Система персонажей-двойников в романе Д. Сеттерфилд "Тринадцатая сказка"

Роман «Тринадцатая сказка» (2006) — произведение современной английской писательницы Дианы Сеттерфилд, заставившее читателей и критиков заговорить о возвращении золотого века британского романа [1]. Главная героиня романа Маргарет Ли получает от знаменитой писательницы Виды Винтер предложение стать ее биографом. Перед мисс Ли, оказавшейся в стенах мрачного, населенного призраками прошлого, особняка, разворачивается трагическая история сестер-близнецов, которая странным образом перекликается с ее личной историей и постепенно подводит к разгадке тайны «Тринадцатой сказки» [2].

Двойничество — сложнейшее явление, реализующееся в разных сферах бытия и продолжающее волновать умы в той мере, в какой человеку всегда будет присуще задумываться о соотношениях добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. Мотив двойничества в романе выступает как особый, обладающий повышенной семантической значимостью компонент произведения [3, c. 267], оказывающий воздействие на все уровни его архитектоники: композицию, сюжет, систему образов и др.

Состав действующих лиц, точнее, парных персонажей в романе Д. Сеттерфилд неоднороден: центре событий находятся судьбы главных героинь — Маргарет Ли и Виды Винтер и их двойников. На их фоне разворачиваются истории других двойственных персонажей: Изабеллы и Чарльза Анджелфилдов, Аделины и Эммелины Марч, миссис Данн и Джона Коупенса, Эстер Барроу и доктора Модсли и др.

Связь между главными героинями романа — Маргарет Ли и Видой Винтер — устанавливается еще до того, как они встретились друг с другом, в начальном эпизоде с письмом: «Кем мог быть этот некто, думавший обо мне в тот момент, когда я даже не подозревала о его существовании?» (Перевод В. Дорогокупли) [4, с. 10].

Характер установившихся между героинями отношений позволяет рассматривать их как своего рода зеркальные отражения личностей друг друга, об этом свидетельствует таинственная власть, которую сразу обрела над Маргарет мисс Вида: «Я как будто подпала под чары» [4, с. 16].

Портретные характеристики героинь в начале романа представляют собой полную противоположность: броская внешность Виды Винтер, ее огненно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза, экстравагантный наряд, театральный грим и обилие драгоценных украшений: « Вида Винтер была не из тех, кто может легко затеряться в толпе. Это была внешность древней царицы, колдуньи или богини [4, с. 56] образуют разительный контраст со скромным обликом Маргарет. Однако по мере развития событий красочный портрет героини постепенно блекнет: пронзительный взгляд зеленых глаз потух, лицо приобрело болезненную бледность, но оставалось спокойным, а дух твердым: «Но, несмотря на физическую слабость, мисс Винтер была полна той особой душевной энергии, которая не желает считаться с болезнями и возрастом» [4, с. 170]. Наконец, ближе к финалу романа мисс Винтер обращается к Маргарет с просьбой остричь ее знаменитые ярко-рыжие локоны: «Стриженная почти наголо, она сейчас напоминала поседевшего ребенка» [4, с. 318]. Таким образом, контраст между героинями постепенно уменьшается и под конец вовсе исчезает: 73-летняя Вида Винтер превращается в «одинокого ребенка», которым некогда была мисс Ли, а Маргарет в финальной части романа (в главе «Снег») впервые называет себя «женщиной».

Помимо портретных характеристик глубокие различия между главными героинями коренились в их отношении к жизни. Мисс Ли всегда была приверженцем «правильного» направления, будь то жизнь или творчество: «Я всегда читала только старые романы. По одной простой причине: мне нравятся "правильные”развязки» [4, с. 39]. Отличительной особенностью творческой манеры и жизненных взглядов мисс Винтер было нарочитое нарушение правил, нетрадиционный взгляд на то, каким должно быть истинное искусство: «Все сказки были проникнуты совсем не сказочным настроением. <…>Стандартная финальная формула «и с тех пор они жили долго и счастливо» не срабатывала» [4, с. 37].

