Роман инициации как инвариантная форма романа воспитания

В отечественном литературоведении XX в. разработкой теории романа воспитания занимались А.В. Диалектова [Диалектова, 1972], В.Н. Па-шигорев [Пашигорев, 1991], С.В. Гайжюнас [Гайжюнас, 1984] и др. Значимой в разработке поэтики жанра стала работа М.М. Бахтина «Роман воспитания и его значение в истории реализма» [Бахтин, 1975], в которой исследователь сформулировал главное отличие романной разновидно- сти от других – функция изменяющегося героя, а также дал классификацию романов воспитания по типу их хронотопов.

Изучение феномена литературных архетипов, свойственных повествовательной модели романа воспитания, осуществлялось Е.М. Меле-тинским [Мелетинский, 1976], разработкой поэтики волшебной сказки, схема которой является структурной аналогией нарративной схемы романа воспитания, занимался В.Я. Пропп [Пропп, 2000]. Большой вклад в изучение структурных и семантических особенностей обряда инициации, архетип которого актуализируется в романе воспитания, внес А. ван Геннеп [Ван Геннеп, 1999].

В литературе XX в. структура романа воспитания существенно меняется, образуется инва- риатная модель, называемая романом инициации. Изучение романа инициации носит дискретный, фрагментарный, несистемный характер. Анализируются отдельные произведения, без рассмотрения генезиса жанра, историколитературной обусловленности его появления, а также вписанности конкретных произведений, в которых репрезентирован мотив-сюжет-жанр инициации, в творчество автора в целом. Мож-

ВЕСТНИК

но отметить работы, которые посвящены выделению и исследованию сюжетной схемы инициации. В статье Е.И. Адельгейма [Адельгейм, 2004] анализируется жанр романа инициации на примере польской литературы. Автор четко выделяет жанрообразующие признаки романа этого типа и его модели. Трансформации жанра романа становления в творчестве Г. Май-ринка посвящена статья А.В. Теличко [Теличко, 2013, с.151-156]. Преодолев сюжетную и тематическую схематичность, а также отказавшись от непременно счастливого финала, роман инициации «изображает биографию как бы пунктиром, повествование не воспроизводит последовательно весь процесс взросления, а сосредоточено на моменте достижения зрелости, воспринимаемом как биографическая цезура» [Адель-гейм, 2004, с. 441]. Несмотря на то что предметом изображения остается «история героя», меняются ее акценты, на первый план выдвигается не путь, пройдя который, главный герой обретает опыт и взрослеет, а сама экзистенциальная возможность его становления в качестве субъекта. Если классический роман воспитания предполагает изображение линейного, конструктивного течения процесса становления, то в романе инициации старое «я» растворяется, и в результате деперсонализации рождается новое, персонаж меняется настолько, что становится принципиально не похожим на героев традиционного романа становления. Важно отметить причины возникновения этого жанра. Несмотря на популярность мотива и сюжета инициации, которые имеют архетипическую сущность, жанр романа инициации возникает во второй половине ХХ в., и это вполне объяснимо: в переломные исторические моменты, когда человек должен заново научиться ориентироваться в быстро меняющейся действительности, быть ответственным и взрослым, тема инициации оказывается наиболее актуальной.

Сопоставление романов инициации с традицией романа воспитания представляется возможным благодаря моноцентризму повествования, подразумевающему, согласно А.В. Диалек-товой, что все второстепенные фигуры «очерчены слабо, схематично, так как выполняют в романе эпизодическую роль: способствуют в данный момент формированию характера героя»

[Диалектова, 1972, с. 37], то есть определяют его прогрессию как художественного центра, сообразно сверхположенной автором цели. Сюжет романа воспитания подчинен одному герою, все второстепенные персонажи лишь выполняют конструктивную или деструктивную функцию в его воспитании и формировании.

