Сарматский курган 1 могильника Котловина I на левобережье Нижнего Дуная

DOI:

Введение. В 1990 г. археологической экспедицией Одесского областного управления Общества охраны памятников истории и культуры под руководством М.М. Фокеева был исследован курганный могильник Котловина I, располагавшийся на западном берегу озера Ялпуг, в 3 км к югу от одноименного села Ре-нийского района Одесской области. Среди курганов, сооруженных в раннем бронзовом веке и в скифское время, находились и курганы, возведенные в сарматскую эпоху.

В 1960–1980-е гг. исследования археологических памятников в Одесской области носили систематический характер, что позволило изучить значительное число сарматских погребений. Однако бóльшая часть из них была ограблена еще в древности. Погребальный комплекс, анализируемый в настоящей работе, хотя и не принадлежал представителю сарматской аристократии, оказался нетронутым, что делает его, наряду с еще несколькими неограбленными захоронениями региона, весьма ценным источником для изучения истории сарматского присутствия в Северо-Западном Причерноморье.

Данная статья посвящена анализу сарматского кургана 1. Отметим, что тезисная публикация данного комплекса была сделана 12 лет назад [23], однако полного анализа всей полученной информации о погребальном обряде и инвентаре проведено не было, что не позволяло корректно рассматривать данное захоронение в кругу синхронных сарматских древностей Дунай-Днестровского междуречья и, шире, Северного Причерноморья.

Материалы. Курган был полностью распахан. Его насыпь исследовалась параллельными траншеями, разбитыми по направлению запад-восток, с сохранением центральной бровки. В ходе раскопок были обнаружены ров и единственное сарматское захоронение.

Кольцевой ров правильной округлой формы диаметром 11 м. Максимальная ширина составляла 0,5 м, глубина достигала 1,3 м от R ₀. В южной части рва имелся разрыв шириной 1 м (рис. 1, 1 ).

Погребение 1 ( сарматское основное ) обнаружено в 2 м к юго-востоку от R ₀. Захоронение было совершено в подбое. Погребальное сооружение ориентировано по линии север-юг (рис. 1, 2 , 3 ).

Входная яма подпрямоугольной формы с сильно закругленными углами, длиной 2 м, шириной около 0,5 м. Подбой располагался под западной стенкой. По дну яма имела прямоугольную форму с закругленными углами, длиной 2 м, шириной 0,95 м. Глубина входной ямы и подбоя 1,55 м.

Погребенный лежал в вытянутом положении на спине, головой на север. Руки были вытянуты вдоль тела. Правая кисть положена под тазовую кость, кости левой кисти не сохранились. Ноги прямые, кости стоп не сохранились (рис. 1).

Слева от ноги погребенного, возле южной стенки ямы, стоял большой красноглиняный гончарный кувшин (1). Рядом с горловиной кувшина находилась лепная коническая крышка-миска (2) и стоял вверх дном лепной горшок (3).

Описание находок. 1. Большой гончарный кувшин (рис. 2, 2). Край венчика Г-об-разно утолщен наружу, закруглен. Снизу венчик подчеркнут горизонтальным желобком. Горловина практически цилиндрическая, бочонковидная. Корпус асимметрично-бикони-ческий, с максимальным расширением в верхней половине. Дно округлое, с кольцевым поддоном, изнутри – вогнутое. Поддон высокий кольцевидный, в виде перевернутого усеченного конуса. Ручка ленточная, незначительно возвышающаяся над срезом венчика. Внешняя поверхность ручки вогнутая, внутренняя – выпуклая; боковые торцы закруглены. Верхний прилеп расположен непосредственно под венчиком, в 11 мм ниже среза; нижний прилеп – непосредственно выше ребра сосуда. Тесто хорошо отмученное, с примесью мелкого песка. Цвет розовато-оранжевый. Поверхности заглаженные, со следами вертикальных расчесов. Диаметр венчика – 105,5 мм. Диаметр горловины под венчиком (по желобку) – 100 мм. Высота сосуда – 446– 449 мм, сосуда вместе с ручкой – 454 мм, венчика – 8–9 мм, горловины – 98 мм. Высота нижней части сосуда (вместе с ножкой) – 270– 275 мм, ножки-поддона – 45 мм. Расстояние от плоскости среза поддона до центра внешней поверхности дна сосуда – 16 мм, до места прилепа поддона – 30 мм. Максимальный диаметр горловины – 104 мм. Диаметр основания горловины – 90 мм, тулова – до 329 мм. Диаметр основания поддона – 68 мм, нижнего среза поддона – 98 мм. Толщина венчика – 9,5–10 мм, стенок – 6–7 мм, дна – 7–8 мм, стенок поддона – 7–7,5 мм. Высота ручки – до 180 мм, ручки над срезом венчика – 5 мм. Размеры сечения ручки: верхнего прилепа – 73 х 25 мм, верхней части - 62 х 20 мм, сред- ней части - 60 х 18 мм, нижней части - 62 х 16 мм, нижнего прилепа - около 83 х 25 мм. Внешняя поверхность ручки вогнута до 4 мм.

