Семантическая транспозиция как способ образования лексических значений

Развитие семантической структуры слова осуществляется путем транспозиции (< лат. «смещение») имеющихся у него значений (термин транспозиция семантической стороны знака введен Е.Куриловичем¹). В нашей статье излагается опыт описания некоторых аспектов этого явления. Прежде всего, следует определить ряд исходных понятий. Номинальное значение слова – это значение, возникающее из его морфемных значений по стандартным правилам семантической комбинаторики, а реальное значение – это то, в котором слово действительно употребляется в речи. Иногда номинальное и реальное значения совпадают (англ. teacher : номинальное и реальное значение «учитель»), а иногда – нет (англ. gooseneck : номинальное значение «гусиная шея», реальное значение «изогнутая трубка»); в последнем случае слово является идиоматичным.

У ряда лексико-семантических вариантов одного слова бывает одно и то же номинальное значение, но у каждого – свое реальное значение. Так, у слова sitter номинальное значение – «тот, кто сидит», а реальные значения – 1) «сиделка (при больном)»; 2) «тот, кто позирует (для портрета)»; 3) «наседка (птица)»; 4) «легкое дело, пара пустяков». При этом одно и то же номинальное значение выступает по отношению к разным реальным значениям иногда как одна и та же, а иногда как разные внутренние формы. Внутренняя форма слова – это его номинальное значение, выступающее в функции мотиватора реального значения, причем не всякого, а отдельно взятого значения либо нескольких значений². Например, первые три значения

слова sitter одинаково мотивируются номинальным значением: в их основе лежит тот факт, что для сиделки, позирующего и наседки характерна сидячая поза. Следовательно, у этих значений одинаковые внутренние формы. Значение «легкое дело» мотивировано иначе; в основе мотивации лежит тот факт, что неподвижную дичь легко подстрелить (ср. easy shot «плевое дело»). У этого значения слова sitter иная внутренняя форма, хотя номинальное значение то же.

При переосмыслении слова происходит транспозиция номинального значения: sitter – это тот, кто не только сидит, но, может быть, иногда и стоит, и движется, притом для создания портрета, для ухода за больным, для высиживания птенцов. Это можно назвать идиома-тизацией исходного значения: у номинального значения «сидящий» несколько изменяются семный состав и объем, в результате чего возникают реальные значения, которые идиоматичны, ибо не выводятся автоматически из номинального значения, не предсказуемы со стопроцентной вероятностью и не охватывают всего континуума номинального значения: словом sitter называется не всякий субъект, для которого характерно сидение (скажем, так не называется заключенный, домосед, всадник или тот, у кого сидячая работа). Вс ё это – признаки идиоматичности значений.

Рассматриваемый смысловой переход не является сужением значения. При сужении между исходным и производным значениями устанавливается гиперо-гипонимическое отношение «объект – вид объекта»: drink «напиток» → «спиртное» (вид напитка); meat устар. «пища» → современное «мясо» (вид пищи). Значение «пища» является родовым по отношению к значению «мясо». В значении «мясо» сема [пища] – главная: когда об этом объекте говорят не в связи с его употреблением в пищу, его называют не словом meat , а словом flesh «плоть»: meat – «animal flesh as food» ( Concise Oxford Dictionary of

Current English. Oxford: Clarendon Press, 1988). Переход meat «пища» → «мясо» представляет собой сужение значения по объему, а переход sitter «сидящий» → «позирующий» – нет (см. ниже). Полисемия слова sitter возникла и не в результате распада широкого значения. У этого слова нет и не было широкого значения, которое охватывало бы все его нынешние реальные значения. Они не вписались бы в него. Распад широкого значения представляет собой несколько актов сужения значения по разным признакам, в результате которого возникает несколько суженных значений. Рассмотрим русский пример. Слово автомат (< греч. automaton «самодействующий») имеет общее значение «то, что работает само; самодействующая система». Так, можно сказать, что экологическая система Земли – это автомат по обеспечению гомеостазиса зем- ного биоценоза; организм – это биоавтомат по поддержанию жизни; грамматика (по Н.Хом-скому) – это автомат по порождению высказываний и т.д. Но, хотя они по существу являются автоматами, так их обычно не называют. Их называют экология, организм, грамматика. Когда мы именуем эти вещи словом автомат, возникает не ряд суженных значений, а ряд речевых смыслов в рамках широкого значения этого слова. Суженные значения образуются тогда, когда семантический континуум слова дискретизируется, а дифференциальные семы, сужающие общее значение, закрепляются за интегральной семой и фиксируются в словарях. Это слово становится главным названием предмета в рамках той или иной тематической области и терминосистемы (см. рис. 1).

