Семантика лексемы "любовь" в повести Л.Н. Толстого "Крейцерова соната"

Тема любви в той или иной степени затрагивается во многих художественных произведениях Л.Н. Толстого. Концептуальная составляющая понятия «любовь» переходит из произведения в произведение, но его семантический потенциал варьируется, что объясняется эволюцией философско-эстетических воззрений автора.

В художественном мире произведений Л.Н. Толстого до кризисного творческого периода физические и духовные влечения героев в равной степени рождали ощущение радости жизни, удивительного душевного подъема. Религиозный кризис, наметившийся у Л.Н. Толстого в конце 1870-х гг. и продолжавшийся вплоть до конца его дней, изменил взгляд писателя на любовь. В контексте христианского учения наиболее полно для писателя духовное начало проявляется в любви – не чувственной («животной») и по существу эгоистической, а понимаемой как бескорыстное стремление делать ближнему добро, как благоволение к миру, пережитое в детстве каждым человеком. Такая любовь, по Л.Н. Толстому, представляет собой достойное человека состояние. Эгоистические же, чувственные стремления неизбежно приводят к терзаниям, тогда как духовная любовь способна сами страдания обратить во благо.

Художественным выражением кризисного состояния, в котором оказывается большинство героев поздних произведений Толстого, становятся сквозные мотивы ухода, мучительного переосмысления пройденного пути, деформации привычной шкалы цен- ностных ориентиров. Глубоко автобиографические корни имеют здесь и вопросы семьи, брака, телесной жизни человека, приобретающие особенно драматичное звучание для индивидуального и общественного сознания «порубежной» эпохи («Крейцерова соната», «Дьявол», «Воскресение», «Власть тьмы», «Живой труп» и др.). С этой точки зрения интересна реализация семантических особенностей лексемы любовь в повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната».

В «Семантическом словаре» Н.Ю. Шведовой интересующая нас единица входит в семантическую группу «Разные чувства, эмоциональные состояния, их проявления». Данный блок включает в себя следующие лексемы: взаимность, влечение, влюбленность, любовь, нежность, обожание, привязанность, приязнь, симпатия, страсть, увлечение, чувство [4, с. 246–247].

Согласно семантическому словарю, взаимность – чувство взаимного расположения друг к другу, взаимная любовь [Там же]. В повести лексическая единица взаимность как потенциал доминанты любовь употреблена лишь однажды. Интересно употребление данной лексемы для обозначения «взаимной ненависти» (2 употребления), а также «игры взаимного обманывания». Таким образом, смена частеречной принадлежности в рамках данного текста меняет семантическое наполнение исходной лексемы. Это свидетельствует о том, что в тексте реализуются следующие семы данной лексической единицы: ‘чувство’, ‘взаимный’, ‘любовь’, а также неуказанные семы: ‘ненависть’, ‘обман’, ‘игра’. То, что должно актуализировать доминанту с положительной коннотацией ( любовь ), приобретает дополнительные оттенки значения ( злоба , ненависть ), что ставит под сомнение абсолютность исходной доминанты ( любовь ).

Влечение – чувство расположения к кому-н., желание близости [Там же, с. 246]. В пределах рассматриваемого текста данная лексическая единица реализуется в рамках семантического поля «семья» для описания отношения матери к ребенку. Данная лексема не является частотной для текстового пространства повести и реализует семы ‘чувство’, ‘близость’.

Привязанность – чувство близости, неизменной преданности [Там же]. Компонен-

ты данной семантической единицы – чувство , близость , преданность – находят свое отражение в двух контекстах: первый посвящен преданности женщины, которая «могла бы связать» героя; второй контекст описывает чувство близости и преданности матери к своим детям. Отличительной особенностью второго контекста является определение этого чувства как животного, что свидетельствует о первобытной природе привязанности матери к ребенку. Интересно отметить, что привязанности имеет описательный компонент – страстная . Однородные определения страстный , животный в данном контексте актуализируют интенсивность чувства, его неконтролируемость.

Любовь – это 1) чувство глубокого расположения, самоотверженной привязанности; 2) глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство. ‘Чувство’, ‘глубокий’, ‘самоотверженный’, ‘привязанность’, ‘эмоции’, ‘сильный’, ‘сердечный’ – основные семы данного понятия. Частотность данной лексемы в тексте (более 60 употреблений) выявляет все компоненты значения описываемой лексемы, кроме «самоотверженный». Поскольку данный компонент предполагает жертвование «своими интересами ради других, ради общего блага» [2, с. 607], что не соотносится с идеей произведения, то компонент не нашел реализации в рамках текста. «Ясно, что это не любовь, а эгоизм» [3, с. 326], – противительный союз подчеркивает невозможность любви при наличии эгоизма.