• 2.    Лепная коническая крышка-миска (рис. 2, 1 ). Край венчика слегка утолщен наружу, уплощен под 60°; углы закруглены. Ручка-ножка коническая, вогнутая в центре. Тесто с примесью шамота. Цвет внешней поверхности серый, черный; внутренней поверхности и в изломе – черный. Местами прослеживается черный нагар. Поверхности шероховато-заглаженные, бугристые. Высота сосуда – 93 мм. Высота ручки-ножки – 15–18 мм. Диаметр венчика – 195– 200 мм. Размеры плоскости ручки-ножки – 49 х 53 мм. Диаметр основания ручки-ножки – до 43 мм. Толщина венчика – 8–9,5 мм, стенок – 9–13 мм, «дна» в центре – 21 мм. Диаметр выемки в центре ручки-ножки – 20 мм, глубина – до 9 мм.

• 3.    Большой лепной горшок (рис. 3). Венчик воронковидный, со слегка отогнутым закругленным краем. Корпус округлобокий, с максимальным расширением в верхней половине сосуда. Днище слабо вогнутое, изнутри – выпуклое. Тесто с примесью шамота. Цвет желтовато-серый, серый, черный. Поверхности шероховато-заглаженные, бугристые, со следами сглаженных наклонных и вертикальных расчесов гребенкой (?). На внешней поверхности горловины – вертикальные расчесы гребенкой, на внутренней – горизонтальные расчесы. Высота сосуда – 288–296 мм, венчика – 45–49 мм, нижней части сосуда – 175– 180 мм. Диаметр венчика – 212–215 мм, шейки – 194 мм, тулова – до 258 мм, дна – до 98 мм. Толщина венчика – 7–8 мм. Толщина дна в центре – 19 мм, у стенок – 16 мм; дно вогнуто в центре до 1 мм. Сосуд орнаментирован с двух противолежащих сторон в верхней части плечика, немного ниже основания горловины, строенными пальцевыми вдавле-ниями, образующими треугольник.

Анализ. Зафиксированный погребальный обряд и инвентарь из захоронения позволяют констатировать, что курган 1 могильника Котловина I был возведен сарматами. Насыпь к моменту исследования не сохранилась, как и у большинства подобных небольших погребальных сооружений в степях Северо-Западного Причерноморья.

Особенностью погребального обряда рассматриваемого комплекса является наличие кольцевого рва правильной формы с разрывом в южной части.

К настоящему времени в Северо-Западном Причерноморье кольцевые рвы были исследованы как возле курганных захоронений, так и возле грунтовых. Особенностью этих рвов является их округлая форма с разрывом в южной части (в одном случае – в северной), имеются также сооружения без разрыва.

