Русские пословицы на фоне эстонских: к концепции тематического лингвокультурологического словаря

Русские пословицы в отличие от лексики и фразеологии (идиоматики) не столь широко представлены в словарях лингвокультуроло- гического типа. Первым опытом лексикографической разработки этнокультурно-детерминированных паремий в России стал лингвострановедческий словарь В.П. Фелицыной и Ю.Е. Прохорова «Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения» [14]. Здесь получили исчерпывающую семантизацию и культурологический комментарий 450 наиболее употребляемых пословиц, поговорок и крылатых выражений, расположенных в алфавитном порядке.

Как известно, большим информативным потенциалом в лингвокультурологическом плане обладают тематические и тематикоидеографические словари, отражающие в своей классификационной схеме языковую картину мира соответствующего этноса. В этом смысле первыми словарями пословиц, в которых материал был представлен в лингвокультурологическом аспекте, можно считать тематические сборники И.М. Снегирева (1831 г.) [13], В.И. Даля (1862 г.) [1], И.И. Иллюстрова (1915 г.) [5]. В конце XX в. традиции тематической репрезентации и лингвокультурологического комментирования русских пословиц продолжили В.И. Зимин и А.С. Спирин (словарь «Пословицы и поговорки русского народа» [4] ). Тематический принцип группировки пословиц на диалектном материале реализован В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной в «Словаре псковских пословиц и поговорок» [8]. Эти же авторы обосновывают концепцию детализированной тематико-идеографической репрезентации пословиц [10] и воплощают ее на более широком общерусском массиве ценностноориентированных паремий в словаре «Народная мудрость: Русские пословицы» [7].

Эстонский материал (около 15 000 паремий) тематико-идеографически структурирован в словаре, составителями которого являются А. Крикманн, А. Хуссар и И. Сарв [18]. Авторы объединяют пословицы в 9 крупных тематических групп («Природа», «Биологический человек», «Виды жизнедеятельности, профессии», «Изготовление, приобретение, собирание, расходование» и др.) и детализируют классификацию внутри каждой из тем.

Таким образом, российские и эстонские паремиологи вплотную подошли к созданию двуязычного тематического словаря пословиц, который уже в силу жанрового своеобразия имеет лингвокультурологический характер, а при наличии соответствующих комментариев еще шире раскроет лингвокультурологический потенциал русских пословиц на фоне эстонского языка (отметим, что в насто- ящее время тематическая словарная репрезентация русских паремий еще не осуществлялась в двуязычном варианте).

Словарной разработке материала должны предшествовать его детализированное сопоставительное исследование и классификационные процедуры: выделение тематических групп (их названия станут в словаре именами макростатей) и подгрупп (которые будут задавать названия рубрик внутри макростатьи).

Так, тематическая группа «Счастье» может быть структурирована следующим образом.

СЧАСТЬЕ

• 1.    Счастье и судьба

• 2.    Счастье и заслуги человека

• 3.    Счастье и характер человека

• 4.    Переменчивость, ненадежность счастья

• 5.    Счастье и несчастье

В пословицах данной подгруппы утверждается, что счастье определяется судьбой и даже отождествляется с ней: Всякому свое счастье [9, с. 890] – Igal oma õnn [17, с. 826]. Такие паремии, представляющие собой полные русско-эстонские эквиваленты, могут быть объединены в словаре знаком равенства (= =), отражающим совпадение семантики и лексико-синтаксических параметров (а также образной структуры при наличии образности). В пословицах, объединенных под той рубрикой, говорится о независимости счастья от каких-либо обстоятельств жизни и заслуг человека: Счастье придет и на печи найдет [1, с. 39]; Счастье что трястье: на кого захочет, на того и нападет (Там же, с. 41); Дурак спит, а счастье в головах лежит (Там же, с. 39). В эстонском языке этот смысловой мотив передается пословицами, полностью отличающимися от русских по лексическому составу, синтаксической и образной структуре. Они будут не объединяться с теми или иными русскими паремиями как переводные эквиваленты, а представляться в совокупности под знаком (= #), отражающим смысловое сходство и различия образной структуры и лексического состава: Õnn tuleb alati sealt, kust teda ei tea oodata (букв. Счастье всегда приходит оттуда, откуда и ждать не знаешь ) [17, с. 828], Kust tuul, sealt õnn (букв. Откуда ветер, оттуда и счастье ) (Там же, с. 371), Ega õnn ei ole oma võtta (букв. Счастье от самого себя не зависит ) (Там же, с. 825).