В романе инициации значение второстепенных персонажей вообще сводится к функции, которую они выполняют для неофита. В.Я. Пропп выделил «первичные элементы», под которыми он понимает функции действующих лиц. «Под функцией понимается поступок действующего лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия» [Пропп, 2000, с. 30]. Все функции распределяются по действующим лицам так, что можно выделить семь «кругов действий» и, соответственно, семь типов персонажей: вредитель, даритель, помощник, искомый персонаж, отправитель, герой, ложный герой [Там же, с. 80–89]. Например, «проводником», помогающим неофиту переступить порог посвящения, в романе-инициации является учитель или наставник. Особую роль в художественном мире произведения образ Учителя играет в романе Дж.Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Бинарные оппозиции «учитель - ученик», «ложный учитель – ученик» обрамляют композицию.

Художественная миссия учителя, как подчеркивает С.В. Гайжюнас, заключается «не в том, чтобы предотвратить заблуждение, а в том, чтобы руководить заблудившимся, помочь найти самого себя» [Гайжюнас, 1984, с. 28].

Если тип романа воспитания можно определить как роман о становлении героя в его многоплановости и сложности, показывающий постепенную эволюцию образа, то роман инициации посвящен испытанию героя, проверке его социально-онтологической модальности, выраженной в готовности быть взрослым. Изображая конденсацию жизненного опыта героя, его правдоискательства, роман воспитания особо акцентирует такие психологические структуры, как самоотречение и самопреодоление, рождение нового сознания в ходе напряженной борьбы со старым, конфронтация идей, взаимоисключающих состояний, диалектику формирования духовного мира героя. Тип героя романа воспитания – это герой-правдоискатель, а романа инициации – герой-испытуемый, этому жанру не свойственна психологизация образа, развернутые интроспекции, мышление в парадигме добра и зла, внутренняя суть неофита проверяется в возможности действовать и меняться. Традиционно герой романа инициации – необычный ребенок, он «нерадивый, никчемный» (Холден Колфилд, Дж.Д. Сэлинджер «Над пропастью во ржи») или, наоборот, одаренный, обладающий необычными, подчас пугающими способностями (Фрэнк Колдхейм, И. Бэнкс «Осиная фабрика»). Ральф (У Голдинг «Повелитель мух») также сразу выделяется возможностью мыслить, принимать решения, желанием брать на себя ответственность, что является принципиальным для неофита: «Ральф был такой спокойный, и еще высокий, и такое хорошее было у него лицо… он был, конечно, не то, что другие».

Для композиции романа воспитания характерны моноцентризм, ступенчатость, поэтапность, все это присутствует и в романе инициации, но выкристаллизовывается до четкой трехчастной структуры, совпадающей с этапами обряда. Нарративная схема романа, как и схема сказки, распадается на три части, а движение героя между локусами художественного пространства символически соответствует этапам обряда. Инициация состоит из трех этапов:

• –    сегрегация – отделение посвящаемого от старого окружения и разрыв с прошлой жизнью;

• –    транзиция (лиминация) – промежуточное состояние, реализующее само посвящение;

• –    инкорпорация (агрегация) – последующее включение индивида в жизнь общества в новом качестве.

В романе-инициации фабула подчинена закономерности перехода главного героя из одного состояния в другое. По мнению Е.М. Мелетин-ского, «эти этапы лучше всего назвать “образовательными ступенями”, поскольку можно проследить, какой опыт приобрел герой в том или ином эпизоде жизни и как этот опыт сказался в общей сумме результатов его воспитания» [Мелетин-ский, 1976, с. 150].

Несмотря на приближенное изображение обряда инициации, фикциональность повествования ослабляет отношение романа инициации к действительности и направляет внимание реципиента на внутреннюю референтность и худо- жественную организацию текста, это способствует оживлению целостного отношения человека к действительности, а в конечном итоге тому, что роман инициации выполняет и социальную, и педагогическую и художественную функции.

Как инвариант мифа, роман воспитания является стереотипной художественной организацией с повторяющимися и эволюционирующими структурами воспитания и представления.

