Руническая надпись из Калбак-Таша II в Центральном Алтае (к вопросу об азах и территории их расселения)

Обнаружение каждого образца тюркской рунической эпиграфики на территории Южной Сибири и Центральной Азии является значительным научным открытием. На сегодняшний день корпус рунических надписей Алтая насчитывает ок. 90 лаконичных текстов и строк [Тыбыкова, Невская, Эрдал, 2012, с. 16]. Подавляющее большинство из них представляют собой эпитафии в честь родственников или уважаемых людей, и только незначительное число содержит упоминания политических событий, высшую титулатуру носителей государственной власти и названия племен. Одним из ярких примеров подобных эпистолярных памятников являются рунические и уйгурская надписи из местности Уркош, обнаруженные недавно в Центральном Алтае [Тугушева, Кляшторный, Кубарев, 2014]. В них упоминаются титулы высших носителей государственной власти или предводителя племени (эркин, тенгрикен), а надпись, выполненная уйгурским письмом, вероятно, посвящена эркину – пред-

В общей сложности здесь с начала 1980-х гг. зафиксирована 31 древнетюркская руническая надпись. Их исследованием и прочтением занимались такие тюркологи, как В.М. Наделяев, Д.Д. Васильев, Л.Р. Кызла-сов, М. Эрдал, Л.Н. Тыбыкова, И.А. Невская и др. Тем удивительнее, что на относительно недалеко расположенном местонахождении петроглифов Калбак-Таш II до сих пор не было обнаружено ни одной рунической надписи. Поэтому важной представляется первая подобная находка на этом памятнике.

Руническая надпись была зафиксирована на скальном останце, протянувшемся каменной грядой поперек долины р. Чуи, к северу от полотна Чуйского тракта, в местности Чуй-Оозы (рис. 2). Каменная гряда образует большие скальные уступы почти правильной прямоугольной формы. На одном из них на вертикальной поверхности, обращенной на восток, четко вырезана короткая руническая надпись (рис. 3). Сланцевая скальная поверхность в этом месте поросла мхом и лишайником. Последние знаки, в нижней части надписи, налегают на более раннее выбитое изображение водителю племени, подчиненному одному из кыргыз- ских каганов [Там же, с. 92].

животного.

В 1991 г. на местонахождении Калбак-Таш II В.Д. Кубаревым были проведены масштабные работы по копированию и фотографированию рисунков. В полевом сезоне 2015 г. Чуйский отряд Северо-Азиатской комплексной экспедиции ИАЭТ СО РАН продолжил исследования на этом памятнике. Целью было копирование как уже известных, так и впервые открытых раннесредневековых граффити [Кубарев Г.В., 2015].

Комплекс петроглифов Калбак-Таш II находится в Онгудайском р-не Республики Алтай на правом берегу р. Чуи в 1–1,5 км от ее слияния с Катунью и в 10 км от местонахождения петроглифов Калбак-Таш I (рис. 1), эталонного памятника наскального искусства Алтая [Кубарев В.Д., 2011]. Кроме того, это местонахождение является крупнейшим сосредоточием наскальных рунических надписей древнетюркской эпохи на территории не только Республики Алтай, но и всей России [Там же, с. 9, прил. IV; Тыбыкова, Невская, Эрдал, 2012, с. 4, 69].

Рис. 1. Место расположения петроглифического пункта Калбак-Таш II.

Рис. 2. Общий вид на горную гряду в местности Чуй-Оозы, где обнаружена руническая надпись.

Рис. 3 . Руническая надпись на скале. Калбак-Таш II.

Транслитерация, перевод и комментарии М. Эрдала*

Надпись, несомненно, выполнена сверху вниз. Она состоит из семи знаков: два вверху, затем после небольшого разрыва еще два очень четких и три слабо различимых, почти сливающихся между собой (рис. 3, 4). Снизу, на затронутой выбивкой поверхности, нет никаких дополнительных знаков, хотя, по-видимому, вертикальная линия рамки продолжается в этом направлении. Большинство рунических наскальных надписей Южной Сибири вертикальные, т.к. они представляют собой эпитафии в честь уважаемого человека или родственника.

