Роль советских праздников в антирелигиозной пропаганде Бурят-Монгольской АССР в 1920-е гг

События Октября 1917 г. привели к изменению общественно-политического и экономического положения страны. Религиозное мировоззрение, являвшееся основным элементом духовной культуры, не вписывалось в новую коммунистическую идеологию. Большевики стремились заменить религиозное миропонимание новыми социалистическими идеями, поэтому они стали вводить иную, «революционную» обрядность в противовес церковной. В стране начался процесс формирования новой праздничной культуры, праздники рассматривались как важное средство агитации и пропаганды в деле воспитания «нового человека».

Первым актом в области становления новой советской обрядности стало опубликование в «Известиях ВЦИК» от 5 декабря 1918 г. перечня светских праздников, где в качестве обязательных выступали: Новый год (1 января), День 9 января 1925 г. (22 января), День Парижской коммуны (18 марта), День I Интернационала (1 мая) и День пролетарской революции (7 ноября).

Праздничные мероприятия, проводимые в Бурят-Монгольской АССР в соответствии с возможностями региона, были нацелены на изменение сознания общества в определенном направлении. С одной стороны, они носили общегосударственный, централизованный характер, а с другой стороны, имелись свои специфические черты (наличие многонационального населения, полиэтничность, традиционность общества). Однако эти черты не выходили за рамки «праздничного образца», которыми служили праздники, проходившие в Москве.

Внедряемые большевиками праздники во многом противоречили крестьянской традиции. Немалая часть населения страны была настроена негативно к социалистическим преобразованиям, потому что «старое в жизни людей поддерживалось со страшной силой – силой традиции, силой повседневности» [9, с. 10]. В большей степени государство обеспечивало себе поддержку в проведении атеистической работы в лице молодежи. Именно эта часть населения, находящаяся в состоянии определения базовых жизненных ценностей, была готова к принятию разного рода нововведений.

Исследователь А.И. Щербинин отмечает, что основные идеи, связанные с праздниками, были ясны молодому поколению. Молодые люди понимали, что праздник Октября – это «день рождения» Страны Советов, 1 мая – праздник нерушимой дружбы трудящихся всех народов, День Красной армии напоминал им о том, что каждый должен расти таким же храбрым и любящим свою Родину, как советские воины [15, с. 89-90]. Молодежь являлась полноправным участником на всевозможных играх, состязаниях, народных гуляньях. Нередко она выступала в качестве организатора данных мероприятий.

12 мая 1923 г. комсомольцы г. Верхнеудин-ска устроили первый красочный карнавал в республике, целью которого была антирелигиозная пропаганда. «…По улице Ленина двигалась костюмированная толпа людей. Впереди нее верхом на лошади ехал «кардинал». За ним следовали в соответствующих каждому сану одеяниях и головных уборах поп, мулла, лама, раввин, ксендз. За священнослужителями на колымагах ехали музыканты. Возле музыкантов шла костюмированная группа людей, изображавшая шутов, скоморохов, песенников. Процессия двигалась с зажженными факелами, которыми были широкие фитили, обильно пропитанные свиным жиром и заделанные в плашки. Их комсомольцы сняли с колокольни собора, где они хранились со времен проезда через Верхнеудинск (1891) императора Николая II. На перекрестках некоторых улиц процессия останавливалась, и выступавшие произносили речи, содержащие антирелигиозную пропаганду» [6, с. 7].

Безусловно, советская власть учитывала тот факт, что люди в большинстве своем были неграмотными и не могли воспринимать социалистические ценности через высокохудожественные произведения. В Бурят-Монгольской АССР это осложнялось еще и тем, что многие практически не владели русским языком. Поэтому именно праздники с их эмоциональным потен- циалом, символикой и атрибутикой были понятны большинству участников и зрителей, независимо от их культурного развития и политических взглядов.

В качестве альтернативы традиционным православным «крестинам» большевистское руководство выдвинуло «октябрины». Новорожденных предлагалось нарекать не по святцам, а новыми именами: Октябрина, Нинель (Ленин наоборот), Владлен, Сталина, Даздраперма, Рэм (революция, электрификация, мир) и др. Особо активная молодежь сочиняла частушки: «Мы по-новому живем, старь взрываем миною. Сына Маем назовем, а дочь – Октябриною».

