Сакральный белый цвет в поэзии Давида Кугультинова (к 85-летию народного поэта Калмыкии)

Винчи, Л. да. Избранные естественнонаучные произведения / Л. да Винчи. М.: Изд-во Акад. наук. СССР, 1955.

Гете, И. В. К учению о цвете (хроматика) / И. В. Гете // Избранные сочинения по естествознанию. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1957.

Келлог, Дж. Диагностика в арт-терапии: метод «Мандала» / Дж. Келлог. СПб.: Речь, 2002.

Шаламов, В. Т. Собрание сочинений: в 4 т. / В. Т. Шаламов. М.: Худож. лит.: Ваг-риус, 1998. Т. 3.

Энциклопедия символов, знаков, эмблем / авт.-сост. В. Андреева [и др.]. М.: АСТ, 2002.

Л.Б. ОЛЯДЫКОВА (Элиста)

САКРАЛЬНЫЙ БЕЛЫЙ ЦВЕТ В ПОЭЗИИ ДАВИДА КУГУЛЬТИНОВА (К 85-ЛЕТИЮ НАРОДНОГО ПОЭТА КАЛМЫКИИ)

Рассматриваются способы передачи и функционирование фразеологизма «белая дорога» (белый путь), употребляющегося в переносном в значении «счастливый путь» в культуре калмыков, другие примеры сакральности цветообозначения «белый» в поэтическом языке Кугультинова. Анализируются в сопоставлении оригинальные и переведенные на русский язык произведения (переводы Ю. Нейман, Л. Пеньковского, В. Стрелкова).

Символика цвета (положительная – белого и отрицательная – черного) является общечеловеческой универсалией и отмечается в языках европейских (Меле-рович 1997) и восточных народов (Фразеологические единицы 2006). В нашем исследовании анализируется семантика этих двух цветов в языках и фольклоре монгольских народов с привлечением аналогичного материала из тюркских языков. Предметом изучения является калмыцкая фразеология, не имеющая эквивалентов в русском языке. Ранее нами рассматривались сакральный белый цвет в культуре и языке монгольских народов и символика цветообозначения «белый» в русском языке (Олядыкова 1979).

В фольклоре белое – символ света. Основное переносное значение белого цвета (монг. цагаан , бурят. сагаан , калм. цаhан ) в монгольских языках – возвышенное. Белое убранство жилища, белые одежды, дары белого цвета на торжествах, праздниках выражали почет и уважение к гостям, доброжелательное отношение, свидетельствовали о добрых намерениях. Подношение гостям молочной пищи белого цвета (молоко, кумыс – чигян, архи, ар-за – молочная водка) также было знаком большого уважения; во всех обрядах применяют калмыцкий чай, считающийся священным напитком. Во всех словосочетаниях слово «белый» употребляется для обобщения конкретных положительных свойств, качеств отдельных предметов, явлений, определения достоинства человека. Распространенное у всех монголоязычных народов культовое божество, покровитель земли и животных, именуется Белый Старец.

Прилагательное «цаган» активно включается в состав собственных имен: личные имена – Сагаан, Цагада, Цаган, Цага-ла, Цаганхалга, Цагансар; названия – пос. Цаган-Аман – Цаhан Амн ( букв. ‘белый рот’, перен. ‘счастливые ворота’), оз. и пос. Цаган-Нур – Цаhан Нур ( букв. ‘белое озеро’), пос. Цаган-Усун – Цаhан Усн ( букв. ‘белая вода’) и др.

Сакральность белого цвета у калмыков подтверждается в поэзии Д. Кугуль-тинова. Рассмотрим способы передачи и функционирование словосочетаний с компонентом «белый» в переведенных на русский язык произведениях народного поэта.

В поэме-сказке «Повелитель Время» кибитка, в которой жили Мать Жизни и ее шесть дочерей – рагни (небесные девы), была из кошмы белого цвета: Между гор, / Веселя усталый взор, / Сквозь туман она плыла, / И была она бела, / Будто белый водомет, / Будто лебедь, что плывет / В тишине речных излук (Кугульти-нов 1977. III: 372). Белизну кибитки усиливают туман, вода – белый водомет, белый лебедь. Белую кибитку ставят дорогим гостям, как, например, сватам в поэме «Равные солнцу»: Приезжают сваты к месту,.. / Любопытною толпою / Вся родня Кермен сошлась – / И, боясь ударить в грязь, / Чтоб гостям их не ославить, / Стали им стелить ковры, / Белую кибитку ставить (Кугультинов 1976. I :355). В «Зоригте» ковры (ширдыки) для почетных гостей тоже белого цвета: На зеленом душистом лугу / Забелели ковры – ширдыки, / Чтоб, усевшись в тесном кругу, / Собеседовали старики (Кугультинов 1977. II: 403).

