их интеграция в современную дагестанскую культурную политику дала заряд огромной воспитательной ценности и нравственный ориентир для молодежи [18].

Анализ региональных программ показывает, что органы государственной власти регионов и местного самоуправления устанавливают определенный порядок, который фиксирует суть работы по сохранению культурного наследия. Поэтому в основных программных документах превалирует в основном набор одних и тех же целей, задач, целевых показателей, объемы финансирования и ожидаемые результаты реализации программ, что создает некую их статичность.

Основой формирования программ сохранения культурного наследия является идеология. Ряд регионоведов считают, что в настоящее время региональные идеологии на Юге России занимает важное место в самоидентификации и в самоорганизации территориального сообщества, включая элиту, в ее взаимодействии с населением и федеральным центром. В условиях отсутствия государственной идеологии и общенациональной идеи сформировалась целая совокупность идеологических стереотипов местного значения. Попытка официальной власти блокировать становление общероссийской идеологии на практике обернулась крайней идеологизацией социокультурного пространства регионов. В стремлении минимизировать идеологическую составляющую социальных изменений была достигнута совершенно противоположная цель – все сферы общественных отношений приобрели идеологическую доминанту, но только прикладного характера [14, с. 176, 177].

Идеологические ориентиры целевых программ сохранения культурного наследия в целом отвергают такие понятия как этноцентризм, ассимиляционная или изоляционная политика сохранения культурного наследия. Вместе с тем огромный потенциал исторической памяти, влияющий на формирование политики сохранения культурно-исторического наследия, продолжает играть важную роль. Исторический опыт непосредственно связан с идеологией, так как историческая память зачастую формирует ценностную систему координат [12, с. 50].

К сожалению, на современном этапе развития российской государственности исторические памятники прошлого, особенно недавнего прошлого, не всегда и не везде на Северном Кавказе (впрочем и в России), воспринимаются одинаково. Политизированность общества, резкое ухудшение социально-экономической обстановки отнюдь не способствует однозначно благоприятному восприятию возрождаемых памятников былой истории. К примеру, восстановление части символики дореволюционной России наталкивается на откровенное нежелание ее восприятия в качестве «обязательной» для всех. Причина этого коренится не только в существующем расколе общества по политическим мотивам – неприятие ее вызывается и тем, что в условиях многонационального региона одни и те же символы, идеалы, просто скульптурные объекты вызывают обратную реакцию. Особенно это актуально для тех регионов, где массированная пропаганда «национальных» версий исторического процесса осуществляется представителями наиболее пассионарно настроенной научной интеллигенции. И наоборот – идеалы и критерии «исторических памятников», предлагаемые ими, нередко не имеют шансов стать общесе- верокавказскими, общероссийскими и даже национальными.

Ситуация возникает непростая, но возникает она уже сегодня, при этом ее «отправной точкой» являются все те же «исторические памятники». Если пояснять подобные ситуации на примерах, то следует вспомнить события 1990-х гг. На фоне противодействия «коммунистической идее», во многих регионах были свергнуты (в прямом смысле этого слова) памятники В. И. Ленину, деятелям советского государства, что по большому счету (хотя трудно считать сами действия правильными), понятно. Однако, в целом ряде аулов, где преобладающе или компактно проживают ногайцы, сносу подверглись не памятники Ленину, а А. В. Суворову. Тем самым была удовлетворена (на тот момент) «месть» действиям Суворова на Кубани, осуществлявшимся им в XVIII столетии. В других уголках региона (например – г. Грозный) аналогичным действиям подверглись памятники, памятные места, мемориальные доски, связанные с деятельностью А. П. Ермолова. Можно приводить и другие подобные примеры, вызывавшие у части населения Северного Кавказа неоднозначную реакцию, оценивавшиеся по большей мере как «варварство» и «кощунство». Хотя находились и те, кто приводил аргументы в пользу совершаемого.

В связи с этим интересна сама конфликтная ситуация, возникшая на основе отношения к историческим памятникам и длительное время вызревавшая в недрах «национально-культурного сознания». Решение подобных ситуаций – дело не простое. В то же время, ныне наглядно проявляется тенденция, в рамках которой предлагается в качестве чуть ли не общекавказских памятников истории совершенно иные ценности (памятники), к примеру, попытка апелляции к фигуре Шамиля, который, как утверждают многие, является общенациональным героем всего Северного Кавказа, следовательно, этот «статус» должен быть увековечен в соответствующих исторических памятниках.