Отдельный лингвокультурологический комментарий (мы представим его ниже) будет сопровождать в словаре этнокультурно-детерминированные компоненты пословиц, например, в материале данной подгруппы – слово печь , а также устаревшую лексику и диалектизмы ( трясье ).

В пословицах данной подгруппы утверждается прямо противоположное: счастье зависит от заслуг, вклада человека. Здесь мы находим полные русско-эстонские эквиваленты: Всяк своего счастья кузнец [9, с. 893] = = Igaüks on oma õnne sepp [17, с. 826]. В эстонском языке есть и противоположная по смыслу паремия: Igaüks pole oma õnne sepp mitte (букв. Не всякий – кузнец своего счастья ). Она может быть представлена как третья пословица в этом ряду соответствий под знаком (# ~): смысловое различие при частичном сходстве образного мотива и лексического состава. Не имеющая русской параллели пословица Kuda mees, nõnda õnn ka (букв. Каков мужик, таково и счастье ) [16, с. 289] может сопровождаться знаком безэк-вивалентности (---).

Актуальной для обоих народов является связь счастья с такими личностными качествами, как смелость (в русских паремиях также отвага, стойкость) и глупость. Русская пословица Смелому счастье помогает [11, с. 82] имеет полное соответствие в эстонском языке: Julget aitab õnn [15, с. 482]. В остальных случаях наблюдается частичное соответствие между анализируемыми пословицами: Глупому счастье, а умному Бог даст [2, с. 358]; ср.: эст. Tark elab aruga, rumal õnnega (букв. Умный живет с умом, а глупый со счастьем ) [16, с. 181] . В данном противопоставлении ума и глупости межъязыковая общность характерна только для одной части пословицы: глупый человек живет со счастьем ; фрагменты пословиц, в которых речь идет об умном, не совпадают: в русском языке, в отличие от эстонского, упоминается Бог как внешняя сила, влияющая на жизнь человека. Таким образом, данная русско-эстонская паремиологическая параллель представлена единицами с частичным сходством как в сфере образной структуры, так и в семантическом отношении (~~). Аналогичным образом соотносятся эстонские и русские пословицы, в которых в связи со счастьем упоминается зависть (которая не приносит счастья): Завистливый по чужому счастью сохнет (чахнет) [3, с. 134], Õndsa õnn läheb ees, kadeda kari tuleb taga (букв. Счастье праведного идет впереди, стадо завистника идет позади ) [17, с. 84]. Специфическим для эстонских пословиц смысловым нюансом и его лексическим воплощением (---) служит связь счастья и лености: Laisal on alati õnne

(букв. У ленивого всегда есть счастье ) [16, с. 79].

О скоротечности счастья, его ненадежности и переменчивости говорится в паремиях обоих народов. Здесь встречаются пословицы, частично различающиеся лексическим составом, синтаксической структурой: Кому счастье, а нам ненастье [6, с. 19] – в эстонском языке в большей степени подчеркивается относительный характер счастья: Mis ühele õnn, see teisele kahju (букв. Что одному счастье, иному ненастье ) [17, с. 843]. Счастье как нечто неуловимое представлено в различных по образному наполнению пословицах: Счастье в руки не поймаешь [3, с. 235] – Õnne ei saa õngitseda (букв. Счастье не выудишь ) [17, с. 828]. Обманчивость счастья также находит различное образное воплощение в пословицах двух языков: Счастью не вовсе верь [2, с. 47] – Õnn on petis (букв. Счастье – обманщик ) [17, с. 830]. Кроме того, счастье может быть утрачено и по вине самого человека. Пословицы, отражающие это народное наблюдение, имеют дидактический характер: Нового счастья ищи, а старого не теряй [9, с. 893] – Ära põl-ga õnne, kui õnn käes on (букв. Не отворачивайся от счастья, коли счастье в руках ) [16, с. 740].