Я предлагаю следующую транслитерацию надписи: t1 l2 A z ŋ2 ič č

Комментарии к особенностям знаков. Если рассматривать первый знак как один из вариантов обычной формы знака t₁, следует констатировать, что он перевернут по часовой стрелке на 90º. Другим вероятным прочтением могла бы быть нижняя половина горизонтально перевернутого знака d₁; участок рядом с этим знаком нарушен, что позволяет интерпретировать его подобным образом. Тем не менее последовательность d₁ l₂ представляется мне бессмысленной в том случае, если читать надпись как тюркскую.

Четвертый знак далек от канонической формы знака z, но я не могу интерпретировать его как нечто дру- гое [Васильев, 1983а, с. 142]. Загнутое вправо крючкообразное ответвление в нижней части исключает прочтение знака как k2.

Пятый знак должен был бы читаться как s₂, поскольку вертикальная линия здесь четко видна, но тогда осталась бы без объяснения небольшая, но четкая горизонтальная линия слева. Ее необходимо отнести к этому знаку, а не к шестому, для того чтобы прочесть пятый как ŋ₂. Хотя, насколько я могу судить по фотографиям, данная линия связана с шестым, а не с пятым знаком. Согласно прорисовке, сделанной Г.В. Кубаревым, она соединяется с обоими знаками (рис. 4, а ), но интерпретация отдельных знаков связывает ее только с пятым (рис. 4, б ). Я следую за Г.В. Кубаревым в данном вопросе, т.к. в другом видении этих знаков не могу предложить какую-либо палеографическую или семантическую интерпретацию надписи.

Шестой и седьмой знаки могут быть с уверенностью интерпретированы как ič (т.е. i перед или после č) и č (редкой, но известной асимметричной формы).

Я предлагаю следующее предварительное прочтение и перевод надписи:

(A)t (e)l Az (ä)ŋči, (a)č!

«Племя лошади. Охотники Азов (племени), откройте (путь)!»

Примечания к интерпретации прочтения надписи. At el упомянуто в строке A1 надписи E-68 [Erdal, 2002, S. 65–68]*. Эта строка соответствует l. XI в монографии Д.Д. Васильева [1983б, с. 36]. Я основывался на неизданной работе К. Вульффа (ассистент В. Томсена), который в начале 1920-х гг. использовал эстампажи Азиатского музея**, а Д.Д. Васильев – на первой публикации надписи [Насилов, 1963]***. Женщина, которой посвящена эта эпитафия****, была жителем города At balïq , согласно упоминанию в строках 7 и 13. Ни At el , ни At balïq до сих пор не встречались где-либо еще. Сейчас мы имеем второй пример упоминания этого племени.

Надпись E-68 обнаружена в Туве к юго-западу от г. Кызыла и к западу от долины р. Элегест. В начале VIII в. это была территория, занимаемая азами: к западу от чиков и к востоку от кыргызов [Golden,

Рис. 4 . Прорисовка рунической надписи ( а) и интерпретация ее отдельных знаков ( б ).

1992, p. 142]. В текстах в честь Кюль-тегина (строка E-20) и Бильге-кагана (строка E-17) сообщается о том, что древние тюрки победили азов, убили их кагана и произвели преобразования в племенах азов и кыр-гызов. Позднее, в строке N-3 надписи в честь Кюль-тегина, упоминается об исчезновении азов ( yoq boltï ). Я думаю, что третье слово в калбак-ташской надписи означает племя азов. Если они действительно были разгромлены древними тюрками в начале VIII в., то, возможно, эта надпись древнее орхонских рунических памятников.