Компонент ‘сердечный’ (‘искренний’, ‘душевный’) находит отражение в семантической дескрипции «любовь духовная» (согласно классификации, данной в тексте).

Семантический словарь в качестве примеров употребления лексемы любовь приводит словосочетание брак по любви . Оно актуально для исследуемого текста, поскольку данная семантическая номинация вводится с первых глав повести, где герои рассуждают о необходимости любви для вступления в брак, а главный герой рассказывает историю одного из таких браков.

«– Ну да как же жить с человеком, когда любви нет?» [Там же, с. 323] – спрашивает дама в полилоге о любви и браке, происходящем в вагоне поезда и являющемся хронотопически важным компонентом повести. Вместо номинативной лексемы брак употреблено глагольное словосочетание жить с человеком. Таким образом, священный смысл исход- ной лексемы пропадает, остается лишь рамка «жить под одной крышей с другим человеком». По мнению дамы, любовь и брак являются неделимым целым: «брак без любви не есть брак, что только любовь освящает брак и что брак истинный только тот, который освящает любовь (курсив мой. – Е.Е.)» [Там же, с. 326]. Семантическое поле лексемы любовь, таким образом, расширяется и включает в свой состав семы ‘свет’, ‘святость’.

Рефлексия на тему любви плотской, которая также является неотъемлемой составляющей лексемы брак , в контексте повести актуализируется лексемой, обозначающей состояние страсти в ее диком, грубом проявлении: «Тогда мы не понимали, что эта любовь и злоба были то же самое животное чувство, только с разных концов» [Там же, с. 359]. Сема ‘любовь’ в данном контексте приравнивается к семе ‘злоба’. Их взаимоотношение включает антонимию и синонимию одномоментно (ср.: начало и конец , жизнь и смерть ). Животное воспринимается как носитель низменного, а поэтому негативного (‘злоба’), телесного (‘плотская любовь’).

Итак, понятие «любовь» в текстовом пространстве толстовской мысли реализует некоторые смысловые черты, не указанные в словаре, что свидетельствует об имплицитных приращениях смысла описываемого слова.

Лексема любовь в словаре синонимов русского языка представлена следующим рядом: привязанность, обожание, страсть, влюбленность, влечение, увлечение, сердечная склонность, (нежное) чувство, эрос, нежная страсть [1, с. 207]. В повести Л.Н. Толстого особую значимость приобретают синонимические единицы любовь, привязанность, страсть, влечение, увлечение . О важности доминанты любовь в контексте произведения свидетельствует ее частотность (в тексте оно имеет около 60 употреблений, в то время как его синонимы используются в пределах 10 употреблений каждый).

Любовь, согласно словарю С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, имеет следующие значения: 1) глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство; 2) чувство глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности; 3) постоянная, сильная склонность, увлеченность чем-н.; 4) предмет любви (тот или та, кого кто-н. любит, к кому испытывает влечение, рас- положение); 5) пристрастие, вкус к чему-н.; 6) интимные отношения, интимная связь [2, с. 286].

Все представленные значения реализованы в тексте повести, но семантические взаимоотношения данной лексической единицы в текстовом пространстве порождают новые смысловые сцепления. Лексема любовь содержит в себе семантическую оппозицию ‘телесное’ и ‘духовное’. Этот контраст подчеркнут у Л.Н. Толстого. Любовь духовную писатель определяет как идеальную и противопоставляет плотской. Оппозиция подчеркивается определениями духовная, плотская .

Контекстное употребление лексемы любовь , как правило, содержит яркую коннотативную окраску: «эта моя любовь», «любовь, как мы ее называем». Подобное употребление лексемы отсылает к тому значению данной лексемы, которое актуально для участников коммуникации. При этом заметна актуализация сем, аксиологическая сущность которых заключается в циничном восприятии любви.

Семантически объем понятия «любовь» выражается в речи дамы из инициальной сцены-полилога: «Любовь есть исключительное предпочтение одного или одной перед всеми остальными» [3, с. 326]. Позднышев оппонирует, указывая на темпоральность данного «предпочтения»: «Предпочтение на сколько времени?» [Там же]. Далее в его речи актуализируется семантический компонент, связанный с телесностью этого чувства: «всякий мужчина испытывает то, что вы называете любовью, к каждой красивой женщине» [Там же, с. 327].

Лексема любовь семантически раздвоена в сознании Позднышева, что особенно заметно в начале повести. Герой, рассказывая о своем воспитании, юношестве, несколько раз произносит фразу любовь, как вы ее понимаете . Местоимение 2-го лица множественного числа употреблено в обобщающем значении, под ним подразумеваются все «непозднышевы». Именно это и позволяет говорить о любви в разных ее смыслах: любовь как у всех и любовь по-поздышевски .

