Репрессии в отношении Петроградского университета в период гражданской войны

Высшее образование является той сферой общественной деятельности, которая в России всегда находилась на особом контроле власти. Степень этого внимания варьировалась и зависела во многом от внутриполитического климата в стране.

Петроградский университет, как и вся высшая школа России, отрицательно воспринял приход к власти большевиков осенью 1917 года. Советская власть, в свою очередь, остро нуждалась в хорошо образованных специалистах, способных в короткий срок восстановить разрушенную экономику страны. По мнению большевиков, одним из главных залогов осуществления этого плана было наличие лояльной высшей школы. Несмотря на протесты со стороны вузов, Нарком-прос в 1918 и 1919 годах провел ряд мероприятий, направленных на реформирование высшего образования, но вузы сумели свести эффект этих действий к минимуму, формально выполнив при этом распоряжения властей.

Конфронтация стала главной причиной применения властью в отношении высшей школы репрессивной политики. Профессура была зачислена в «агенты буржуазии», ведущей к тому же контрреволюционную пропаганду. В условиях Гражданской войны подобные оценки могли стать роковыми. Начиная с 1919 года профессорско-преподавательская корпорация Петроградского университета начинает испытывать на себе репрессивные меры со стороны ВЧК. Ее члены стали фигурантами одного из первых крупных процессов, организованных органами госбезопасности. Речь идет о деле «Национального центра», которое рассматривалось в 1919–1920 годах в рамках дела «Тактического центра». Этим событиям предшествовало подавление в июне 1919 года антибольшевистского восстания в форте «Красная

Горка» и батарее «Серая Лошадь» под Петроградом [1: 73]. В советской историографии отмечалась налаженная связь по координации контрреволюционных действий руководства восставшего форта и батареи с лидерами «Национального центра» [3: 181]. В связи с этим массовые аресты в сентябре 1919 года петроградской интеллигенции, близкой к кадетским кругам, рассматривались большевиками в качестве превентивной меры против аналогичных возможных восстаний у себя в тылу во время наступления Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича. Этот тезис подтверждается перепиской между В. И. Лениным и М. Горьким в середине сентября того же года. В ответ на письмо-протест последнего против массовых задержаний В. И. Ленин замечал, что арест «кадетской (и околокадетской) публики» был вынужденной мерой, и соглашался с тем, что многих арестовали по ошибке. Однако лидер большевиков в резкой форме указал на то, что в таких перегибах нет ничего страшного1.

Аресты сотрудников университета начались уже в сентябре 1919 года. В ночь на 4 сентября по ордеру ЧК был арестован профессор Д. Д. Гримм, который в период правления Временного правительства занимал должность товарища министра народного просвещения. Тогда же был арестован проректор университета профессор Н. Н. Розин, О. А. Добиаш-Рождественская, Л. В. Щерба, М. Я. Пергамент и ряд других. Ректор университета известный историк-антиковед С. А. Жебелёв лично отправил А. В. Луначарскому протесты по поводу массового ареста ведущих ученых. Несмотря на заверения А. В. Луначарского в том, что в ближайшее время задержанные будут опущены, аресты продолжились. Были арестованы Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, Г. Ф. Церетели, В. М. Таганцев2.

Репрессивная практика в отношении Петроградского университета была не только следствием дела «Национального центра». Она стала сигналом, посредством которого власть дала понять, что дальнейший диалог вокруг реформы высшей школы может проходить уже с позиции силы. Университет сравнительно легко пережил первый крупный процесс, организованный органами госбезопасности. Так, арест Ф. Ю. Левинсон-Лессинга длился несколько дней, после чего его отпустили из-под стражи без предъявления обвинения [4: 36]. Через несколько недель на свободу был выпущен Л. В. Щерба [4: 34]. К середине декабря 1919 года под арестом все еще находились Г. Ф. Церетели, И. М. Кулишер и В. М. Таганцев.

Ученые университета проходили в качестве обвиняемых по ряду дел, связанных с религиозной тематикой. Известный физиолог А. А. Ухтомский являлся старостой Единоверческой церкви в Петрограде. В 1920 году он стал одним из главных фигурантов дела «Союза верных», однако из-за отсутствия доказательств вины вскоре он был освобожден. В 1923 году А. А. Ухтомский активно сопротивлялся кампании по изъятию церковных ценностей и вновь был арестован, но вскоре отпущен. Существует мнение, что быстрое освобождение профессора – результат усилий Ф. Э. Дзержинского [4: 45]. В отличие от А. А. Ухтомского, для профессора Ю. П. Новицкого участие в кампании против изъятия церковных ценностей обернулось трагедией. Он стал одним из главных подсудимых на Петроградском процессе в 1922 году и был расстрелян вместе с митрополитом Петроградским и Ладожским Вениамином и еще двумя обвиняемыми [6: 51].