Древнетюркским словом, обозначающим охотника, несмотря на древнеуйгурское написание и форму этого слова в монгольских и тюркских языках Сибири (последние заимствовали его обратно из монгольских), является не аусг , а ayci [Erdal, 1991, p. 43 5-43 6; Rohrborn, 1998, S. 384]. Именно так слово ау и его производные писались в «Ырк битиг» – «Книге гаданий». Ряд рунических надписей на территории Южной Сибири имеют два совершенно различных знака для ŋ₁ и ŋ₂. В их числе и эпитафия Е-68. В ней использован знак для ŋ₂, но это не гарантирует произношение слова с переднерядным гласным. Не известно, к какой традиции правописания относится данная короткая руническая надпись.

Знак ic может представлять собой как ic, так и ci, но последнее противоречит классическому правилу орфографии орхонских рунических текстов оставлять гласные в конце слов невыраженными. Вероятно, на территории Южной Сибири правила правописания были не такими строгими, к тому же в противном случае невозможно интерпретировать эту надпись.

Слово ač в надписи является повелительной формой глагола «открой», но оно имеет также различные метафорические значения, такие как «завоевывать» (в строке 28 в надписи Тоньюкука, в сочетании со словом «копье» в инструментальном падеже, т.е. «копьем»), «начинать» и «развивать».

История изучения азов по письменным, археологическим и этнографическим источникам

Прежде чем переходить к анализу данных о народе азов, содержащихся в рунических письменных памятниках, необходимо отметить, что переводы одних и тех же орхонских текстов при сохранении общей канвы нюансами могут сильно отличаться друг от друга, и это сказывается на их интерпретации. Что же касается значительно меньших по размеру рунических надписей с территории Тувы и Минусинской котловины, то их переводы, выполненные разными специалистами, иногда имеют кардинальные различия. Попробую привести все случаи упоминания народа азов в рунических текстах, оговорив при этом, что в переводах других исследователей часть из них не содержит имя аз , и опереться в своих выводах прежде всего на памятники, которые у специалистов вызывают меньше всего разногласий.

Орхонские рунические тексты переводили многие исследователи: В. Томсен, В.В. Радлов, П.М. Ме-лиоранский, С.Е. Малов, Х. Оркун, А.С. Аманжолов, К. Сарткожаулы, М. Жолдасбеков и др. Один только акад. В.В. Радлов четырежды издавал их и каждый раз делал новые уточнения. Не удивительно поэтому, что во многих деталях переводы заметно отличаются друг от друга и в них имеются спорные места. Это в полной мере относится к тем ключевым местам в ор-хонских текстах, где фигурирует племя азов. Необходимо отметить, что в древнетюркском языке слово az имеет несколько значений: 1) мало, немного; 2) желание, алчность; 3) азы или азский народ (этноним); 4) или (союз, часть речи) [Древнетюркский словарь, 1969, с. 71–72].

Племя азов упоминается в трех наиболее крупных орхонских текстах: в честь Кюль-тегина, Биль-ге-кагана и Тоньюкука*. В первых двух описываются военные походы тюрок против азов. В эпоху Второго Восточнотюркского каганата тюрки-тугю трижды сражались с ними, завоевывая территорию Саяно-

Алтая. В 709 г. покорили азов вместе с чиками: «Перейдя через Кем, я двинулся с войском против чиков, сразился при Орпене и разбил их войско. Народ азов… я захватил и… подчинил» [Малов, 1959, с. 20]. В 710–711 гг. в битве при Болчу (Черный Иртыш) тюрки разбили азский отряд во главе с элтебером в составе тюргешского войска [Малов, 1951, с. 41]. Наконец, в 715 г. они разгромили азов в сражении при оз. КараКёль, на территории Западной Тувы: «Народ азов стал нам врагом. Мы сразились при Кара-кёле (“черное озеро”)… он бросился в атаку, схватил Эльтебера азов; народ азов тогда погиб» [Там же, с. 42]. В тексте в честь Тоньюкука при описании похода древних тюрок на кыргызов упоминается «земля Аз», племя степных азов и проводник из этого племени [Там же, с. 67].

