Репрезентация циклической модели времени с использованием наречий эвенкийского языка

кова выделяет две большие группы наречий времени: наречия со значением времен года, природно-хозяйственных периодов, частей суток и наречия со значением относительных отрезков времени [3, с. 16].

Hаречия со значением времен года, относящиеся к циклической модели времени, составляют следующую лексико-семантическую подгруппу:

• –    тугэ / тувэ, тугэниду / тувэниду в значении «зимой» у токминских, непских, сым-ских, чумиканских, северобайкальских эвенков [2, с. 396];

• –    нэлки / нэлкэ / нэлкиниду – эти наречия обозначают раннюю весну, когда есть снежный покров у подкаменно-тунгусских, неп-ских, ербагочёнских, верхнеленских, северобайкальских, зейских, верхне-алданских, сахалинских эвенков [Там же, с. 303];

• –    овиласа / овиласаниду у подкаменнотунгусских, непских эвенков и овилаха / ови-лаханиду у баргузинских, учуро-зейских эвенков, а также овилаша / овилашаниду у сымских эвенков выражают значение «весенний период последнего наста», а также являются обозначением апреля [Там же, с. 314];

• –    неңне / неңнениду у подкаменно-тун-гусских, непских, илимпийских, северобайкальских, зейских, верхне-алданских эвенков указывают на позднюю весну, когда появляется зелень [1, с. 289];

• –    эвилэсэ / эвилэхэ / эвилэсэниду / эвилэшэ / эвилэшэниду называют весенний период игр-состязаний у северобайкальских, баргузин-ских и баунтовских эвенков [4, с. 222];

• –    дюга / дюганиду в значании «летом» у подкаменно-тунгусских, непских, баргузин-ских, токминских, северобайкальских, верхне-ленских и др. эвенков [2, с. 138];

• –    боло / болониду указывают на первую половину осени у подкаменно-тунгусских, ербо-гачёнских, а также сахалинских эвенков [Там же, с. 60];

  – сигэлэсэ / сигэлэсэниду у подкаменнотунгусских, баргузинских эвенков, сигэлэхэ, сигэлэхэниду у тунгирских, зейских, верхнеалданских, учурских, чумиканских, сахалинских эвенков, хигэлэхэ / хигэлэхэниду у ербо-гачёнских, илимпийских эвенков определяются как «поздняя осень, когда выпал снег» [Там же, с. 351].

С точки зрения адвербиализации лексемы с темпоральным значением времен года эвенкийского языка нэлки «ранней весной» (от нэлки-ми «настать ранней весне»), неңне «поздней весной» (от неңне-ми «наступить поздней весне»), дюга «летом» (от дюга-ми «наступить лету»), тугэ «зимой» (от тугэ-ми «наступить зиме»), боло «осенью» (от боло-ми «наступить осени») в процессе деривации имеют основы мотивирующего слова без осложнения словообразовательным суффиксом [2, с. 731].

По мнению Е.С. Кубряковой, «словообразование можно рассматривать как определенный тип деривации со следующими специфическими чертами: это такой процесс образования вторичных знаков, при котором вторичный знак создается непосредственно в целях номинации и при котором он ограничен пределами слова. Производное всегда связано с исходным знаком отношениями мотивации, повторяющимися в целой серии случаев – словообразовательном ряду – и складывающимися благодаря применению одного и того же формального средства» [5, с. 64].

Hаречия, появившиеся позднее, а именно тугэниду «зимой», болониду «осенью», дюга-ниду «летом», неңнениду «весной», образовались от ранее существующих названий времен года ( тугэни «зима» , болони «осень», дюгани «лето», неңнени «весна», т. е. от имен существительных + суффикс - ду (суффикс дат. п.)).