Кольцевые рвы с разрывами окружали следуюшие погребения: Обилены 5/2 [25, р. 56, fig. 46] на правобережье Нижнего Прута; Ка-заклия 5/3 и 22/1 [1; 7, с. 74–75] в Прутско-Днестровском междуречье; в курганах 12 могильника Хаджидер II [19, с. 23, рис. 11, 1 ] и 11 могильника Дивизия [20, с. 10, рис. 8, 15 ] в Дунай-Днестровском междуречье; в курганах 19 Васильевского могильника [21, с. 10, рис. 7, 15 ], 9 могильника Кубей [21, с. 20, рис. 20, 1 ] и 11 могильника Градешка [9, с. 180, рис. 1, 2 , 3 ] на левобережье Нижнего Дуная. За исключением комплекса у с. Обилены, где кольцевой ров имел разрыв в северной части, все остальные имели разрывы в южной.

Рвы без разрывов отмечены в курганах 23 и 25 Васильевского могильника [21, с. 11, 13–14, рис. 11, 7 , рис. 12, 1 ], а также в кургане 18 у с. Казаклия [7, с. 93].

В ходе исследования грунтового могильника Петрешты в Среднем Попрутье [24] обнаружено 13 кольцевых рвов с разрывами в южной части. Как и в случае с курганными комплексами, внутри рвов находились погребения. Данный факт позволяет заключить, что кольцевые рвы как один из элементов погребальной обрядности применялись и в подкурганных комплексах, и на грунтовых могильниках. Кроме того, во всех случаях окруженные рвами погребения являлись основными для своих курганных насыпей и комплексов в грунтовых могильниках.

Перечисленные выше комплексы с кольцевыми рвами сооружались сарматами на протяжении длительного периода – первых четырех веков нашей эры. Так, комплекс Оби-лены 5/2 датируется I–II вв. н. э. [25, р. 90], Казаклия 5/3 – II в. н. э. [7, с. 74–75]. Серединой II – первой половиной III в. н. э. датированы погребение Казаклия 22/1 [1, с. 291], кур- ганные могильники Хаджидер II [19, с. 2], Дивизия [20, с. 1] и Васильевский [21, с. 1]. Более поздним временем (III–IV вв. н. э.) датируются комплексы Казаклия 18/1 [7, с. 93] и Кубей 9 [22, с. 88–89], а также Градешка 11/1 (вторая половина III – начало IV в. н. э.) [9, с. 189]. Грунтовый могильник Петрешты, вероятнее всего, также относится к поднесарматскому времени.

А.В. Симоненко относит круглые рвы к пятому типу ритуальных сооружений и отмечает, что различные по конфигурации ритуальные площадки-рвы локализованы на сарматских памятниках Днестра и Прута, Венгрии и Дона. В восточной части ареала позднесарматских памятников они не обнаружены [17, с. 171–172].

Захоронения в подбоях становятся преобладающим типом погребальных сооружений в Северном Причерноморье, от Дона до Дуная, во второй половине II–III в. н. э. А.В. Симоненко связывал данный момент с появлением в Северном Причерноморье нового населения (новой волны) [15, с. 118].

А.С. Скрипкин прослеживал распространение данного погребального обряда с востока на запад, отмечая у поздних сарматов Нижнего Поволжья преобладание подбоев на протяжении третьей четверти II – середины III в. н. э. Сооружение подбоя в западной стенке в рассматриваемом А.С. Скрипкиным регионе зафиксировано в 80 % исследованных погребений [18, с. 60–61, 101].

В Северо-Западном Причерноморье количество подбойных могил меньше, чем на территории Нижнего Поволжья и Заволжья, и, по данным В.И. Гросу, отнесшего данный тип погребальных конструкций к четвертому типу, составляет 3,6 % (20 могил) от общего числа изученных комплексов [7, с. 32]. В свою очередь, на Петрештском могильнике доля подобных погребальных конструкций составляет 25,71 % от общего числа сарматских погребений [24]. Несмотря на относительно низкий по сравнению с Нижним Поволжьем показатель, ямы с подбоем имеют высокий удельный вес, и большинство захоронений с такой конструкцией расположены на западе Сарматии – в могильниках Подунавья и Поднестровья. Кроме того, подбойные погребения ориентированы с небольшими отклонениями на север [16, c. 149–150].