Говоря о прошлом, Позднышев и себя причисляет к тем, для кого любовь приравнивалась к любви телесной. Позднышев-рассказчик осознает это и анализирует: «Ведь мы, мужчины, только не знаем, и не знаем потому, что не хотим знать, женщи- ны же знают очень хорошо, что самая возвышенная, поэтическая, как мы ее называем (курсив мой. – Е.Е.), любовь зависит не от нравственных достоинств, а от физической близости и притом прически, цвета, покроя платья» [Там же, с. 335–336].

Таким образом, Позднышев существует в двух хронотопах: в поезде и в повествуемых им же событиях. Это и определяет разную семантическую сущность любви . Вкладываемые смыслы определяются разным уровнем развития сознания и самосознания героя. Позднышев-попутчик, преодолевший в себе внутренний разлад, делает акцент на любовь духовную.

Семантические составляющие лексемы любовь в реализации компонента ‘глубокая эмоциональная привязанность’ выражены в следующем высказывании Позднышева: «Ну, если любовь духовная, духовное общение, то словами, разговорами, беседами должно бы выразиться это духовное общение» [Там же, с. 341].

Таким образом, в зависимости от контекста лексема любовь актуализирует один из компонентов значения – ‘влечение’ или ‘эмоциональная привязанность’. Следует отметить, что любовь является доминантной единицей для синонимического ряда и вбирает в себя всю полноту чувства, эмоций, привязанности, а в конечном итоге разделяет их на духовные и плотские.

Лексема привязанность , синоним слова любовь , в своем словарном толковании не включает семы ‘сильное эмоциональное влечение’, эмоциональная составляющая здесь снижена, поэтому чувство как родовой компонент приобретает нейтральный оттенок: «чувство близости, основанное на преданности, симпатии к кому, -чему-н.» [2, с. 509]. В тексте повести лексема привязанность функционирует как абсолютный синоним родовому понятию «любовь»: «брак должен вытекать, во-первых, из привязанности, любви, если хотите» [3, с. 326]. Данный контекст имплицитно подчеркивает эмоциональную составляющую чувства, семантическая нейтральность смещается в область эмоциональной насыщенности. Однако при этом и смысловая насыщенность меняется: происходит переход из области телесного влечения в область влечения духовного.

Таким образом, любовь и привязанность близки по степени проявления чувства, но первое реализует себя и в телесном, и в духовном, второе только в духовном: «Любовь -союз душ, и вместо этого вот что! – глубокая привязанность» [3, с. 341]. Акцент данного употребления – высокое понимание любви, которое в религиозном сознании проецируется на соединение душ по воле Бога, т.е. любви придается мистически возвышенное значение. Лексема привязанность ассоциирует переход от низшей формы любви к ее высшему проявлению (земное – истинное, духовное): «это только животных можно спаривать, как хозяин хочет, а люди имеют свои склонности, привязанности» [Там же, с. 323]. Таким образом, у лексемы привязанность возникают смысловые приращения, выраженные через семы ‘духовная близость’, ‘преданность’.

Частотность данной лексемы гораздо ниже частотности родового понятия, но гораздо выше квантитативных характеристик других синонимов ( привязанность – 7 употреблений, страсть – 3 употребления, увлечение – 2 употребления, влечение , влюбленность – по 1 употреблению), что говорит о важности данной единицы и о полноте раскрываемых ею смыслов.

Таким образом, семантическое поле «любовь» в повести Л.Н. Толстого представлено в диалектическом единстве любви плотской и любви духовной . Компоненты, выделенные для описания ядерной единицы любовь , реализуют, как правило, обе стороны ключевого понятия, что подчеркивает его неделимость. Коррелируемые понятия «любовь» и «брак», образующие свои семантические поля, в тексте повести находятся на пересечении другого поля -«семья».

Выявленные в процессе анализа семантические особенности лексемы любовь вполне соответствуют взглядам Л.Н. Толстого: естественная плотская любовь между мужчиной и женщиной противопоставлена любви истинной, она не имеет ничего общего с любовью к ближнему, заповеданной Христом Спасителем в Его Евангелии. Плотская любовь стремится доставить любимому земное благополучие. В ней нет постоянства, она может разгореться очень сильно, но нередко после короткого времени легко обращается в отвращение и даже ненависть, что характерно для отношений Позднышева с женой. В период своего наивысшего развития личность с ее плотской любовью хочет безгранично владеть объектом своей люб- ви (брак в этом случае выступает как законное обладание человеком) и, если не достигает желаемого, способна на многие безрассудные поступки и даже преступления.

Для стяжания истинной духовной любви автор предлагает умертвить в себе плотскую любовь и обратиться к жизни по евангельским заповедям. Духовная любовь исполнена простоты и веры, в ней нет подозрительности и ревности, непременное ее качество – мудрая рассудительность.