В примечаниях к переводу рунической надписи из Калбак-Таша II М. Эрдал упоминает кагана азов, которого убили тюрки. Этот фрагмент текста в честь Кюль-тегина с самого начала специалистами переводился и трактовался по-разному. Перевод В.В. Радло-ва и П.М. Мелиоранского заметно отличается от других, поэтому целесообразно привести его целиком: «Хан (каган. – Г. К. ) тюргешей был мой тюрок, мой подданный (или из моего народа), так как он по непониманию (своего блага) провинился перед нами, то хан (сам) умер (был убит), его буюруки и беги все умерли, державший его сторону народ потерпел неприятности. Чтобы (эта) страна (собств. “земля и вода”), находившаяся во власти наших предков, не была (не оставалась) без правителя, мы устроили народ Азов *… Был Барс-бег, мы ему дали здесь (в это время) титул хана, дали ему (в жены) мою младшую сестру, княжну. Он провинился (пред нами), (поэтому) умер, а его народ стал невольницами и рабами. Чтобы страна (земля и вода) Кёгменская не оставалась без правителя, я устроил народ Аз-Киргизов (таким же образом)» [1897, с. 21–22]. Однако уже через два года П.М. Мелиоранский приходит к выводу, что слово аз здесь должно переводиться как «немногочисленный» [1899, с. 68–69], а в комментариях к переводу предлагает понимать его не буквально, а как разгромленный, разбежавшийся и временно пришедший в упадок народ (тюргешей и кыргызов) [Там же, с. 112]. Подобная интерпретация представляется мне наиболее убедительной – в этом фрагменте текста в честь Кюль-тегина об азах речь не идет. В противном случае его контекст становится труднообъяснимым: почему терпит поражение войско одного народа, а «устраивают» (и дают кагана) тюрки совершенно другое племя. Впоследствии с такой интерпретацией согласились С.Е. Малов и К. Сарткожаулы, которые перевели

*В. Томсен – один из немногих, кто отрицал существование народа азов и его упоминание в орхонских надписях [Мелиоранский, 1899, с. 112].

здесь слово аз не как этноним, а как прилагательное: «немногочисленный (или азский народ)», «немногочисленный (т.е. пришедший тогда в упадок) народ кыргызов» [Малов, 1951, с. 38–39], «немногочисленный народ», «малочисленный народ кыргызов» [Жол-дасбеков, Сарткожаулы, 2006, с. 187].

Интерпретация данного пассажа не вызывала особенных дискуссий в работах советских и российских ученых. По их мнению, Барс-бег сначала был назначен тюрками каганом кыргызов, ему была отдана в жены княжна (младшая сестра кагана), а впоследствии он был убит тюрками [Кляшторный, 1976; Бу-танаев, Худяков, 2000, с. 67–68; и др.].

Разгром азов в 715 г. не означал их физического уничтожения. Речь может идти о потере самостоятельности. Согласно переводу С.Г. Кляшторного, примерно в 753 г. (время создания Терхинского памятника с рунической надписью) 17 азских буюруков в качестве представителей своего племени, а также «аз’ский Шипа Тай-сенгун и его народ» присутствовали при установке памятника уйгурского Элетмиш Биль-ге-кагана в Хангае [2010, с. 43]. В надписи из Могойн Шине-Усу в Монголии упоминается «человек из азов» в роли разведчика, посланного в страну кыргызов. Эти события относятся к 752 г., к походу уйгуров против чиков в Туву [Там же, с. 63]. Таким образом, можно утверждать, что азы продолжали проживать на своих территориях после разгрома древними тюрками в 715 г. и после ухода самих древних тюрок с политической арены в 742 г. на протяжении, вероятно, всего VIII в., а возможно, и позднее.

По мнению Б.Б. Монгуша, этноним аз имеется в руническом тексте кыргызского периода Хемчик-Чергакы (Е-41) [2013, с. 147]. В переводе Д.Д. Васильева эпитафии на памятнике Баян-Кол (Е-100) в Центральной Туве (правый берег Улуг-Хема) упоминаются «Алты-аз» («шесть азов» или «шестисоставные азы») [1976]. В рунической надписи на стеле с р. Абакан (E-48) фигурирует «Аза тутук» [Малов, 1952, с. 95–96]. Однако все вышеуказанные надписи с территории Тувы и Хакасии в переводах И.В. Кор-мушина не содержат имя аз [1997, с. 44–60, 247–252; 2008, с. 41–57], что следует признать справедливым, учитывая личное знакомство исследователя с памятниками и тщательный характер его работы с ними. По-видимому, эти надписи нельзя использовать для рассмотрения истории и границ расселения азов.