Белый цвет в культуре калмыков обозначал высокое социальное положение человека. Терминологическое сочетание «ца-hан яста кюн» – человек белой кости – обозначает человека знатного происхождения, сочетанием «хар яста кюн» – человек черной кости – соответственно именуется простолюдин.

В произведениях Д. Кугультинова из двух указанных антонимических терминологических сочетаний используется «черная кость», а также сложные прилагательные «чернокостный», «чернокостные». Так, в поэме «Эксперимент Пирсова» определениями «высокого рода», «низших родов», «черная кость» характеризуются обезьяны-приматы, которых изучает ученый Пирсов: У одних было только желание учиться, / У других – не учиться, самим поучать. / / Неказистый самец наречен был Тарзаном,/ Добродушная, умная самка – Невой . Не смел унизить высокий свой род Тарзан, которого иллюзорно возвысили гены предков, / Мысль коварно внушив, что высок его род // … Древний предок Неве генетическим кодом / Передал сквозь века непреложный приказ: / « Помни: черная кость ты. Высокие родом / Вправе править, учить и наказывать нас!». Автор выступает за то, чтобы не было кастового деления на правящих и бесправных, чтобы не было с рожденья достойных людей, а было много – делами достойных! (Кугуль-тинов 1988. III: 399 – 402) .

В текст поэмы «Моабитский узник» включена сказка, которую рассказывает профессору Темир; в ней чернокостным называет хан босоногого табунщика, пришедшего к нему решить заданную ханом задачу (Кугультинов 1976: I: 245) . Как прилагательное «чернокостный» переведено устойчивое сочетание «хар яст», имеющееся в оригинальном тексте поэмы «Моабит гидг тююрмд» (К¸глтин 1981. 1: 281) . Сочетание «хар яст» на русский язык переводится сочетанием «человек черной кости». Все чернокостные, все бедняки – указано в поэме-сказке «Эльте» (Кугуль-тинов 1988. III: 439) .

Сочетание «белая кость» ни в одном из трех анализируемых произведений не употребляется. В поэме «Эксперимент Пирсова» в качестве контекстуальных антонимов к фразеологизму «черная кость» даны сочетания «высокие родом», «высокого рода» (Там же: 401 – 402) . Укажем на аналогичное явление в бурятской прозе XX – XXI вв.: фразеологическая единица «хара хюн» (черный человек, простолюдин) используется, а фразеологизм «сагаан хюн» (белый человек, человек знатного происхождения) – нет (Фразеологические единицы... 2006: 299).

Теоним Белый Старец анализировался нами ранее (Олядыкова 2004). Белый Старец – покровитель всего народа, покровитель мира. Калмыки считали Белого Старца Великим божеством – Ики бурханом. Образ старика с совершенно седой бородой под именем Белый Старец Мира входит в народные сказки. В калмыцком эпосе Джангар – это Хозяин Мира Белый Старец . В руках Белого Старца – всегда Книга Судеб. Ойратами и калмыками Белый Старец почитался как Хозяин Земли, Хозяин Года, Старый Владыка, как Белый Старец Вселенной.

Белый Старец – повторяющийся образ в произведениях Д. Кугультинова. Так, в поэме «Повелитель Время» – это Властитель Время сереброголовый , Старец Время, властелин седой, вершивший суд, читая Книгу Воздаяний (Кугультинов 1977. II: 341 – 400); в тексте поэмы на калмыцком языке – Хозяин времени, ясновидящий белый старец бессмертный (Кугультинов 1982. 2: 277 – 290); в поэме «Бата – всадник на быке» – читающий Книгу Судеб премудрый Радетель жизни, старец седокудрый (Кугультинов 1988. III: 449 – 489) .

В произведениях литературы образ Белого Старца опосредуется Книгой Судеб.

