Роль текстовой модальности в формировании культурного концепта "любовь" (на материале лирических циклов Гая Валерия Катулла и Данте Алигьери)

Модальность, являясь одной из основных категорий естественного языка, а именно «функционально-семантической категорией, выражающей разного вида отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» [14, с. 303], в последние годы все больше привлекает внимание исследователей. Это объясняется популярностью антропоцентрической парадигмы в области современного гуманитарного знания: модальность ярко характеризует автора как языковую личность, т.к. выражает отношение говорящего к содержанию сообщения. Нас будет интересовать модальность в широком понимании – как разноплановая категория, характеризующая отношение и высказывания к действительности, и говорящего (в том числе эмоциональное и оценочное) к сообщаемому [6; 11; 14 и др.]. Исследователи выделяют два основных типа модальности: 1) референтивную, связанную с полем персональности и полем пространственновременных координат и 2) субъективнооценочную, передающую соответствую- щее отношение художника к изображаемому [6]. В свою очередь, частными категориями субъективно-оценочной модальности являются тональность (эмотивность) и оценочность. «Тональность текста понимается ... как функционально-семантическая категория, связанная с языковыми категориями эмоциональности ..., тогда как субъективные оценки логического характера представляют собой вторую составляющую субъективной модальности...» [12, с. 27].

В случае анализа художественного текста мы имеем дело с миром, созданным воображением автора, и текстовая модальность – это, следовательно, субъективная авторская модальность, выраженная посредством языковой и речевой модальностей [6]. Объективная же модальность художественного текста воплощается в большей степени, по нашему мнению, на образном и идейном уровнях. В качестве объекта исследования реализации текстовой модальности нами выбран поэтический цикл как разновидность художественного текста, имеющая более сложную (а значит, и представляющую больший интерес) в иерархическом плане структуру. «Цикл» понимается нами как тип эстетического целого текстово-контекстной природы (Л.Е. Ляпина), представляющий собой совокупность художественных текстов, удовлетворяющую как обязательным критериям (таким, как наличие единой организации на фонетическом, лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях, концептуальное единство, контекстная зависимость элементов, общность художественного мира, озаглавленность), так и вероятностным критериям циклообразования (название, эпиграф, посвящение, единство темы, жанровая общность, единство времени, единство места, наличие «внутреннего сюжета» и др.) [4]. Лингвистическому анализу следует подвергнуть, по нашему мнению, наиболее яркие в культурном отношении поэтические циклы, повлиявшие на развитие не только европейской литературы, но и культуры в целом. Среди них – циклические формы Гая Валерия Катулла и Данте Алигьери.

Способы реализации модальности в художественном тексте крайне разнообразны и до конца не изучены. В рамках данной работы обратим внимание на такие сред- ства воплощения данной языковой категории, как лексика, синтаксис, тропы, способы организации поэтической речи, которые не только отражают авторскую модальность в единой организации цикла, но и способствуют формированию базовых концептов рассматриваемых циклов, в том числе и концепта «любовь».

В современной лингвистике существуют различные подходы к проблеме изучения концептов, например, логикопонятийный [3], с позиций лингвокуль-турологии [8]; довольно широко трактует концепты Н.Д. Арутюнова – как понятия практической (обыденной) философии, которые обусловлены следующими факторами: национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и система ценностей [1, с. 3]. Разнообразны и определения концептов: с точки зрения когнитологии, концепт – это «ментальная единица, элемент сознания»; в рамках культурологии он рассматривается как «культурно значимая единица, отражающая национально-специфическую информацию» [9, с. 8]. Д.С. Лихачев отмечает: «И слово, и его значение, и концепты этих значений существуют не сами по себе в некой независимой невесомости, а в определенной человеческой “идеосфере”» [10, с. 281]. Важным также является и то, что концепты – «совокупные представления оценочного типа, включающие логическую, образную, эмоциональную и поведенческую стороны» (курсив наш. – З.В. ) [13, с. 13]. Л.Ю. Буянова, О.Н. Буянова и Е.Г. Коваленко отмечают, что концепт «любовь» отражает «гуманистическое качество» [2, с. 58 – 59]. Необходимо различать универсальные для данной культуры концепты и концепты индивидуальные, авторские. Учитывая опыт указанных исследователей, предлагаем проследить взаимодействие упомянутых выше компонентов в рамках авторских концептов «любовь» в лирических циклах.