В русскоязычной литературе, посвященной истории, археологии и этнографии Южной Сибири, племени азов уделено довольно много внимания. Работы основываются, в первую очередь, на упоминаниях этого племени в тюркских рунических памятниках (надписях в честь Бильге-кагана, Кюль-тегина, Тоньюкука, уйгурского Элетмиш Бильге-кагана) и сведениях арабо-персидских письменных источников. Исследова- телями также активно привлекались данные по топонимике и названиям родоплеменных групп коренного населения Тувы, Хакасии и Алтая. Одним из первых наиболее подробно проанализировал письменные источники и иные свидетельства, касающиеся племени азов, применительно к населению на территории Тувы в VI–VIII вв. Л.Р. Кызласов [1969, с. 50–52]. Он пришел к выводу, что там проживали чики и азы, являющиеся предками современных тувинцев. И те, и другие поддерживали близкие отношения с кыр-гызами. Чики расселялись на территории Западной и Центральной Тувы. Горные или горно-таежные азы проживали на стыке Западного Саяна и Алтайских гор – в высокогорных степях Юго-Восточного Алтая и самой западной части Тувы (район оз. Кара-Холь) [Там же, с. 50], а степные – к северу от Саян, на территории современной Хакасии, в непосредственной близости от кыргызов. В тексте в честь Кюль-тегина дважды упоминается его «бурый азский конь» [Малов, 1951, с. 42], что, по мнению Л.Р. Кызласова, могло свидетельствовать о разведении азами хороших коней [1969, с. 50]. И чики, и азы были тюркоязычными, хотя, возможно, ранее говорили на языке иной группы и лишь позднее были тюркизированы [Там же]. С выводами исследователя нельзя не согласиться.

Фактически, по мнению Л.Р. Кызласова, азы (горно-таежные) расселялись на территории всего Алтая, находились под протекторатом тюргешей и даже являлись одним из тюргешских племен [Там же]. Уже упомянутый выше наместник тюргешского кагана – «тутук азов» – находился на Алтае. Согласно данным мусульманских авторов, тюргеши подразделялись на тохсийцев и азийцев. По мнению В.В. Бартольда, «чтение этих названий сомнительно; возможно, что азийцы тождественны с упоминаемым в орхон-ских надписях народом аз» [1963, с. 36]. Б.Б. Монгуш также считает, что до 711–715 гг. территория Алтая и Западной Тувы, по всей видимости, входила в восточное крыло тюргешского государства – объединения кара-тюргешей [2013, с. 148].

Н.А. Сердобов полагает, что современные телесы – это особое племя, сформировавшееся в Саяно-Алтае в результате смешения местных племен, прежде всего азов, с некоторыми племенами теле и отчасти тю-рок-тугю [1971, с. 44]. Основываясь на тех же письменных источниках, Н.А. Сердобов, И.В. Кормушин и Б.Б. Монгуш поддерживают мнение Л.Р. Кызла-сова о делении азов на степных и горно-таежных и о перечисленных выше территориях их обитания [Там же, с. 49; Кормушин, 1997, с. 12; Монгуш, 2013, с. 146–147]. Н.А. Сердобов предполагает, что азы и чики не только были родственными племенами, но и образовывали племенной союз, возглавляемый чиками, имели общих союзников (кыргызов, карлу-ков, токуз-татар) и общего врага – тюрок-тугю [1971, с. 52]. По мнению Б.Б. Монгуша, азы были включены в военно-административную систему Уйгурского каганата, пользовались высоким доверием уйгуров и приняли их сторону во время восстания чиков в 750–751 гг. [2013, с. 147].