Осознавая дискуссионность этого и подобных утверждений, невольно вспоминаешь размышления французского историка – Марко Ферро, изложенные в его книге: «Как рассказывают детям историю в разных школах мира» [17]. В ней исследователь приводит многочисленные и по сути своей аналогичные примеры, отмеченные им в разных уголках земного шара. Они поучительны и определяют четкое осознание того, что у каждой нации, каждого народа есть свои национальные герои, есть стремление их увековечить в самых разных проявлениях: от обширных разделов в «Историях…» государства, до многочисленных мемориалов и памятников. Каждый народ вправе ими гордиться. Но как выясняется, только права на гордость – мало. Государство, историки и все те, кто так или иначе связан с изучением исторического прошлого, его пропагандой должны мягко, но последовательно вмешиваться в указанные процессы и целенаправленно руководить ими. Руководить не для обострения отношений, а для воспитания терпимости к факту того, что соседний народ – другой. Но, обитая бок о бок с соседями, он также имеет право на свои собственные исторические памятники и историческую память. В условиях Юга России это особенно актуально. Трудно себе представить, что в современных населенных пунктах, где ныне проживают потомки тех, кто в драматические годы XIX в. участвовал в «Кавказской войне» по обе ее стороны, вдруг начнут увековечивать только «своих» героев, возводить только «свои» памятники…

Тем не менее, как это ни покажется парадоксальным, сегодня следует стремиться к тому, чтобы на одних и тех же памятниках истории воспитывать, научать людей понимать то, что мы живем в другое время, наступившее, кстати сказать, именно после тех самых драматических событий. Поэтому, мы, далекие потомки, должны быть объективны и на памятниках истории учиться пониманию прошлого, его оценке, но в то же время и осознанию тех причин, которые свели наших предков воедино в рамки одного государства, одной его административной или ландшафтно-географической среды. При таком отношении к памятникам истории и нашего общего прошлого у всех нас есть перспектива найти достойное место в нашей совместной истории всем легендарным личностям. В противном же случае, не извлекая уроков из прошлого, относясь к памятникам истории односторонне, избирательно, однобоко, мы будем обре- чены повторять снова и снова ошибки наших предков [13, с. 165–170]. Все эти соображения, безусловно, должны приниматься в расчет органами государственной власти регионов при проектировании и реализации целевых программ сохранения культурного наследия должны учитывать историческую память народов.

Важным фактором, играющим существенную роль при формировании и эффективной реализации целевых программ, является финансирование. Все региональные программы Юга России по сохранению культурного наследия финансируются, исходя из остаточного принципа, что делает осуществление запланированных мероприятий весьма проблематичным. Так, в Ростовской области недофинансирование сохранения объектов историко-культурного наследия стало одним из острых вопросов регионального культурного развития.

Данная проблема требует и соответствующих кадровых решений, поскольку сегодня на одного специалиста, задействованного в этой работе, приходится более 1000 объектов.

Выполнение ряда целевых программ (Ингушетия, Чечня) наталкивается на проблемы, связанные с труднодоступностью ряда горных территорий, где сосредоточены основные объекты материальной культуры вайнах-ских народов, в связи с включением их в зону пограничного контроля и ограничением доступа в эти районы [10].

Гармоничное сочетание охраны природы и историко-культурного потенциала, рекреационного использования территории и традиционной хозяйственной деятельности возможно при следующих условиях:

– минимальное количество землепользователей, хозяйственная деятельность которых несовместима со статусом уникальной территории;

– недопустимость коренного преобразования ландшафтов рассматриваемой территории;

– государственная поддержка деятельности существующих и создаваемых на данной территории предприятий всех форм собственности, в особенности если их деятельность направлена на сохранение, возрождение, туристское освоение памятников и их естественной среды, воссоздание традиционного природопользования и бытового уклада [3, с. 19].

В рамках реализации целевых программ необходимо создание историко-этнографических музеев-заповедников, воссоздание в примыкавших к феодальным резиденциям оборонительно-жилых постройках этнографических деревень с комплексом туристско-экскурсионных услуг, предполагающих размещение в индивидуальных домах-гостиницах, восстановленных и функционирующих в духе традиционных «кунацких», проведение этнографических праздников, карнавалов, конных путешествий, посеще- ние археологических и этнографических достопримечательных мест, восстановление и сохранение традиционной этнокультурной среды обитания народов региона, сохранение и возрождение традиционных народных промыслов: изготовление с целью реализации национальной одежды, войлочных и шерстяных изделий, продукции художественной деревообработки, художественной обработки металлов, камнеобработки, издание научной и научно-популярной литературы, привлечение (за счет этнографического, национального колорита) дополнительных значительных потоков туристов.