Самым тяжелым по последствиям политики террора, которые ощутил на себе университет, стало дело Петроградской боевой организации 1921 года. По версии Петроградского губчека, во главе этой подпольной организации стоял профессор университета В. Н. Таганцев. Это дело стало частью террора, развернутого властью после подавления Кронштадтского мятежа. Главной целью стало предостережение интеллигенции от гипотетических антиправительственных действий на фоне существовавшей растерянности власти после подавления мятежа. Несмотря на широкую волну протестов и обращений к руководству страны, в августе и октябре по делу «Петроградской боевой организации» были вынесены два постановления. Согласно им, к расстрелу приговорили 98 человек. Университет был шокирован казнью профессора В. Н. Таганцева и его жены Надежды Феликсовны, а также проректора, профессора Н. И. Лазаревского [2: 141].

В связи с раскрытием «Петроградской боевой организации» в городе были проведены массовые аресты бывших членов кадетской партии. От- ношение руководства страны к «профилактическим» задержаниям интеллигенции, а также протестам против этих арестов было лишено двусмысленности. Выступая перед сотрудниками ЧК 7 ноября 1918 года, В. И. Ленин заявил: «У нас выхватывают отдельные ошибки ЧК, плачут и носятся с ними. <…> Когда я гляжу на деятельность ЧК и сопоставляю ее с нападками, я говорю: это обывательские толки ничего не стоящие»3. Одной из многих подобных «ошибок» стало задержание профессора И. Ю. Крачковского. Повод для ареста ученого-арабиста может вызывать лишь горькую иронию: всемирно известный востоковед, относившийся с симпатией к кадетской партии, был заподозрен чекистами в контрреволюционной деятельности в рамках эсеровской организации. В июле 1922 года он был арестован по обвинению в работе через граждан Финляндии на Савинковскую организацию. Лишь благодаря многочисленным ходатайствам со стороны академиков С. Ф. Ольденбурга, А. П. Карпинского, В. А. Стеклова и ректора университета Н. С. Державина его удалось освободить и отменить решение о ссылке в Казань [4: 75].

Анализ рассматриваемого периода с точки зрения репрессивной политики власти в отношении университетской корпорации был бы не полным без учета ставшей всемирно известной акции советского правительства – организации так называемого философского парохода осенью 1922 года. Очевидно, что профессорская забастовка 1921 года, когда многие представители вузов активно сопротивлялись введению нового устава высшей школы, стала одной из причин массовой высылки. В составленном ГПУ «петроградском» списке среди высылаемых было 6 профессоров Петроградского университета: П. А. Сорокин, Л. П. Карсавин, Б. Н. Одинцов, Н. О. Лосский (уволен из университета в 1921 году), И. И. Лапшин, А. А. Боголепов. Главными причинами включения их в списки депортируемых стали открыто высказываемые общественные, философско-религиозные воззрения, а также определенные научные взгляды. Б. Н. Одинцов писал впоследствии: «Среди нас, профессоров и литераторов, Вы найдете представителей всех дисциплин и направлений, но напрасно будете искать политиков, опасных для узурпаторов власти в России. За что же нас выслали? Что это – глупость или испуг? Я думаю, то и другое. Правители России, несмотря на свою наглость, настолько трусливы, что боятся каждого независимо и честно высказанного мнения и по глупости ссылают нас туда, где мы имеем полную возможность сказать ту правду, которую они хотят скрыть от себя и от всего света» [7: 589–590].

Философский пароход стал апогеем вынужденной эмиграции представителей главного вуза

Репрессии в отношении Петроградского университета в период Гражданской войны

Петрограда. Всего же в период с 1917 по 1922 год из страны выехало не менее 58 профессоров и преподавателей университета [5: 69–73].

Резюмируя, необходимо отметить, что репрессивная политика в период Гражданской войны стала стандартной практикой. Петроградский университет рассматривался большевиками как один из оплотов контрреволюции, находящийся в руках прокадетской интеллигенции. В свою очередь, профессура вуза не скрывала своей ан- типатии к новому политическому режиму, но, как правило, не участвовала в открытых антисоветских выступлениях. Реализация университетской реформы послужила катализатором, до предела обострившим отношения между властью и университетом. Следствием этого стала репрессивная политика в отношении вуза, которая приняла различные формы: от реквизиций и краткосрочных арестов до насильственной высылки из страны и расстрелов.

REPRESSIONS WITH REGARD TO PETROGRAD UNIVERSITY

IN THE PERIOD OF CIVIL WAR