Во всех приведенных выше комплексах с кольцевыми рвами погребения расположены в центральной части. Исключением являются погребения 1/1 могильника Котловина I (рис. 1, 1 ) и 11/1 могильника Градешка [9, с. 180, рис. 1, 2 ]. В обоих случаях захоронения, совершенные в катакомбах, смещены к восточной поле кургана. По всей видимости, такая практика использовалась сарматами для предотвращения раграбления могил.

Среди полученного из погребения сопровождающего инвентаря особый интерес представляет большой биконический одноручный гончарный кувшин на высоком кольцевом поддоне. Несмотря на широкие датировки в пределах конца I в. до н. э. – IV в. н. э., сосуд является индикатором торгово-экономических связей сарматов с соседними племенами и народами.

Большие гончарные кувшины имеют широкое распространение в Северо-Западном Причерноморье. Отметим, что центр производства таких сосудов остается неизвестным либо определяется предположительно.

В то же время рамки их бытования определяются датировкой тех археологических контекстов, где они были найдены. Так, целые и фрагментированные большие амфороидальные кувшины, обнаруженные в районе Истрии, датируются в пределах I–III вв. н. э. [26, p. 158– 159, fig. 75–77]. В Никонии, на левобережье Днестровского лимана, обнаружены многочисленные фрагменты и целые экземпляры красноглиняных кувшинов. Они найдены в перемещенных слоях и в ямах (в качестве урн для детских захоронений) и датируются I–III вв. н. э. [3, с. 34. рис. 11, 5–6 , рис. 12]. В Ольвии аналогичные сосуды были обнаружены в слоях II–III вв. н. э. [12, с. 104]. На Козырском городище (Нижнее Побужье) подобные красноглиняные кувшины встречаются в период с конца I в. до н. э. до середины III в. н. э. [4, с. 102–103, табл. 10, 18 ].

Близкий по форме кувшин (погребальная урна) происходит из раскопок Херсонеса в Крыму и датируется более широко – I в. до н. э. – IV в. н. э. [13, с. 115, рис. 19, 2]. На городище Золотой Мыс в Побужье аналогичные сосуды датируются III в. н. э. Кроме того, авторы отмечают, что близкие провинциальноримские кувшины из Дакии датируют- ся II или II–III вв. н. э. [6, с. 30, рис. 5, 1, 3]. В склепе № 736 Усть-Альминского грунтового могильника (Юго-Западный Крым), датируемого I–II вв. н. э., обнаружен почти полный профиль и верхняя часть еще одного кувшина рассматриваемого типа [14, с. 207, 209, рис. 3, 1, 2]. Такие же кувшины обнаружены в подбойных могилах № 700 и 852 Усть-Альмы с погребениями второй четверти – середины II в. н. э. Отмечается, что посуда этого типа часто встречается в античных центрах Причерноморья в комплексах II–III вв. н. э. [13, с. 209]. Кувшин из городища Бельбек IV в Юго-Западном Крыму датируется также второй четвертью – серединой II в. н. э. [10, с. 19, табл. 143, 14]. Целый кувшин, отнесенный к местной гончарной посуде, происходит из Мирмекия (Восточный Крым). Он был обнаружен над кладкой 144 и датирован В.Ф. Гайдукевичем II в. н. э. [5, с. 169, рис. 61]. В более позднем издании хронологические рамки бытования этого кувшина пересмотрены – он датируется I–III вв. н. э. [11, с. 229, табл. CXXXVIII, рис. 30].

Лепная коническая крышка-миска, лежавшая рядом с горловиной кувшина в погребении 1/1 могильника Котловина I, могла его накрывать. Однако наличие нагара на стенках крышки-миски может свидетельствовать и о ее использовании в качестве столовой посуды. При этом мы не исключаем двойное назначение этого изделия – в качестве миски в повседневной жизни и в качестве крышки гончарного сосуда в захоронении.

Подобные лепные сосуды достаточно широко представлены в сарматских комплексах Северо-Западного Причерноморья со второй половины I в. н. э. до III в. н. э. Однако необходимо отметить, что морфологически близкие изделия отличаются друг от друга диаметрами – от 8,3 см до 28 см. Несомненно, такая разница в диаметрах обусловлена параметрами сосудов, для накрывания которых они предназначались.