Пожалуй, наиболее оригинальную точку зрения относительно этнонима аз высказал В.Я. Бутана-ев [Бутанаев, Худяков, 2000, с. 71–73]. Он считает азов элитарной частью кыргызов и отождествляет их «с царствующей фамилией Кыргызского государства, зафиксированной в китайских хрониках в форме “ажо” (ажэ)» [Там же, с. 72]. Это мнение было поддержано и развито Т.А. Акеровым [2010]. Однако в свете всех приведенных выше упоминаний азов в письменных источниках и выводов исследователей данная гипотеза представляется слабо аргументированной и уязвимой.

По мнению Б.Б. Монгуша, этимология этнонима кыргыз проливает свет на происхождение азов и самих кыргызов: его можно прочитать традиционно qïrqïz, но также как qïrq-az или qïrïq-az («сорок азов» – сорок племен или родов азов) [2013, с. 148]. Исследователь предполагает, что на территории Хакасии из древнего азского союза племен выделились 40 родов азов, которые, смешавшись с местными племенами, образовали новый народ – кырк-азов, кыргы-зов; другие отюреченные осколки этого племенного объединения вошли в состав тюргешей (алтае-тувин-ские азы) [Там же, с. 149]. Данная гипотеза, основанная исключительно на спорном допущении в прочтении имени кыргызов, также представляется уязвимой.

Б.Б. Монгуш предполагает, что азы являются отю-реченными потомками ираноязычных асианов-усуней и часть семиреченских асиан была вовлечена в переселенческий поток вместе с предками тюрок из Восточного Туркестана на Алтай и далее на территорию Тувы и Хакасии, где они стали известны как азы [Там же]. Близкую точку зрения высказал Т.А. Акеров [2010].

Несомненно, что на территории как Алтая, так и Тувы совместно с азами проживали многочисленные группы древних тюрок, оставившие погребения по обряду трупоположения с конем. Неоспоримым фактом можно считать наибольшую близость между собой тюркских погребений с конем (погребальная обрядность и инвентарь) на Алтае, Тянь-Шане и в Западной Туве. Надежно соотнести какие-либо алтайские археологические памятники этого периода с азами довольно затруднительно. Еще Л.Р. Кызла-сов писал, что курганы азов на территории Юго-Восточного Алтая и Западной Тувы мы пока выделить не можем, тогда как памятники чиков (погребения без коня) и их связь с шурмакской культурой отмечал [1969, с. 52]. По мнению Н.А. Сердобова, одно из зафиксированных сосредоточий каменных извая- ний в районе оз. Кара-Холь может быть приписано азам [1971, с. 50].

А.А. Гаврилова считала, что кудыргинский тип погребений на Алтае с характерным и отличительным предметным комплексом не принадлежит культуре древних тюрок и за ним могла стоять другая этническая группа [1965, с. 104–105]. Так не могли ли эти захоронения быть оставлены представителями племени азов? Во всяком случае, кудыргинские и катан-динские древности, как показывают предварительные данные радиоуглеродного анализа, не являются хронологическими и стадиальными этапами одной археологической культуры. «Кудыргинцы» и «катандин-цы» сосуществовали по меньшей мере на протяжении VI–VIII вв. Тюрки («катандинцы») проживали преимущественно в Центральном и Южном Алтае. Погребения кудыргинского типа больше тяготеют именно к территории Восточного и Северного Алтая и его предгорьям. Следует отметить (имея в виду возможное вхождение азов в племенной союз с тюргешами или переселение части из них на Тянь-Шань, а также родство со степными азами), что поясная и уздечная гарнитура в геральдическом стиле представлена также в археологических памятниках Семиречья, Приобья и Хакасии. Единичные погребения, содержащие подобные предметы, известны в Западной Туве (Озен-Ала-Белиг) [Вайнштейн, 1966, табл. IX] и Минусинской котловине (скальное погребение на р. Чибижек) [Кызласов И.Л., 1999], причем первый памятник представляет собой одиночное захоронение человека (без коня), как на Горном-10 и Осинкинском могильниках в предгорьях Алтая. Коллекция псевдопряжек и другой поясной гарнитуры, близкой кудыргинской, имеется в фондах Минусинского музея. Они относятся к категории случайных находок и, по-видимому, происходят из разрушенных или разграбленных погребений в Минусинской котловине.

