Символ в теории познания А. Бергсона и Э. Кассирера

В качестве наиболее выразительных рассуждений о символе и его значимости в процессе познания следует обратиться к философским концепциям А. Бергсона и Э. Кассирера. Первый говорит о замещении реальности символизмом наших представлений о ней, при этом под символизмом подразумевается относительное познание, абстрактная функция мысли, оторванная от объекта и ставящая предел познанию объекта. Отсюда следует вывод о фиктивности всякого агностицизма, равно как и фиктивности средств, которыми он пользуется. Так называемый предел познания, по сути, есть предел метода этого познания, неправомерно переносимый на объект. Познание безгранично, грань познания – это всегда грань того или иного метода, того или иного уровня символизации. Символ – суррогат познания; действительное познание не нуждается ни в каких символах; оно непосредственно и интуитивно.

Отсюда и вырастает «метафизика», противопоставленная всякому относительному познанию. «Если сравнить между собой определения метафизики и концепции абсолюта, – пишет А. Бергсон, – можно заметить, что философы, несмотря на их кажущиеся расхождения, согласны в различении двух глубоко разных способов познания вещи»1. Первый способ предполагает «хождение» вокруг этой вещи и зависит от точки зрения, которой придерживается исследователь, при этом важное значение имеют символы, которых он придерживается. Второй способ не захвачен никакой точкой зрения и не опирается ни на какой символ, Бергсон называет его абсолютным познанием, тогда как первый – относительный. «Абсолютное может быть дано лишь в интуиции, тогда как все прочее принадлежит анализу. Мы называем здесь интуицией симпатию, посредством которой перемещаются в интерьер объекта, дабы совпасть с тем, что есть в нем уникаль- ного и, стало быть, невыразимого... Анализ же... прежде всего оперирует символами»2.

Согласно А. Бергсону, мы не видим самих вещей, ограничиваясь лишь чтением «этикеток, приклеенных к ним»3. Классификация этих этикеток и слагает нам уровни символического познания. Символы выражают не сами вещи, но лишь отношения между вещами. Так, время, с которым имеет дело физик, совершенно отличается от музыкального времени, которое, в свою очередь, не совпадает с историческим концептом времени. В результате получается множество времен, или, точнее, множество символов времени, выражающих его в разнообразных функциях. Но множество это, имеющее чисто практическую утилитарную значимость, лишено философской значимости. Философия как интуитивная метафизика имеет дело с одним реальным абсолютным временем, как оно есть в себе и для себя; все прочее – относительно и условно, каким оно является по отношению к нам. Один и тот же предмет может выглядеть огромным вблизи и иметь средние размеры на некотором расстоянии. Но таков он лишь по отношению к нам, к различным зрительным позициям, и это не означает, что его нет вне всякого рода отношений; отношения рисуют его условные виды, сам же по себе и для себя он безусловен.

Критика символа у Бергсона сближает его с прагматистами; символ для него есть не что иное, как утилитарное средство, преследующее практическую цель. Задачу философии он видит в том, чтобы вырваться из сети фиктивных символических связей и достигнуть абсолютного. Соответственно, философия, основанная на символизме, не познает предмет, а навязывает ему пустые формы, объявляя их затем фикциями и приходя к скептицизму.

Что касается языка, то есть сферы, где, казалось бы, нельзя обойтись без символиза- ции, ответ Бергсона однозначен: язык символичен. Психическая жизнь человека характеризуется наличием в ней двух слоев, разделенных меж собой. Первый – «поверхностный» слой, сфера деятельности обычного сознания; он подлежит количественным и пространственным характеристикам. Здесь имеют место схемы, классификации, обобщения, причинно-следственные определенности, а также практический интерес; состояния сознания представляются – на пространственный манер – сосуществующими в раздельной связи, и все подчиняется закону рядоположности. Второй слой – «глубинный», полная противоположность первому. Здесь нет никаких символов, это – динамический и свободный, зависящий от себя, поток переживаний, «чистое качество»; его постижение достигается через непосредственную интуицию, а не интеллектуальные символы. Язык – продукт именно внешнего, поверхностного слоя, прежде всего это практический инструмент и преследует практические цели; к тому же он не в состоянии выражать все оттенки внутренних переживаний, поскольку фиксирует лишь общее и безличное. Ему чужда длительность, язык не длится, а вырывает отдельные моменты из потока сознания и «замораживает» их в своих формах, не выражая при этом существенное, глубинное, главное.

Э. Кассирер, в противоположность А. Бергсону, выделяет на первый план функцию, подчеркивая ее примат над объектом. Этот принцип «приобретает в каждой специальной области новый вид и требует всякий раз независимого способа обоснования»4. В области культуры он принимает символический вид. Кантовское трансцендентальное единство апперцепции становится здесь единством символической функции. Принцип «Я мыслю», сопровождающий у Канта всякий акт суждения, обретает у Кассирера вид «Я мыслю символически». «Без символизма жизнь человека уподобилась бы жизни пленников в знаменитой платоновской пещере. Человеческая жизнь ограничилась бы в пределах его биологических нужд и практических интересов; она не могла бы найти никакого доступа к “идеальному миру”, открываемому ей с различных сторон религией, искусством, философией, наукой»5. Отсюда следует, что «человеческое познание по самой природе своей является символическим познани-ем»6. Сам символ понимается Э. Кассирером как смысл, проявляющийся в чувственном, чистейшее и свободное измышление, строимое познанием с целью овладеть миром чувственного опыта. Здесь очевидна параллель с кантовским априоризмом, лишенным в данном случае жесткой иерархизированности; символ и есть категориальный синтез чувственного материала.

Символизм есть, таким образом, способность творчески конструировать мир, и человек может быть охарактеризован как «homo symbolicus». Психофизическая проблема являет, по Кассиреру, прообраз и образец чистой символической реляции. Связь духовного и чувственного в символе самоочевидна; разъединение элементов – результат «докри-тического» мышления; так метафизика, начиная еще с Аристотеля, обошлась с платоновскими идеями, оторвав их от чувственного мира. Символ же представляется как нерасторжимая связь формы и содержания. Есть лишь одна действительность, и действительность эта символическая. Философия действительности есть потому философия символических форм. «Только через них зрим мы и в них обладаем тем, что называем действи-тельность»7. Вопрос же о том, есть ли реальность помимо символа, неуместен, по мнению Э. Кассирера, этим вопросом всегда занималась мистика, а не философия.

Э. Кассирер в терминологии своей философской системы подобное понимание познавательной деятельности раскрывает следующим образом: «Основная функция духа имеет с познанием то решающее сходство, что она не просто пассивно запечатлевает наличное, но заключает в себе самостоятельную энергию духа, посредством которой простому наличному бытию придается определенное значение. Это относится к искусству, мифологии и религии в той же мере, что и к познанию. Все они создают свои особые символические формы, которые, если и не аналогичны интеллектуальным символам, то, по крайней мере, равны с ними по своему духовному происхождению. Каждая из этих форм означает определенный духовный способ восприятия, посред- ством которого конституируется своя особая сторона действительного»8.

Подвести итог философии А. Бергсона можно словами Э. Кассирера: «Учение Бергсона является, быть может, наиболее радикальной в истории метафизики отповедью, направленной против ценности и права всякого символического формирова-ния»9. Сам Э. Кассирер видит в познании духовно-энергийную деятельность, наделяющую наличное бытие особым значением, объективирующую и выражающую себя в символических формах; познавательную деятельность он рассматривает в контексте культуры, сопоставляя ее искусством, религией, мифологией как наиболее яркими презентациями культуры.