автомат

военное дело	торговля	транспорт	техника	связь	теория систем	образование
↓	↓	↓	↓	↓	↓	↓
Вид огнестрель-	Устройство	Билетная	Контрольный	Общественный	Мат. модель	Зачет без
ного оружия	по продаже	касса	агрегат	телефон	переработки	ответа по
					информации	билету

Рис. 1. Семантическая парадигма русского существительного автомат

В контекстах «стрелять из автомата», «выпить газировки из автомата», «взять билет в автомате», «автомат заблокировал систему», «я звоню из автомата», «теория конечных автоматов», «получить автомат по химии» суженные значения этого слова легко распознаются и активизируются в нашем сознании. Но речевые смыслы в рамках широкого значения слова автомат так не распознаются. Хотя организм в определенном смысле является автоматом, вместо человеческий организм мы не можем сказать человеческий автомат: нас не поймут, ибо это слово – не главное наименование данного объекта. В рамках семантического континуума у слова могут возникать любые речевые смыслы, конкретизирующие его широкое значение, но лишь некоторые из них застывают и превращаются в системные языковые значения этого слова. В этом состоит различие речевых смыслов и суженных языковых значений слова.

Русскому слову автомат соответствует англ. automaton , но не в суженных, а лишь в широком значении. По-английски боевой автомат называется tommy - gun , торговый – slot machine , билетный – ticket - vender , контрольный – controller , кафе-автомат – automat , телефон-автомат – public phone . Широкое значение английского слова automaton распадается не так, как у русского слова автомат (см. рис. 2):

automaton |

Как видим, семантическая деривация в разных языках характеризуется национальнолингвистической спецификой. Например, носители английского языка называют словом machine многие устройства, но его денотативная область членится не путем расщепления его значения, а путем добавления грамматических определений и приложений: dictating machine (диктофон), vending machine (торговый автомат), sewing machine (швейная машина), washing machine (стиральная машина), printing machine (линотип), peeling machine (приспособле- ние для очистки от кожуры), love machine (ирон. половой гигант), political machine (государственный механизм), machine-gun (пулемет), machine-tool (станок) и др. Но имеет место и распад значения: слово machine само по себе имеет узкие значения «слаженно работающая организация / учреждение» и устар. «автомобиль». Как видим, по-русски эти объекты называются иначе.

Перейдем от сужения значения к другому виду семантического перехода. При переходе sitter «сидящий» → «позирующий» механизм переосмысления иной. Это не родо-видовое отношение. Позирование – не разновидность сидения. Механический акт сидения при позировании – не главное. Позирование – это культурное мероприятие, проводимое с определенной целью. В случае со словом sitter частично меняется содержание ( семный состав) исходного значения, а его объем (денотат) по одной линии сужается (убираются те сидящие, которые не позируют), а по другой – расширяется (добавляются те позирующие, которые не сидят). Это сдвиг значения (некоторые сидящие позируют, и некоторые позирующие сидят).

Сиделку нельзя определить как персону, которая только и делает, что сидит рядом с больным. Если бы она только сидела, толку бы от нее не было. Ее задача – ухаживать за больным, а сидит она лишь в перерывах между действиями. Как видим, эта профессия называется не через главный признак – [ухаживание], а через побочный – [сидение]. Отношение «сидение – ухаживание» не является родо-видовым. Вот почему это не есть сужение значения.

Изменение семного состава и объема значения слова (одна из сторон процесса идиомати-зации) происходит при всех видах его семантического развития – сужении, сдвиге, расширении, переносе значения. Но этими терминами обозначаются лишь наиболее общие модели семантической деривации, а в живой реальности языка наблюдается масса конкретных субмоделей смыслового перехода. Так, переход sitting «сидение» → «позирование» относится к модели «сдвиг значения» и к субмодели «пребывание в физической позе → цель пребывания в этой позе» (не зря этот лексико-семантический вариант сопровождается целевым предлогом: sitting for the portrait ). Сюда же относятся standing ( for ) «отстаивание / защита чего-л.» и lying ( for / with ) «занятие сексом». Приведем пример:

«What’s the difference between a politician and a prostitute?»

«He stands for people’s benefit; she lies for it.

There is no other difference».

Переход sitting «сидение» → «заседание» (Byron liked sitting in the House of Lords) относится к той же модели, но к другой ее субмодели: «пребывание в позе → пребывание в ситуации / положении / статусе». К ней же относится standing «стояние» → «пребывание в должности / общественном положении» ( standing high / low etc.) и lying «лежание» → «пребывание в положении / состоянии» ( lying in prison «сидение в тюрьме», lying out of money «безденежье» и т.п.).