С именем Гая Валерия Катулла связано представление о начале новой поэтической эпохи в римской литературе, о «лирическом прорыве» неотериков («новейших поэтов»), которым впервые удалось придать лирике индивидуальный характер. Его сборник из 113 стихотворений содержит «несобранный цикл» (О.Г. Золотарева), посвященный Клодии (Лесбии). Обратим- ся к языковым средствам, которыми автор выражает свое отношение к любви. Наряду с глаголом «amo» и его производными поэт использует лексику, обозначающую понятия, относящиеся не к области интимных чувств, а к сфере гражданских и моральных представлений: вместо слова «amor» («любовь») – «foedus» («союз»); понятие «верность» передается словом «fides», применявшимся обычно в юридической и государственной практике; любовь связывается с понятием «officium» («чувство долга»). Следовательно, любовь выводится из атмосферы алькова, наполняется неким высшим, духовным, гражданским смыслом. У данных слов в конкретных синтаксических конструкциях возникают некие смысловые приращения, в основном – в позициях однородности. Например, в стихотворении V: «vivamus, atque amemus (будем жить, а также будем любить) – любовь выглядит как нечто естественное, присущее человеку; «fieri sentio et excrucior» («чувствую и томлюсь [страдаю]») – однородные члены предложения дополняют друг друга по смыслу; позиция однородности глаголов «odi et amo» («ненавижу и люблю») вступает в конфликт с антитезой, основанной на антонимических отношениях данных слов; особая выразительность, достигаемая при этом, краткость в передаче противоречивых чувств делает данное сочетание афоризмом, который позже не раз цитировали поэты разных времен.

Тональность отчаяния и одновременно растерянности лирического героя в стихотворении LVIII передана при помощи парцелляции и повтора имени Лесбия:

... Lesbia nostra. Lesbia illa.

Illa Lesbia quam Catullus unam plus quam se atque suos amauit omnes nunc in quadruuiis et angiportis glubit magnanimi Remi nepotes [17].

... Лесбия наша. Лесбия та. Та Лесбия, которую Катулл одну больше себя, а также больше всех своих [близких] любит, нынче на перекрестках и в укромных уголках ублажает что есть сил потомков Рема (подстрочн. пер.

наш. – З. В. ).

Отрицательное отношение к возлюбленной передано в последней цитируемой строке лексическими средствами. Но измена, по Катуллу, не губит любовь. Лирический герой страдает, отказывает Лес-бии в уважении, но не перестает ее лю- бить. Все эти переживания отражены в стихотворениях LXXXVII и CVII. Мотив возвращения Лесбии не омрачается воспоминаниями о бывших ранее изменах. Любовь, страсть связаны здесь с ощущением «благодати»: «hoc est gratum animo proprie» [17] - «так это благостно для души».

Итак, авторский концепт «любовь» в цикле Катулла сохраняет некоторые традиционные для античной лирики компоненты (выражающиеся в отождествлении любви и жизни, радости разделенной любви и физической близости и пр.), однако они смещены на периферию; ядро концепта составляют представление о трагической противоречивости «страсти» («cupi-do», «opto»), сочетающей в себе «удовольствие» физического обладания и «томление», «страдание» («excrucior») от любви неразделенной, осознания измены, а также преодоление этих противоречий, победа любви над страданием. Авторская субъективная модальность, выражающаяся и на уровне лексики (поэт показывает это чувство более сложным, отношения любовные поднимаются до уровня гражданских), и на уровне синтаксиса (употребление конструкций повелительного наклонения, парцелляций, восклицаний и риторических вопросов), придает данному концепту новые смыслы: любовь воспринимается как нечто важное, способное составить смысл жизни человека. Такое отношение к данному чувству встречается в римской лирике у Катулла впервые. И в этом смысле многие поэты и античности, и более поздних эпох стали его подражателями, изменилось и отношение к любви, женщине в обществе и в античной культуре в целом. Поэтому в данном случае можно говорить о формировании культурного концепта.