Традиционное калмыцкое пожелание счастливого пути – пожелание белой дороги. Сочетания «белая дорога», «белый путь» – кальки калмыцкого фразеологического сочетания «цаhан хаалh», употребляющегося в переносном значении «счастливый путь». Фразеологизм «цаhан хаалh» используется Д. Кугультиновым во многих его произведениях.

В переводах поэм-сказок «Цаг-залач» (Повелитель Время) и «Бух кюлгтя Бата» (Бата – всадник на быке) фразеологизм «цаhан хаалh» передан буквально – «белый путь», «белая дорога».

В поэме «Повелитель Время» словосочетания Белый путь! Счастливый путь! употребляются дважды – в пожелании старику-бедняку, которому подарили быка: Гнал быка к хотону (селу. – Л.О .) дед /… / Люди им желали вслед : / – Белый путь! Счастливый путь! ; в заключительных строках произведения: Пели девушки хвалу / Времени, / сквозь мрак и мглу / Пролагающему вдаль / Белый путь – счастливый путь (Кугультинов 1977. II: 399 – 400). Пожелание старику – не напутствие перед дорогой, а пожелание дальнейшей счастливой жизни. Словосочетание «белый путь» во второй цитате также выражает значение «счастливая жизнь». В обоих случаях сочетание «белый путь» дано вместе с русским синонимичным фразеологизмом «счастливый путь». В оригинальном тексте поэмы «Цаг-залач» фразеологизм «ца-hан хаалh» использован один раз – в конце поэмы: Цаhан хаалh делгрюлсн / Цагиг магтдж йоряв (К¸глтин 1982. 2: 290) – букв. Белую дорогу (т. е. счастливую жизнь. – Л.О. ) распространившему / Времени, хваля, произносили (пели) благопожелания .

Словосочетание «белый путь» завершает йорел (благопожелание) старца и одновременно поэму «Бата – всадник на быке». Йорел обращен ко всем людям: Дыханье жизни у другого / Никто не вправе отнимать / Об этом, смертный, не забудь / И пред тобою – белый путь (Кугультинов 1988. III: 489) .

В тексте стихотворения «Волга» фразеологизм «цаhан хаалh» Ю. Нейман переводит как «добрый путь»: Я снова у родной реки…/…/ Приш¸л по доброму пути (Кугультинов 1976. I: 121) . Словосочетание по доброму пути передает символическое значение выражения «цаhан хаалh».

В поэме-сказке «Цветок, одолевший бурю» автор употребляет выражение дорогой беспыльною, основанное на фразеологической единице «белая дорога»: Братья своих скакунов оседлали / И, провожая гостей далеко, / Вслед пожелали: – Да будет легко / Мчаться дорогой беспыльною, белой! (Кугультинов 1977. II: 447) . Словосочетание «дорогой беспыльною» является точным соответствием калмыцкого свободного словосочетания «тоосн уга хаал-hар» (непыльная дорога), имеющегося в оригинальном тексте поэмы-сказки «Галв диилсн цецг» (Кугультинов 1982. 2: 227). В авторском тексте словосочетание «тоосн уга хаалhар» употребляется безотносительно к благопожеланию, тогда как в переводном тексте оно находится в составе йо-рела. В русском тексте словосочетание дополнено определением «белой», а сочетание «дорогой белой» является национально-специфическим фразеологизмом. Слово «тоосн» (пыль) в функции определения имеет узкую сочетаемость: употребляется прежде всего со словом «хаалh» (дорога).

«Белый» – повторяющееся поэтическое определение ряда предметов и явлений. Использование эпитета «белый» в сочетании с существительными «дорога», «путь» является в калмыцком языке стереотипным. Речевая формула «цаhан хаалh» (белая дорога) имеет традиционный образно-художественный смысл. Пожелание белой дороги означает пожелание дороги легкой, без препятствий, быстрой. Кроме того, фразеологическое сочетание «цаhан хаалh» в калмыцкой речевой культуре используется как синоним слов «счастье, успех, все хорошее». В обоих значениях сочетания употребляются в произведениях Д. Кугультинова. В поэмах-сказках «Цаг-залач» (Повелитель Время) и «Бух кюлгтя Бата» (Бата – всадник на быке), как было показано выше, фразеологизм «цаhан хаалh» и фразеологическая калька «белый путь» выражают значение «счастливая жизнь», таким образом концептуализируя понятие «благополучие в будущем». Устойчивое сочетание «цаhан хаалh» очень часто используется в калмыцких благопо-желаниях и в соответствии с жанром обращено в будущее.