Существует множество разновидностей семантического перехода, но они вписываются в единую общую схему: исходное значение, принадлежащее к той или иной тематической области и семантической категории → переход в иную тематическую область (смена тематического маркера) → переход в иную семантическую категорию (смена категориального маркера) → смена конкретизирующей семы исходного значения языковой единицы → возникновение производного значения.

Например, словосочетание man of war первоначально обозначало воина (тематический маркер [армия], категориальный маркер [деятель], конкретизирующая сема [мужчина]). Далее тематический маркер сменился на [флот], категориальный – на [орудие], а конкретизирующая сема – на [корабль] при сохранении семы [военный]. Вследствие этой «чехарды» семантических признаков сочетание идиоматизировалось и превратилось в слово man - of - war «военный корабль». Что в таких семантических переходах моделировано, а что – эвристично?

Моделировано общее направление перехода («человек → неодушевленный предмет») и конкретные линии в его русле: а) man «мужчина → корабль» ( merchant - man «корабль торгового флота», cargo - man «грузовой корабль», India - man «корабль, возивший товары из Индии»); б) man «мужчина → орудие настольной игры» (пешка, шашка, фишка);

Эвристичен выбор маркеров и конкретизато-ров (почему, например, выбрана сема [флот], а не сема [артиллерия], и почему [фишка], а не [игральная кость]?). В таких случаях имеет место диалектика необходимости и случайности. При семантическом переходе важную роль играет корреляция признаков объектов. В генетике существует понятие «сцепленные гены». Так, ген гемофилии сцеплен с мужским полом: ею страдают только мужчины. Трехцветными бывают почти исключительно кошки, а не коты. Веснушчаты в основном люди с красноватым цветом волос (рыжие, шатены и т.п.). Один ген с той или иной вероятностью сопутствует другому; это и есть корреляция признаков.

Она широко представлена и за пределами генетики. Например, у плодов земли признак [зеленый] с высокой (хотя и не стопроцентной) вероятностью сцеплен с признаком [незрелый]; поэтому слово зеленый обрело прямое и переносное значение «незрелый» ( зеленый юнец ; молодо - зелено ; ср. англ. to be as green as a gooseberry «быть молодым и неопытным»). Наличие признака А служит знаком или индексом³ гарантированного или вероятного наличия признака В. Если икра имеет черный цвет, мы делаем вывод, что она осетровая, а значит, вкусная. Цвет икры (признак А) интересует нас не сам по себе, а как показатель высоких потребительских качеств икры (признака В). Это прагматически значимый признак. Поэтому, говоря black caviar , имеют в виду не буквально икру черного цвета, а осетровую икру с импликацией [деликатес]. Именуют ее по несущественному внешнему признаку (цвет), а подразумевают наличие существенного внутреннего признака (вкус). Прагматический акцент смещается, и возникает идиоматическое значение.

Хотя перед нами действительно икра и она действительно черная, это не значит, что сочетание black caviar имеет буквальное значение. Если бы оно было буквальным, оно бы обозначало любую икру черного цвета (бывает такая и у неосетровых рыб). Но оно обозначает только осетровую икру. Такое переосмысление происходит по следующему принципу: в номинальном значении знака отражается внешнеопознавательный признак объекта, а в реальном значении – внутренний сущностный.

Ср. англ. jaundice (< фр. jaune «желтый»);

рус. желтуха . Это народное именование: не будучи медиками и не зная, в чем заключается сущность заболевания, люди назвали его по внешнему симптому – [желтизна кожи и склеры], а врачи назвали его по сущностному признаку – [воспаление печени]: hepatitis < греч. hepar «печень» + - itis (формант со значением «воспаление»; ср. рус. гепатит ).

Познавая и осмысливая мир, люди всегда шли снаружи (от непосредственного чувственного восприятия) внутрь (к пониманию причинных связей в объекте и его значимости для человека). Этот процесс зафиксирован в соотношении номинального и реального значений языкового знака. Переход от явления к сущности, от формы – к содержанию, от вещи – к ее смыслу обусловливает перестановку прагматического акцента в номинальном значении ([желтизна кожи] → [разлитие желчи] → [воспаление печени]), которая ведет к образованию идиоматического реального значения. Образование новых значений у слова отражает этапы познания и осмысления мира. Это один из важнейших факторов развития семантической структуры слова.

SEMANTIC TRANSPOSITION AS A METHOD OF LEXICAL MEANING DERIVATION