Жанровая принадлежность книги Данте «Новая жизнь» вызывает споры ученых: ее называют повестью, автобиографией, комментированным поэтическим циклом. Серьезным аргументом в пользу того, что данное произведение - циклическая форма (хотя и содержащая элементы других жанров), является признание наличия так называемого внутреннего сюжета, который отражает не столько череду событий, сколько, в соответствии с особенностями лирической поэзии, эволюцию переживаний, чувств, мыслей, отношения к действительности, иными словами, - изменение картины мира повествующего субъ- екта.

Так, в первом сонете «A ciascun’alma presa, e gentil core ...» концепт «любовь» представлен посредством некой аллегории - Амором:

Allegro mi sembrava Amor tenendo meo core in mano, e ne le braccia avea madonna involta in un drappo dormendo.

Poi la svegliava, e d’esto core ardendo lei paventosa umilmente pascea... [18].

Субъективная ющая отношение

Радостным мне казался Амор, держа мое сердце в руках, и на руках у него была спящая Мадонна (госпожа), закутанная в шелка.

Потом он ее будил и этим пылающим сердцем испуганно и смиренно питал ее... *[5, с. 75].

модальность, выража-художника к сообща- емому, реализуется посредством аллегории, таким образом демонстрируются абстрактность, условность чувства. «Для флорентийских поэтов владыка Амор был и психологической реальностью, и пагубным наваждением, и аллегорией, заключающей в себе глубочайшие смыслы, который каждый толковал по-своему», -пишет об этом образе И.Н. Голенищев-Кутузов [7, с. 34 - 35]. На. лексическом уровне отражается противоречивость данного образа. - в объединении радости («allegro») и печали («appresso gir lo ne ve-dea piangendo»). Далее Данте больше внимания уделяет внутренней смятенности лирического героя, его страданиям, вызванным любовным чувством, как в сонете «Spesse fiate vegnonmi a la mente»:*

... io dico: «Lasso! avvien elli a persona?»

ch’Amor m’assale subitanamente, s i che la vita quasi m’abbandona:

campami uno spirto vivo solamente... [18].

... я говорю: «Несчастный! Правда ли это случается с человеком?»

Любовь мгновенно охватывает меня, так что жизнь почти покидает меня, во мне существует один только дух ... [5, с. 76].

Восклицание, риторический вопрос, сомнение в реальности происходящего, лексика, передающая крайнее эмоциональное напряжение - столь искреннее, реалистическое изображение переживаний, не было свойственно ни флорентийским поэтам, ни их предшественникам - провансальцам. Однако слово «дух» (spiri-to) намечает некий переход к трансформации любовного чувства.

С развитием лирического сюжета цикла изменяются и любовь лирического героя, и отношение к возлюбленной, приобретающей черты неземного совершенства:

... e par che sia una cosa venuta da cielo in terra a miracol mostrare.

Mostrasi si piacente a chi la mira, che da per li occhi una dolcezza al core... [18].

... и кажется, что она - создание, сошедшее с небес на землю, чтобы явить чудо.

Чтобы показаться такой привлекательной тому, кто ею любуется,

И взглядом она дарит сердцу сладость (кротость) [5, с. 76].

Структура концепта «любовь» меняется: на периферии его оказываются традиционные для провансальцев и флорентийцев аллегоризм, отвлеченные размышления о природе любви, ядро же концепта теперь составляет лексика, передающая напряженность, противоречивость искренне переживаемой любви-страдания (что усиливается соответствующими синтаксическими конструкциями - восклицаниями, риторическими вопросами «Lasso! avvien elli a persona?»), в сочетании с лексикой, означающей идеальные, «неземные» реалии («spirito» -дух, «miracol» - чудо), а. также с метафорами, связанными с представлением о небесном, совершенном (например: «venuta da cielo» - сошедшая с небес и др.). Здесь мы уже имеем дело с той образной системой, которая в полной мере воплотится в «Божественной комедии» Данте и окажет серьезное влияние на европейскую культуру в целом. Авторский концепт «любовь», сформированный под влиянием субъективной модальности, становится концептом культурным.

Таким образом, анализ языковых средств, воплощающих субъективную авторскую модальность, позволяет сделать вывод о важной роли данной категории в формировании авторских концептов «любовь» в лирических циклах Катулла и Данте. Масштаб же творческой личности каждого из поэтов определяет трансформацию авторского концепта в универсальный концепт, представляющий определенный тип культуры.