В феврале 1925 г. работниками печати г. Верхнеудинска были проведены первые в республике «октябрины» пяти новорожденных детей. Комсомольцы заранее развесили плакаты, оповещающие о «советском обряде введения в гражданство новых членов», поэтому желающих поприсутствовать на данном мероприятии собралось достаточно. «…Октябрины открылись торжественным заседанием. На сцене стройными рядами были выстроены: пионеры, комсомольцы, партийцы, профсоюзники. Матери передавали своих детей пионерам, затем комсомольцам, а те в свою очередь партии, партия – профсоюзу. Октябрят покрыли красным знаменем и вручили им членские книжки. Октябрины закончились общим пением интернационала…» [8, с. 4]. Жители, расходясь по домам, обменивались впечатлениями, говоря: «Поди ж, без попа в десять раз лучше, да и детям безопасней…» [8, с. 4]. Внедрение «октябрин» в патриархальную деревню представляло собой более сложный процесс. Здесь данный термин сохраняется для празднования факта регистрации рождения в органах ЗАГС [11, с. 5].

Вытеснение церковного обряда имянаречения мирской, гражданской церемонией вызывало осуждение со стороны старшего поколения, прежде всего священников и духовенства. Так, в 1925 г. в с. Мухортала Ново-Брянской волости местный уставщик призывал прихожан не давать детям «собачьих имен», называя это «бесовскими игрищами» [12, с. 2].

Советское государство, объявившее себя светским, лишало церковь еще одной важной ее прерогативы – совершения церемонии бракосочетания. На смену церковным свадебным обрядам приходят «красные» комсомольские свадьбы. Молодых «венчал» секретарь комсомольской организации, а вместо икон были портреты пролетарских вождей. Местом празднования становятся рабочие предприятия («цеховые»,

«шахтерские» свадьбы).

Вместо традиционного обряда захоронения вводятся так называемые «красные» похороны, на которых обязательным атрибутом были красные флаги и лозунги, красные ленты на венках. В 1925 г. в Бурят-Монгольской АССР учениками Кульской школы I ступени и пионерами был похоронен товарищ по школьной скамье. Ученики вышли на улицу с флагами и несли гроб под пение революционных песен. Местное население с удивлением смотрело на эту процессию, переговариваясь о том, «…примет ли его земля, одетого в красные одежды. Не по-божески как-то…» [10, с. 3].

Постепенно лишая церковь важнейших институциональных функций – прерогатив регистрации рождения, смерти, совершения церемонии бракосочетания, большевики вносили существенные изменения в традиционную систему организации государством социокультурной жизни населения.

Важным направлением государственной политики большевиков становится вовлечение женщин в общественно-политическую жизнь страны. Международным праздником, связанным с борьбой женщин за свои права, являлся день 8 марта. В России впервые этот день был отпразднован работницами Москвы и Петербурга в 1917 г. Позже этот праздник стал ежегодно отмечаться различными заседаниями, митингами, собраниями. Женщины полюбили этот праздник, позволивший почувствовать им свою значимость. Комсомолки из с. Подлопатки Му-хоршибирского аймака республики писали в Верхнеудинский горженотдел: «Женщины нашего села всегда с нетерпением ждут праздника «Международного дня работниц», сделавшего нас равными с мужчинами» [4, с. 3]. Не отставало и более молодое поколение. Юная пионерка Пирожкова на торжественном собрании, состоявшемся 8 марта 1925 г. в Боханской избе-читальне, сказала: «В нашей работе, в нашей борьбе не забывайте про нас, юных пионеров, мы всегда готовы!» [4, с. 3].

Одной из наиболее распространенных форм праздника становятся уличные мистерии. К участию в подобных шествиях привлекалось как можно больше людей, что, безусловно, способствовало формированию нового идеологического пространства и новой личности в этом пространстве [1, с. 56]. Массовые праздничные демонстрации, шествия и митинги стали важной составной частью советских праздников.

Во второй половине 1920-х гг. происходит перенос эмоционального восприятия церковных праздников на альтернативные советские торжества. Например, празднование Пасхи у православных совпадало с праздником 1 мая. Сопоставление это не является случайным: идея воскрешения соотносится с идеей рождения нового, свободного мира [1, с. 56]. В этот день во всех городах страны устраивались массовые демонстрации со знаменами и транспарантами, сопровождающиеся пением революционных песен.