При этом у героинь обнаруживаются общие интересы, значительное сходство имеют и их личные жизненные ситуации. Так, Маргарет Ли общению с людьми всегда предпочитала тишину и уединение в магазине отца, где в окружении книг прошло ее детство: «Аддисон, Бронте, Вордсворт, Годвин, Диккенс — по ним я здесь учила алфавит <…> Магазин был моим домом и моей работой одновременно» [4, c. 21] . Жизнь Виды Винтер протекает вдали от шума большого города. От восторженных поклонников своего таланта она укрылась в отдаленном имении, где проводит свои дни за работой над очередным романом и, как и Маргарет, окружена только сотнями книг: « Среди прочих я нашла не только «Джейн Эйр», «Грозовой перевал» и «Женщину в белом», но и «Замок Отранто», «Тайну леди Одли» и «Невесту призрака» [4, с. 54]. При этом их профессиональная позиция, а также манера работы были совершенно разными. Маргарет, увлеченная написанием биографий реальных людей, строго придерживается принципа истины: «А я биограф и привыкла работать с фактами» [4, с. 59]; Вида Винтер вовсе не считает строгое следование фактам обязательным условием как творческой деятельности, так и составления биографии: « По-настоящему меня раздражают не правдолюбцы, а правда как таковая. По чему иные с ней так носятся? Разве кто-нибудь находил в ней поддержку и утешение, какие дарует нам вымысел?» [4, с. 12]. В подтверждение своего жизненного кредо мисс Вида за пятьдесят шесть лет писательской деятельности, в течение которой было предпринято двадцать две попытки написать ее правдивую биографию, ни разу не раскрыла поклонникам ее творчества истинную историю своей жизни: «После публикации “Ни то ни се” она предстала как незаконнорожденная дочь священника и школьной учительницы; год спустя на страницах той же газеты при анонсировании “Призраков” она была уже беглой дочерью парижской куртизанки. На момент выхода “Кукольного спектакля” газетчикам были предложены очередные версии ее происхождения: сирота, выросшая в приюте при женском монастыре в Швейцарии; беспризорница из трущоб Ист-Энда; несчастная забитая девочка — единственная дочь в семье, где у нее было десять буйных, неуправляемых братьев » [4, c. 44]. Однако при всей противоположности их личностей, разнице в возрасте, общественном положении и взглядах, единственным человеком, сумевшим найти подход к капризной диве и разгадавшим тайну ее жизни становится мисс Маргарет Ли, которая мгновенно почувствовала возникшее между ними странное душевное родство, смогла понять тоску и одиночество всемирно известной и обожаемой миллионами писательницы, ее отчаянное желание рассказать, наконец, правду о своей жизни и трагической раздвоенности души.

Понимание и сопричастность судеб возникает между героинями не случайно: у Маргарет Ли есть собственная роковая тайна — сестра-близнец, с которой они родились связанными духовно и телесно, и которая умерла почти сразу после рождения в результате операции по разде- лению. С тех пор Маргарет не знала покоя, ощущая себя неполноценной личностью, ущербным существом и одновременно страдая от вечного присутствия призрака Мойры: «Сколько я себя помнила, у меня всегда было такое чувство — или даже не чувство, а знание, ввиду своей привычности не нуждавшееся в словесной формулировке, — будто рядом со мной постоянно присутствует нечто<…>Мой бледный призрак» [4, c. 30]. Маргарет настолько примирилась с существованием потустороннего двойника, что сумела даже привлечь его к своей обыденной работе во вполне реальном мире. Сестра следила за ней, когда мисс Ли размышляла над новой биографией, участвовала в отборе вопросов и записи ответов, следила за тем, чтобы письменные принадлежности находились в должном порядке. В точности такая же последовательная, настойчивая, педантичная, как и Маргарет, Мойра была идеальным двойником-партнером. Примечательно, что почти таким же двойником-соавтором располагала и мисс Вида Винтер. Далеко не сразу она раскрыла Маргарет секрет своего творческого успеха и писательской плодовитости. Оказалось, что при всей безудержной фантазии и живой игре воображения, на самом деле все эти годы ее перо вдохновляла «рыжая девчонка», чья фигура маячила за образами потенциальных персонажей, теснившихся в рабочем кабинете мисс Виды, настойчиво побуждая ее к действию. Наличие своего двойника у мисс Винтер в романе представляется как нечто само собой разумеющееся, достаточно внимательно вдуматься в двойное значение ее имени. Однажды об этом задумалась и Маргарет Ли: «Vida. От латинского vita, что значит «жизнь», — предположила я <…>Winter («зима»). Что для меня означала зима? Только одно: смерть» [4, c. 47].