Hаречия со значением природно-хозяйственных периодов входят в состав другой лексико-семантической подгруппы, в основу которой положен принцип делений годового хозяйственного цикла эвенков на 12–13 временных отрезков. В зависимости от особенностей географического места расселения, хозяйственной деятельности эвенков наречия, называющие периоды, имеют разную длительность от полумесяца до месяца и нередко выступают в качестве обозначения месяца, а в других случаях служат для наименования времени года [3, с. 19]. Aдвербиализация в эвенкийском языке говорит о его многообразии и позволяет более точно выразить специфику традиционной жизнедеятельности эвенков и явлений окружающей действительности. В процессе функциональной транспозиции от имен существительных и от уже имеющихся глагольных основ при помощи суффиксов - ласа- / ласэ- / лосо-, лаха- / лахэ- / лохо-, лаша- / лашэ- / лошо- образуются наречия, обозначающие природно-хозяйственные периоды [4, с. 304].

По семантическому признаку наречия со значением природно-хозяйственных периодов условно можно разделить по видам хозяйственной деятельности эвенков (охота, оленеводство, рыболовство, собирательство) и по природным явлениям. Относящееся к охоте в весенний период наречие времени чегалаха «в период наста» у алданских, учурских эвенков образовано от именной формы чега «наст» [2, с. 516], овиласа / овилаха «в период последнего наста» у подкаменно-тунгусских, непских эвенков – от глагольной основы овиласа-ми «наступать периоду последнего весеннего наста» [Там же, с. 314]. Для данных групп эвенков в период весеннего наста характерна охота на лося, когда под его весом наст ломается и охотнику легко добыть крупного зверя. У непских, ербогачёнских, амурско-буреинских эвенков наречие овиласа / овилаха выступает и в качестве обозначения апреля [1, с. 43]. Hа-речие пэнтулэсэ «в период пантовки» образовано от имени существительного пэнту «рога изюбра в весенний период» [2, с. 338] и относится к охоте в весеннее время у амурских, верхнеленских, зейских, учурских эвенков на изюбра за рогами-пантами в травянистых долинах с солонцами [1, с. 58]. В осенний период охота на изюбра с берестяной трубой выражена наречием урелаха «в период приманивания изюбра звуком трубы» у зейских, учур-ских эвенков. Это наречие образовано от глагольной основы оре-ми – «кричать в звукоподражательную трубу» [2, с. 326].

Охота на медведя также нашла отражение в адвербиальной лексике эвенкийского языка. Hаречие няңтаглаша «в период, когда медведь ест кедровые орехи» образовано от глагольной основы няңтаг «есть кедровую шишку» (о медведе)», отображающей охоту на медведя в кедровниках с ружьем в августе-сентябре у зейских и урмийских эвенков [1, с. 58]. У северобайкальских эвенков охота на диких оленей, лосей в конце октября – начале ноября определяется наречием турилиша «в период гона дикого оленя, лося», образованным от существительного тури «самец дикого оленя, лося, который в период гона держит около себя стадо самок» [3, с. 22]. Охота на мелких пушных зверьков, а именно белок, у подкаменно-тунгусских, непских, ток-менских, учурских, алданских эвенков отображается наречием улумилэсэ «в период белкования, в период охоты на белку» и образовано от глагольной основы улуми-ми «белковать, охотиться на белку» [2, с. 440].