Основной метод изображения в этих двух типах романов: мифологизация, но в романе инициации мы видим эксплицитное наложение повествовательной модели на обрядовую схему, соответствие локусов художественного пространства этапам посвящения.

Если основная идея романа воспитания – это рождение и становление динамической личности, то для романа инициации важно проявление этой личности в действии, пройти посвящение – значит проявить себя сильной, цельной, зрелой личностью, пережившей экзистенциальный переворот .

Повествовательные особенности романа воспитания: биографизм, конфронтация идей, интеллектуальные дискуссии, относительная статичность формы, динамизм содержания. Эти особенности находят воплощение и в романе инициации, которому также свойственны стереотипность формы, четко вписанной в схему инициации, динамизм содержания, которое варьируется в связи с особенностями критерия инициации, общей формулой которого является экзистенциальный переворот в сознании героя, а частным выражением могут быть доказательство собственного бытия / гендерная трансформация («Осиная фабрика»), качественное внутреннее изменение, принятие себя и окружающего мира («Над пропастью во ржи»), возможность разумной организации пространства, ответственность («Повелитель мух»).

Общим выражением конфликта романа воспитания является движение героя от инфантильно-индивидуального к социальногармоническому восприятию мира, конфликт же романа инициации нельзя охарактеризовать общей тенденцией, он всегда сопряжен с самим героем, экзистенциальным поворотом его сознания, это тоже инкорпорация, обращение к социуму и возвращение в него, но в новом

ВЕСТНИК

качестве , критерий прохождения инициации индивидуален.

Роман воспитания – описательный текст, хотя и содержащий имплицитную нарративность и событийную интенсивность, роман инициации же – нарративный, так как событие с его главными критериями, выраженными в фактичности и результативности, становится в нем главной поэтологической категорией.

Критерии событийности в романе-инициации совпадают с критериями событийности вообще, это: релевантность, непредсказуемость, консекутивность, необратимость, непо-вторяемость, но критерием прохождения является именно экзистенциальный перевоворот сознания героя , схожий с движением неофита к прозелиту в ходе инициации, который и репрезентирует социально-онтологическую модальность личности.

Делая выводы, нужно отметить, что эволюционируя, роман воспитания не изменяет свою первооснову, первичный принцип становления, но пафос правдоискательства в романе инициации трансформируется в возможность действовать и меняться, готовность быть взрослым. Так осуществляется проверка социально-онтологической модальности героя, который отождествляется с неофитом, проходящим посвящение.

Изменяются хронотоп романа, отдельные элементы фабулы и сюжета, но неизменным оказывается тип героя, сюжета, жанра. Форма романа воспитания более стабильна и статична, содержание более динамично и подвижно. Способ саморазвертывания духовной субстанции персонажа романа воспитания можно назвать интеллектуално-мифопоэтическим, в то время как в романе инициации он деятельный, бытий-ственный. Основной метод изображения в этих двух типах романов мифологизация, но в романе инициации мы видим эксплицитное наложение повествовательной модели на обрядовую схему. Сюжетная схема обряда посвящения в романе инициации репрезентирована трансляцией основных этапов, эволюция неофита имеет выраженный характер. Движение между локусами художественного пространства / этапами обряда имеет онтологическую и экзистенциальную направленность и показывает основные ступени взросления как поступательное движения ге- роя в парадигме истины, добра и красоты. Итак, роман инициации - инвариантная форма романа воспитания, трансформировавшаяся в отдельный жанр, с аутентичными жанрообразующими характеристиками: трехчастная структура, соответствующая этапам обряда посвящения, проявление героя в действии (событие как основная поэтологическая категория), моноцентризм повествования, отсутствие традиционно счастливого финала, тип героя (пограничные состояния сознания, безумие, одиночество, тема смерти), система второстепенных персонажей (вредитель, даритель, помощник, искомый персонаж, отправитель, герой, ложный герой), категория внутренней статичности / динамики персонажа (экзистенциальный переворот) как критерий прохождения или непрохождения героем инициации.