Таким образом, вопрос, который мучил мисс Маргарет Ли с самого начала — почему всемирно известная писательница Вида Винтер избрала своим биографом никому не известного литературоведа-любителя — в конце концов прояснился. Та связь, что сразу возникла между ними как таинственное душевное родство, получила в дальнейшем еще более мистическое обоснование: они обе были неполноценными частями единой двойственной личности, и обе в свое время утратили свою половину: «Одно лишь мгновение, но его мне хватило, чтоб угадать ее истинную сущность — да и как я могла не угадать, если эта сущность была также и моей собственной? Мы обе были близнецами-одиночками» [4, с. 67].

Не только главные героини в романе Д. Сеттерфилд были отмечены печатью двойничества. Двойниками являлись также и Изабелла и Чарльз Анджелфилды, чья связь была столь же сильной, сколь и глубоко патологической. Брат и сестра были внешне совершенно не похожи друг на друга. Изабелла отличалась дивной красотой: « …она была само совершенство: по крайней мере внешне» [4, с. 78]. Ее обделенный родительским вниманием брат Чарли, девятью годами старше Изабеллы, был вовсе не так хорош: «вялый и неуклюжий мальчик с непропорционально большими ступнями, головой-морковкой и бледным лицом, на котором застыло туповато-отрешенное выражение» [4, с. 78].

Однако внешнее несоответствие с лихвой компенсировалось в них общими темными страстями, выражавшимися в болезненной привязанности друг к другу и садомазохистских наклонностях: « Чарли закатал рукав сестры, извлек из кармана кусок ржавой проволки и острым концом провел по белой коже на ее предплечье. Она уставилась на капельки крови, набухавшие вдоль багровой линии пореза, а затем подняла глаза на брата. В этих зеленых глазах сквозило удивление и — как ни странно — что-то похожее на удовольствие» [1, с. 81]. На моральное и физическое превосходство сестры над братом косвенно указывают их имена. Изабеллу всегда называли полным именем, тогда как брат, даже выйдя из раннего возраста и превратившись во взрослого мужчину, продолжает носить детское имя Чарли. Противоестественный союз брата и сестры, их болезненное двойничество знаменует такой же мучительный уход из жизни обоих. Не случайно надпись на надгробной плите Чарльза Анджелфилда гласит: «Он ушел во мрак ночи. Мы его никогда не увидим» [4, с. 166].

Аделина и Эммелина, дочери Изабеллы и Чарльза, плод их страшной любви, унаследовали все семейные патологии: болезненную привязанность друг к другу, социопатию, склонность к нимфомании, членовредительству и садизму и ту же губительную раздвоенность тела и духа. Совершенно одинаковые внешне, сестры были полными противоположностями по характеру, привычкам и пристрастиям. Эммелина воплощала собой здоровье и при этом была апатична, ленива, пассивна и не отличалась умом. Аделина же, напротив, представляла собой сгусток энергии в сочетании с поразительной жестокостью и злобностью характера, который вряд ли можно было ожидать от девочки ее возраста. Но самым главным было то, что Аделина и Эммелина воспринимали все вокруг исключительно сквозь призму своего двойничества и существовали в странной, понятной только им реальности: «Наверно, они думают, что в мире вообще нет ничего живого, кроме них самих» [4, с. 103]. Поэтому вполне понятным и естественным становится отношение окружающих к зловещим сестрам-близнецам, которых в округе стали воспринимать как уродливых монстров, злобных чудовищ.

В отличие от деревенских суеверий, профессиональное мнение доктора Модсли, а позднее мисс Эстер Барроу было основано на психологическом статусе сестер. Доктор и гувернантка провели ряд исследований и даже достигли определенных успехов в вопросе научного исследования феномена двойничества на примере сестер Марч: « С некоторой долей условности мы можем говорить о перераспределении между близнецами набора унаследованных ими качеств и черт характера» [4, с. 201] . Однако их попытки подтвердить свои выводы на практике потерпели полный крах. Задуманный доктором и его помощницей эксперимент по разделению близнецов привел к катастрофическим последствиям — после насильственной разлуки девочки впали в сомнамбулическое состояние, так что эксперимент пришлось прекратить, а сестер вернуть друг другу.