В значении пожелания счастья, благополучия выступает словосочетание «белый путь» и в стихотворениях: «Солнце живого лица» – …И за все благодеянья / Шлю природе пожеланья: / Чтоб она смогла цвести / Лучезарно и счастливо, / Чтоб по белому пути / Шла без черного обрыва! (Ку-гультинов 1977. I: 130 – 131); «Завещание» – Пусть огромна земля, которая / Всем нам – родина с первых дней, / Но всегда был моей опорою / Лишь один уголок на ней. / Поздним вечером, ранней зорькою / Лишь тобою душа полна, / Моя сладкая, моя горькая, / Небом данная мне страна!.. / Так шуми, цвети степью, нивою, / Белый свой расширяя путь! / Благодатною и счастливою, / Навсегда живою пребудь! (Там же. III: 215). В стихотворении «Во времени все дальше отплывая» устойчивое сочетание «белая дорога» находится вне контекста йорела и не является пожеланием, выступая в своем переносном значении – «счастливая жизнь»: О, как бы вы блистали, как горели, / Как расцвели бы, если б не война! / Но оборвалась белая дорога. / К мечте своей вы не смогли прийти, / Вы так и не успели расцвести (Кугульти-нов 1977. III: 195).

Таким образом, фразеологизм «цаhан хаалh» (белая дорога) в произведениях Д. Кугультинова не только является пожеланием счастливого пути, счастья, успехов, но и используется вне контекста пожелания в значении «счастливая жизнь».

Название месяца Цаган – Белый (Ца-hан Сар – Цаган Сар – Белый месяц) анализировалось нами в числе календарных онимов (Олядыкова 2004). Исследователи предлагают переводить Цаган Сар на русский язык как счастливый или священный месяц, а цаhан хаалh соответственно – как счастливый путь (или пожелание счастливого пути) (Галданова 1983; Есенова 2003). Заметим, что словосочетание «цаhан хаалh» почти всегда употребляется в составе формулы пожелания, а не изолированно. В таком контексте оно выступает в форме какого-либо косвенного падежа, наиболее частотной является форма совместного падежа: цаhан хаалhта болдж, , цаhан хаалhта болтха! В именительном падеже слово “хаалh” является в побудительном предложении инверсированным подлежащим: Хаалhтн цаhан болтха! – букв. Дорога (ваша) белой пусть будет! Обычно это предложение переводят как Белой вам дороги! В обоих случаях – и когда словосочетание «цаhан хаалh» стоит в косвенных падежах, и когда существительное «хаалhтн» является формой именительного падежа – перевод пожела- ния дается словосочетанием «белой дороги» и является переводом по смыслу.

На наш взгляд, верным является использование сочетания «Цаhан Сар» в русском языке без перевода. Пожелание «... цаhан хаалhта болтха!» следует переводить именно как «белой дороги!». Иные переводы приводят к утрате национально-территориальной специфики. Приведем простые примеры. В высказывании «Пришел праздник Цаhан Сар» ясно, о каком празднике идет речь, во всяком случае, на территории Калмыкии, где, прежде всего, и будет употребляться это наименование. В переводе геортонима Цаhан Сар – праздник «Счастливый месяц» или «Праздник счастливого месяца» – это не очевидно. Из двух формулировок пожелания: Белой дороги! и Счастливого пути! – национально-специфическим является первое. В качестве аргумента отметим также узуаль-ность сочетаний «Цаhан Сар», «белой дороги». С напутствием Желаем белой дороги! обращается республиканская газета к участникам калмыцкого этапа ралли-рейда «Великая Калмыкия-2006. Золотой лотос» чемпионата России (газета «Хальмг унн» от 22 августа 2006 г.). В указанном виде они широко употребляются в художественной литературе, что было показано нами на материале русских переводов произведений Д. Кугультинова, в разговорной речи. Два этих сочетания хорошо известны жителям Калмыкии, их употребление не требует каких-либо комментариев. Функционирование их в русском языке в формах «Цаhан Сар», «белой дороги» поддерживается аналогичными формами «Цаган Аав» (Белый старец).

Поэт Д. Кугультинов употребляет цве-тообозначение «белый» в символическом значении в соответствии с древней исторической традицией, существующей как в монгольских языках, так и в русском языке.