Hаречия, связанные с оленеводством, отражают знания и умения эвенков в уходе за домашними оленями. Hаречие сурула-са у подкаменно-тунгусских, непских, ширу-ласа у северобайкальских, сирулаха у тунгир-ских, зейских, алданских, учурских, урмий- ских сахалинских, чумиканских, хирулаха у енисейских, илимпийских, сирудякту у вана-варских эвенков в значении «в период спаривания домашних оленей» образовано от имени существительного сиру «бык-производитель» [4, с. 151]. Лексема иркихэлэ у алданских, ток-менскихк, учурских, чумиканских эвенков, иркиндякту у байкитских эвенков «в период обдирания кожицы с рогов перед спариванием» образована от глагольной основы ирки-ми «обдирать кожицу с рогов перед спариванием». Линька рогов происходит у оленей-самцов в августе [1, с. 72]. Hаречие ңанмаласа у подкаменно-тунгусских, непских, нянмала-ша у северобайкальских, манмалаха у ербо-гачёнских, баргузинских, алданских эвенков, нянмаласа у качугских, ңанмакталаса у бай-китских, ңанманиду у байкитских, баунтов-ских эвенков «в период комаров» образовано от существительного ңанмакта «комар» [4, с. 128]. Hаречие иргаласа у подкаменнотунгусских, иргалаша у северобайкальских, иргалаха у баргузинских, токменских, учур-ских, чумиканских, алданских, иргакатала-са у качугских, байкитских, ирганиду у бай-китских, иргактадуу подкаменно-тунгусских эвенков «в период оводов, слепней» образовано от глагольной основы ирган-ми «отмахнуться от укусов оводов» [2, с. 176]. Hаречие хунмиласа у подкаменно-тунгусских, хунли-лаша у северобайкальских, хунмилэшэ у сахалинских, хунмилэхэу зейских, алданских, илимпийских, баргузинских эвенков, унмилэхэ у сахалинских, хунминиду у байкитских эвенков «в период мошки» образовано от глагольной основы хунмилэсэ «настать периоду мошки» [Там же, с. 497]. Hаречие эңнэкэлэшэ у северобайкальских, эңнэкэлэсэ у качугских эвенков «в период появления телят» образовано от имени существительного эңнэкэн «теленок оленя до года» [Там же, с. 559].

Рыболовство для многих групп эвенков является незначительным видом хозяйственной деятельности, но в языке эвенков, проживающих возле больших озер и рек, занимающихся рыбным промыслом круглый год, мы находим лексику с темпоральным значением. Hаречия тырулаша у непских, витимских, зейских эвенков обозначает «в период, когда у рыбы есть икра» и образовано от существительного тырэксэ «рыбья икра» [Там же, с. 415], наречия ирбэлэсэ у качугских, алданских, ербогачёнских, баргузинских, ирбэлэшэ, ирбэмэтлэшэ у северобайкальских эвенков в значении «в период промысла во время нере- ста» образовано от глагольной основы ирбэ-ми «нереститься» [2, с. 176].

Характерные изменения в природе, связанные с собирательством, отражаются наречиями дыргуласа у приангарских эвенков, ил-гуласа у баунтовских эвенков «в период сокоотделения» от имени существительного дыл-гу «древесный сок» [Там же, с. 129], наречие ирилэхэ у приангарских эвенков «в период созревания ягод, орехов» от глагольной основы ир-ми «созревать» [4, с. 79]; диктэлэсэ у подкаменно-тунгусских, диктэлэшэ у северобайкальских, диктэлэхэ у баргузинских эвенков «в период созревания голубики, черники» от имени существительного диктэ «голубика, черника» [Там же, с. 54].

По мнению Е.С. Кубрякой, транспозиция как перевод знака из одной категории в другую играет важную роль в словообразовании, что позволяет обогатить выражения говорящего и получить различные оттенки речи [5, с. 64]. В эвенкийском языке подобным образом в процессе транспозиции для выражения различных оттенков озеленения природы весной, природных изменений в осенний период с разницей в несколько дней появились наречия мучулэшэ «период, когда лиственница зеленеет» у северобайкальских эвенков – от основы мучу «зеленение лиственницы» [2, с. 267]; балдылаха «в период появления растений» у алданских, учурских эвенков – от глагольной основы балды-ми «взойти (о растениях)» [4, с. 26]; чукалаша «в период появления травы» у северобайкальских, чукалаха у олёкмин-ских эвенков – от существительного чука «зеленая трава» [2, с. 527]; олаласа у подкаменнотунгусских, качугских эвенков, олалаша у северобайкальских эвенков «в период листопада» – от глагольной основы олан-ми «падать (о листьях)» [Там же, с. 318]; багуласа у баргу-зинских эвенков «в период первых заморозков, когда начинается сыпаться мелкий снег» – от глагольной основы багу- «сыпаться (о мелком снеге осенью)» [Там же, с. 767]; иңинтэрилаша у северобайкальских эвенков « в период, когда начинает замерзать земля» – от имени существительного иниң «мороз» [1, с. 170], что послужило обогащению выражений говорящего, заключающих в себе тонкие смысловые различия указанных наречий.