Опасение утратить счастье передается в пословицах отражением тесной связи счаcтья и несчастья. В образной структуре эстонских пословиц эта близость особенно явственна: Õnn ja õnnetus käivad käsikäes (букв. Счастье и несчастье ходят рука об руку ); Õnn ja õnnetus on kaksikvennad (букв. Счастье и несчастье братья-близнецы ) [18, с. 537], ср. в русском языке: Счастье с бессчастьем близко живут [12, с. 11]; Счастье и бессчастье на одном полозу едут [9, с. 40].

С другой стороны, мы выявили пословицы, где мотив естественной связи счастья и несчастья имеет эмоционально положительную окраску. Такие пословицы построены на противопоставлении и в то же время на взаимообусловленности счастья и несчастья. Эта логико-семантическая модель характерна и для русского, и для эстонского языков: Нет худа без добра [11, с. 151] – Ei ole halba ilma heata [15, с. 188].

В целом же статья двуязычного тематического словаря пословиц может выглядеть сле- дующим образом (здесь мы не приводим паспортизацию материала, которая будет включать указание на автора или название источника, год издания и страницу расположения пословицы):

СЧАСТЬЕ

• 1.    Счастье и судьба

• 2.    Счастье и заслуги человека

Всякому свое счатье. = = Igal oma õnn .

Счастье придет и на печи * найдет ; Счастье что трястье ** : на кого захочет, на того и нападет ; Дурак спит, а счастье в головах лежит. = # Õnn tuleb alati sealt, kust teda ei tea oodata ; Kust tuul, sealt õnn ; Ega õnn ei ole oma võtta.

Всяк своего счастья кузнец. = = Igaüks on oma õnne sepp . # ~ Igaüks pole oma õnne sepp mit-te.

• --- Kuda mees, nõnda õnn ka.

• 3.    Счастье и характер человека

Смелому счастье помогает . = = Julget aitab õnn.

Глупому счастье, а умному Бог даст. ~~ Tark elab aruga, rumal õnnega .

Завистливый по чужому счастью сохнет (чахнет). ~~ Õndsa õnn läheb ees, kadeda kari tuleb taga.

• --- Laisal on alati õnne .

• 4.    Переменчивость, ненадежность счастья

• 5.    Счастье и несчастье

Кому счастье, а нам ненастье (Kellele õnn, aga meile kahju). ~ ~ Mis ühele õnn, see tei-sele kahju (Что одному счастье, иному ненастье).

Счастье в руки не поймаешь (Õnne ei saa kinni püüda). = # Õnne ei saa õngitseda (Счастье не выудишь).

Счастью не вовсе верь («Õnne ära usu üld-se). = # Õnn on petis (Счастье – обманщик).

Нет худа без добра . = = Ei ole halba ilma heata.

Счастье и бессчастье на одном полозу едут; Счастье с бесчастьем близко живут. = # Õnn ja õnnetus käivad käsikäes ; Õnn ja õnnetus on kaksikvennad .

Такой вариант подачи материала адресован билингвам, владеющим русским и эстонским языками в такой степени, чтобы понимать смысл и образное наполнение незнако- мой паремии, исходя из ее компонентного состава и тематической принадлежности. В учебном двуязычном тематическом словаре может быть приведен дословный перевод паремий, не обладающих полной эквивалентностью, например:

Таким образом, лингвокультурологический аспект описания паремиологиче-ского материала в двуязычном словаре реализуется за счет тематической классификации пословиц, отражения степени их семантической и образной эквивалентности и комментирования отдельных компонентов-лингвокультурем.