Однако значительно важнее в рамках рассматриваемой темы те соответствия, которые имеют материалы таштыкской культуры на территории Хакасско-Минусинской котловины и памятники кудыргинского типа Алтая и его предгорий (псевдопряжки, пряжки «западных» типов, серьги и др.). А это уже не единичные аналогии, а свидетельства исторических связей данных групп памятников, на что уже указывали многие исследователи.

Распространение изделий в геральдическом стиле и некоторых других характерных предметов в погребальных комплексах на юге Казахстана (Борижар-ский могильник, Кок-Мардан и др.) и Тянь-Шане подтверждает мою гипотезу и упомянутые выше предположения моих предшественников (В.В. Бартольда, Л.Р. Кызласова, Б.Б. Монгуша) о вхождении в состав тюргешей азийцев (азов). О возможной связи памятников предтюркского времени Средней Азии и таштыкской культуры Минусинской котловины уже писали некоторые исследователи. Не исключено, что подобные факты подтверждают гипотезу о происхождении азов от ираноязычных асианов-усуней*.

Любопытно, что именно северные и восточные алтайцы имеют в имени составляющую ас . В свете этого выводы Л.Р. Кызласова о том, что одними из предков современных юго-восточных алтайцев были азы и тюргеши, представляются убедительными. В подтверждение данной гипотезы он приводит названия родов: торт ас - у телеутов, тиргеш - у тубаларов, байлагас ( байлак ас - «богатый ас») - у алтай-кижи. Хакасы же называли юго-восточных алтайцев чы-станъастар – «таежные асы» [Кызласов Л.Р., 1969, с. 50]. По мнению Л.П. Потапова, названия телен-гитских сеоков ( Тёрт-ас - «четыре ас’а», Дъети-ас - «семь ас’ов», Байлагас или байлангас - «многочисленные асы») свидетельствуют о том, что племя аз в эпоху раннего Средневековья входило в состав племен теле и несомненно связано с современным алтайским населением [1969, с. 166–167]. Более того, он считал, что «территориальная близость чиков в VIII веке к восточному Алтаю также несомненна, как и близость азов. В то время чики и азы вполне могли достигать Алтая» [Там же, с. 168]. Чики, как и азы, по мнению этнографа, в древности входили в конфедерацию племен теле, а позднее их кочевья находились по северную сторону Алтайских гор, в степях Приобья.

Не является случайным и факт наличия Аз-Кыштымской воло сти в составе Кузнецкого уезда в XVII–XIX вв. В XVI в. аз-кыштымы проживали смешанно с телеутами между Томью и Обью [Там же, с. 169–170]. При этом, слово «аз-кыштымы» переводится как «данники азов». Нельзя не согласиться с заключением Л.П. Потапова, что «в лице телеутских аз-кыштымов мы имеем потомков каких-то мелких родоплеменных групп, находившихся в киштымской зависимости от азов, обитавших в Саяно-Алтайском нагорье и затем в степях Приобья...» [Там же, с. 170]. Последний факт очень хорошо соотносится с распространением в VI–VIII вв. на территории Приобья памятников кудыргинского облика, содержащих целый комплекс предметов (поясная и уздечная гарнитура в геральдическом стиле, клинковое оружие, защитное ламеллярное вооружение и др.) южного происхождения. Эти памятники относятся к нескольким археологическим культурам (верхнеобская, рёлкин-ская и др.), двухкомпонентный состав которых (местный и пришлый компоненты) представляется наиболее вероятным.

В целом необходимо подчеркнуть, что выдвинутая идея об отождествлении древностей кудыргинского типа с азами, известными по письменным источникам, является гипотезой. Она имеет под собой целый ряд оснований, однако по мере накопления новых данных будет либо подтверждена, либо опровергнута.