Циклическая модель времени в эвенкийском языке представлена наречиями в значении измерителей продолжительности времени, составляющими лексико-семантическую подгруппу, в основу которой положен признак повторяющегося деления частей суток на светлое и темное время. По мнению H.И. Гладко- вой, некоторые наречия со значением продолжительности частей суток образовались в процессе функциональной транспозиции, т. е. от уже имевшейся застывшей формы деепричастия одновременного действия с суффиксами -на / -нэ / -но, образованной от вторичных глаголов основ с суффиксом -лтан / -лтэн / -лтон [3, с. 71]. Hаречие тыматнэ «утром, завтра утром» у подкаменно-тунгусских, непских, енисейских, илимпийских, верхнее-ленских, сахалинских эвенков, тыминин, тыминэн «завтра утром» у алданских, урмийских, чуми-канских, тыматна «утром» у катангских, ты-маннэ «утром, завтра» у полигусовских, ты-манна «утром» у сахалинских эвенков образовано от глагольной основы тыман-ми «настать (об утре)» [2, с. 410].

В значении «рано утром, на рассвете» используются две формы наречий. Hапример, эртэ, эртэмэмэ у баргузинских эвенков, унэ, унэмэ, унэкуну у западных эвенков, унэкир у северобайкальских эвенков, уникмэ у сахалинских эвенков.

К дневному времени относятся такие наречия, как тырга «днем» у подкаменно-тун-гусских, непских, баргузинских, сахалинских эвенков, тырганиду «днем» у подкаменнотунгусских, непских, ербогачёнских, баргу-зинских, тырганман «в течение дня» у илим-пийских, тыргакакин «полдень» у токмин-ских, вилюйских, тыргани дулиндун «в середине дня» у западных эвенков. Образованы эти наречия от глагольной основы тырга-ми «настать (о дне)» [Там же, с. 414]. У дальневосточных эвенков в значении «днем» используется наречие инэңиду от существительного инэңи «день» [Там же, с. 175].

Hаречия, обозначающие вечернее время, имеют свои оттенки значений. Долболтоно «вечером», долболтоноло «к вечеру, к ночи» у западных эвенков (от долбо-ми «стемнеть» [Там же, с. 119]), асилтана / асилтанэ / ахил-танэ « вечером перед сном» у подкаменнотунгусских, непских (от глагольной основы асин-ми «заснуть» [Там же, с. 38]), луңур « вечером перед ночью, сумерки» у енисейских, илимпийских, северобайкальских (от глагольной основы лумри-ми «смеркаться, темнеть» [Там же, с. 240]), сиксэ «поздно вечером» у восточных эвенков – учурских, аянских, чуми-канских (от глагольной основы сиксэ-ми «настать (о вечере)»), хактыраду «в сумерках» у подкаменно-тунгусских, сахалинских эвенков (от глагольной основы хактыра-ми «стемнеть» [Там же, с. 465]).

Hочное время отображается наречиями долбо, долбониду «ночью» , долбококун «глу-

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ бокой ночью» (от глагольной основы долбо-ми «настать (о ночи)») у всех групп эвенков [2, с. 119]. В данный отрезок времени эвенки не занимаются хозяйственной деятельностью, а отдыхают и спят, поэтому в их языке нет других обозначений ночного времени суток.

Таким образом, членение времени на времена года, природно-хозяйственные периоды, части суток зависит от осознания эвенками крупных и мелких повторяющихся отрезков времени. Представления эвенков о циклической модели времени отражены в языке в виде наречий со значением времен года, наречий природно-хозяйственных периодов, частей суток, образующих лексико-семантические группы, объем которых зависит от этнокультурных особенностей: по территориальным признакам, видам хозяйственной деятельности. Структурно-семантический анализ наречий циклической модели времени показал, что процесс адвербиализации разного происхождения сыграл существенную роль в развитии эвенкийского языка и дает возможность более точно и тонко со всеми оттенками значений, имеющихся в языке, выразить временные признаки действий и процессов.