Особенностью лепной крышки-миски из погребения 1/1 могильника Котловина I является большой диаметр ее основания (20 см). Аналогичные, наиболее крупные по диаметру крышки происходят из погребения I–II вв. н. э. Михайловка 2/2 (диаметр – 20 см) в Дунай-Днестровском междуречье [20, с. 19, рис. 15,

8 ], из захоронений второй половиной II – первой половины III в. н. э. Дивизия 2/1 и 7/1 (обе диаметром 22 см) в Дунай-Днестровском междуречье [20, с. 3, 6, рис. 2, 8 , рис. 6, 7 ], из кургана II–III вв. н. э. Дзинилор 5 (диаметр – 28 см) на левобережье Нижнего Дуная [8, с. 36, рис. 11, 1 ].

Большой лепной округлобокий горшок с воронковидным, слегка отогнутым и закругленным венчиком является наиболее распространенным типом лепной сосуды на памятниках римского времени в Северном Причерноморье.

Особенностью данных сосудов выступает то, что в них зачастую отражаются традиции изготовления кухонной лепной керамики, присущие иным этническим группам, попавшим в сарматскую среду, в результате чего она становится традиционной сарматской посудой. Соответственно, такие сосуды анализируются исследователями в контексте всего погребального комплекса [2, с. 65].

Морфологически близкие сосуды имеют широкое распространение в подкурганных и грунтовых сарматских захоронениях СевероЗападного Причерноморья.

Однако особенностью нашего сосуда является наличие с двух противоположных сторон в верхней части плечика строенных пальцевых вдавлений, образующих треугольники. В Дунай-Днестровском междуречье такой вид орнаментации сосуда встречается впервые.

В керамическом комплексе Никония римского времени среди лепных горшков известна орнаментация ямками по тулову ниже венчика. На одном сосуде имелись вдавле-ния в верхней части тулова, которые были расположены в виде треугольников [3, с. 58, рис. 28, 2 ].

Необходимо отметить, что положение горшка вверх дном может быть связано с особенностями погребальной обрядности у сарматских племен.

Датировка комплекса и заключительные положения. Исходя из анализа погребального обряда и сопровождающего инвентаря, можно констатировать, что курган 1 могильника Котловина I был сооружен во II–III вв. н. э. Ранее этот комплекс датировался второй половиной II – первой половиной

III в. н. э. [23, с. 165], однако, как мы показали, оснований для столь узкой даты в настоящее время нет.

Погребение 1/1 могильника Котловина I уточняет историческую картину пребывания сарматских племен в Северо-Западном Причерноморье, в частности на левобережье Нижнего Дуная.

Погребальный обряд объединил в себе такие ставшие традиционными для позднесарматских памятников региона элементы, как кольцевой ров с одним разрывом в южной части, погребальная конструкция в виде подбоя, а также ориентировка умершего головой на север. В данном кургане зафиксировано весьма редкое явление в погребальной архитектуре, когда основное захоронение было намеренно смещено от геометричес- кого центра кургана, очевидно, во избежание его ограбления.

Кроме этого, можно отметить, что впервые в закрытом и непотревоженном комплексе был найден целый одноручный гончарный красноглиняный кувшин на высоком кольцевом поддоне. Происхождение таких кувшинов окончательно не установлено, но они получили широкое распространение на пространствах от Западного Причерноморья до Крыма.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Рис. 1. Сарматский курган 1 могильника Котловина I на Нижнем Дунае:

1 – план кургана; 2 , 3 – погребение 1

Fig. 1. Sarmatian barrow 1 of Kotlovina I cemetery in the Lower Danube region:

1 – plan of the barrow; 2 , 3 – burial 1

Рис. 2. Материалы из погребения 1/1 могильника Котловина I: 1 – лепная крышка-миска; 2 – гончарный кувшин

Fig. 2. Materials from burial 1/1 of Kotlovina I cemetery:

1 – handmade lid-bowl; 2 – pottery jug

Рис. 3 Лепной горшок из погребения 1/1 могильника Котловина I

Fig. 3. Handmade pot from burial 1/1 of Kotlovina I cemetery