Заключение

Следует согласиться с предположением М. Эрдала, что руническая надпись из Калбак-Таша II является пограничной, оставленной людьми из клана или племени азов, которые, как известно, несколько раз были разбиты древними тюрками в начале VIII в., однако, потеряв самостоятельность, продолжали проживать на своих территориях. Любопытно, что, по-видимому, они использовали тюркский язык для письма (даже если не в качестве разговорного языка). Многие исследователи, как указывает П. Голден, считают азов не тюркоязычным народом [Golden, 1992, с. 142, 143]. Данная руническая надпись может свидетельствовать либо о том, что это племя было тюркоязычным, либо о процессе его адаптации к тюркской культуре.

То, что надпись из Калбак-Таша II можно рассматривать как пограничную, по-видимому, подтверждается наличием всего в 4–5 км от нее вниз по течению Катуни бома Бичикту-Кая (рис. 5). Этот узкий и обрывистый скальный прижим на правом берегу реки являлся естественной преградой, препятствовавшей проникновению групп кочевников или неприятеля с территории Монголии, Восточного Алтая и Тувы в Центральный и Северный Алтай и далее в Западную Сибирь. Здесь обнаружены остатки фортификационных сооружений (стены или вала из камней), защищавших отдельные открытые участки [Соёнов, Трифанова, 2010, с. 44, фото 10, 11]. Левый берег был надежно перекрыт бомом на месте слияния Чуи и Катуни.

С бомом Бичикту-Кая связана легенда о монгольском хане Сонаке, записанная и опубликованная В.И. Верещагиным в начале XX в. [Там же, с. 72]. В ней повествуется о том, как при очередном вторжении на Алтай монголов под предводительством Сонака алтайцы загромоздили грудами камней наиболее узкие горные проходы, в т.ч. через бом Бичик-ту-Кая. При попытке обхода этого укрепления большая часть монгольского войска погибла. Хан Сонак написал проклятие алтайцам и завещал своим потомкам не ходить больше войной на Алтай. С тех пор эта скала называется Бичикту-Кая («скала с надписью, писаницей»). По-видимому, такая тактика использования преимуществ узких горных проходов и бомов применялась местным населением и в предшествующие исторические эпохи.

Рис. 5 . Вид на слияние Чуи и Катуни и бом Бичикту-Кая.

Устье Чуи и место ее слияния с Катунью в этнографическое время также были границей между племенами алтайцев: теленгитами, живущими в долинах Чуи и Аргута, и алтай-кижи в Центральном и Северном Алтае. Так не эту ли природную границу, дополнительно укрепленную людьми, и дальнейшее продвижение в Центральный Алтай имел в виду в своем метафорическом выражении автор калбак-ташской надписи, обращаясь к своим соплеменникам?

Некоторые исследователи высказывали предположение о связи содержания рунических надписей и наскальных рисунков. Можно поддержать эту точку зрения, т.к. упоминание охотников из племени аз в рассматриваемой рунической надписи ярко иллюстрируется многочисленными гравированными сценами охоты и образами охотников на данном местонахождении петроглифов.

Факт того, что надпись из Калбак-Таша II содержит упоминание этнонима – племени азов, подчеркивает важность этой находки. Подобные памятники древнетюркского письма, несмотря на их лаконично сть, являются существенным дополнением широко известных орхонских рунических текстов, повествующих об истории тюркских каганатов. Они позволяют более обоснованно судить о расселении племен на территории Саяно-Алтая в древнетюркскую эпоху, а также в той или иной степени реконструировать события политической истории в этом регионе и соотнести их с исследованными археологическими памятниками.

Я выражаю глубокую благодарность профессору Свободного университета г. Берлина (ФРГ) М. Эрдалу за перевод, интерпретацию калбак-ташской надписи, комментарии к ней и разрешение опубликовать их, а также за ценные советы и критические замечания, высказанные им в ходе обсуждения содержания надписи. Я признателен проф., д-ру филол. наук И.А. Невской за консультации и помощь в переводе с английского на русский язык текста М. Эрдала.