Самым ярким и активно насаждаемым праздником Советской России был праздник Великой Октябрьской революции. Решением СНК от 2 декабря 1918 г. датой его проведения стал день 7 ноября. С 1927 г. Правительство постановило отмечать праздник Октября в течение двух дней – 7 и 8 ноября. Празднование носило масштабный характер. С особым размахом проходило празднование десятой годовщины Октябрьской революции (1927). В г. Верхнеудинске 7 ноября уже с самого утра улица Ленина была заполнена живым потоком праздничной толпы. Колонны с развивающимися знаменами двигались на площадь Революции: синеблузники в шлемах и беретах, на которых отмечены годовщины 19171927, декорированный автопаровоз «Октябрь-10», школьники, пионеры, профсоюзники, беспартийная молодежь и т.д. После приветственных речей партии и правительства церемонным маршем колонны двинулись на закладку Дома Советов. Вечером состоялся праздничный карнавал с разноцветными огнями и гирляндами [5, с. 5]. Празднование октябрьских торжеств имело целью привлечь внимание населения к новым понятиям – советская власть, мировая революция – и укоренить их в сознании трудящихся масс.

С трудом новая культура прививалась в сельской местности, где более всего чтили традиции и обычаи. В Бурят-Монгольской республике – регионе с полиэтническим и поликонфес-сиональным населением – этот процесс происходил еще сложнее. В буддийской церкви, например, споры консерваторов и обновленцев по догматическим вопросам переходили в вопрос о признании или непризнании советской власти. А старообрядцы «…вычеркивали из списка и на молитвы не пускали те семьи, где есть коммунист или комсомолец…» [2; л. 24-25]. Поэтому селам и улусам уделялось особое внимание в агитационно-пропагандистской работе.

Антирелигиозная деятельность в сельской местности строилась главным образом на рассеивании суеверий путем естествознания. Так, в 1924 г. в предпраздничный майский день учителем Мухоршибирской школы Никитиным в ме- стном Нардоме была прочитана лекция по астрономии. Нарисованными чертежами он наглядно объяснил расположение планет во Вселенной, подчеркнув, что она была создана не богом. «Вопрос интересный… – говорили крестьяне, – а попы нам такого не объясняют…» [14, с. 2].

Некоторые праздники большевики пытались вводить специально для крестьян. Н.К. Крупская в 1923 г. опубликовала в газете «Правда» статью «Праздник урожая» [13, с. 42], который проводился 14 октября в день церковного праздника Покрова. В задачу праздника входили пропаганда более совершенных агротехнических методов ведения сельского хозяйства.

В Бурят-Монгольской АССР нередко в некоторых селах и улусах во время засухи обращались к местным ламам и шаманам, чтобы те провели молебен. Поэтому по приглашению комсомольцев в местных клубах и избах-читальнях агрономы устраивали различные лекции и беседы, учили крестьянина бороться с засухой, саранчой и другими стихийными бедствиями. В этот день также происходило чествование отличившихся сельских тружеников, которые партийными руководителями ставились в пример другим.

Постепенно население республики стало понимать советские праздники и праздновать их чаще, чем церковные. Так, например, общим собранием рабочих и служащих первой Верхнеудинской госмельницы в 1924 г. было единогласно решено вместо Пасхи праздновать май- ские дни [7, с. 4]. А в январе 1925 г. заключенные Центрального дома лишения свободы г. Верхнеудинска отказались от хлеба, переданного Спасской общиной при местном Троицком соборе в честь празднования Рождества Христова. Однако полного отказа от церковных праздников не произошло.

В 1937 г. по стране прошла религиозная перепись населения, результаты которой не показали «поголовного» атеизма. Лишь 42 млн, или 43%, взрослого населения признали себя неверующими. Атеистически настроенных граждан, признавших себя неграмотными, было 15,6% [3, с. 194-195]. Большая часть населения сохраняла приверженность к той или иной религии, а следовательно, и к ее обрядовой стороне. Практически подобная картина наблюдалась и в Бурят-Монгольской АССР.

Таким образом, советским праздникам и обрядам отводилась роль проводника новых ценностей и морали. Вызывая сильное эмоциональное переживание, они стали одним из самых эффективных способов массовой агитации и пропаганды. Намеренное противопоставление церковных и советских праздников преследовало цель консолидации вокруг новой идеологии и символики. Поэтому активным субъектом в этом процессе стала молодежь, более восприимчивая к новациям. В то же время городская молодежь была более организована, чем сельская. Тем не менее технологии новых торжеств постепенно проникали через молодежь и в сельский социум.