Однако в художественном мире романа Д. Сеттерфилд есть место не только физическим и мистическим двойникам. В произведении фигури- руют персонажи, связанные вполне объяснимыми узами, но от этого не теряющими своей сущности как частей единого целого. Первыми в этой череде парных персонажей справедливо будет назвать экономку миссис Данн и садовника мистера Джона Коупенса, составляющих штат домашней прислуги в доме Анджелфилдов. Верная служанка не только всеми силами пыталась наладить нормальную жизнь в странном доме своих хозяев, но и сама в некотором роде «умножилась», совмещая в одном лице самые разные функции: «Являясь экономкой по должности, она фактически выполняла все виды работ: убирала комнаты и разводила огонь в камине вместо горничных, чистила кастрюли как судомойка, стряпала в качестве кухарки и прислуживала за столом в роли дворецкого» [4, с. 100]. Она также пыталась организовать воспитание близнецов, создать вокруг них нормальную домашнюю обстановку, но ее попытки ни к чему не привели. Несчастная женщина была не в силах постичь роковую природу феномена двойничества. Тем не менее, она, сама того не осознавая, стала его частью, как будто влияние двойственной ситуации в какой-то мере распространилось и на нее: «В этом смысле Миссиз не была исключением. У нее тоже имелась своя половинка: Джон по прозвищу Копун» [4, с. 105]. Интересно, что в ходе развития событий в романе садовник Джон Копун становится не только духовным, эмоциональным, но и функциональным двойником Миссиз. Это стало очевидным после того, как экономка по старости утратила способность ясно мыслить и выполнять свои обязанности по дому, и ему пришлось занять ее место. Таким образом, в случае с миссис Данн и Джоном Коупенсом мы имеем особую форму двойничества — двойничество социальное, многократно усиленное личной привязанностью и одинаковым взглядом на мир.

Еще одну своеобразную форму двойничества — на этот раз интеллектуального — мы видим в романе на примере образов доктора Модсли и гувернантки Эстер Барроу. Этим персонажам изначально не суждено было быть вместе — слишком велика разница: доктор Модсли женат, имеет положение в обществе, наконец, он « был уже не молод — давно разменял пятый десяток» [4, с. 122]. Однако эта разница с лихвой компенсировалась присущей обоим жизненной энергией, а также в большой степени живой игрой ума, на которой, собственно, и строилось их плодотворное сотрудничество: «Доктор получал огромное удовлетворение, впервые за последние десятилетия занимаясь учеными изысканиями на пару с человеком столь выдающихся способностей» [4, с. 210].

Мисс Барроу, при своей скромной внешности, представляла собой незаурядную личность: «Мало-помалу исходившее от нее сияние распространялось по всему дому» [4, с. 177]. Под стать докторской была и ее энергия, с которой она взялась за наведение порядка в темном жилище близнецов, и ее способность вдохновлять других. Словом, Эстер Барроу сама по себе представляла очень редкий и потому весьма ценный вариант проявления двойственности натуры. Их союз, некая форма интеллектуального двойничества с доктором Модсли, правильнее всего определять как равноправное партнерство двух мыслящих личностей, которые стре- мятся к познанию, вооружившись последними достижениями науки, вкупе с собственной любознательностью и аналитическим умом.

Печальная участь Эстер не помешала развитию в произведении еще одной линии двойничества — основанной на искренней любви и нежной привязанности. Речь идет об отношениях «добродушного великана» Аврелиуса Лава и «доброй феи» миссис Лав. Аврелиус возникает на страницах романа в образе сказочного исполина. Оказалось, что его младенцем нашла на пороге своего дома женщина, взявшая затем его на воспитание. Между найденышем и приемной матерью сразу установились теплые отношения, об этом свидетельствуют воспоминания Аврелиуса и его слова: « Она дала мне свое имя. Она научила меня готовить. Я обязан ей всем» [4, с. 163].

Наконец, интерес представляют в романе парные персонажи третьестепенной значимости. Не будучи непосредственно вовлеченными в центральный конфликт, они, тем не менее, реализуют особые варианты феномена двойничества. Во-первых, пару двойников, почти утративших связь друг с другом, представляют собой родители Маргарет Ли. Некода они являли нерушимый союз супружеской и родительской любви, но со временем и в результате личной утраты (смерти одной из дочерей-близнецов), их отношения разладились. Теперь только фотографии семейного архива свидетельствуют о былой привязанности этих людей. Во-вторых, пару двойников представляют собой Сибилла и Роланд Марч, муж Изабеллы и первая жертва Чарльза. Брат и сестра выполняли функцию «зеркального отражения» брата и сестры Анджелфилдов: некрасивая, неуклюжая Сибилла и обаятельный Роланд. В-третьих, на краткий миг в романе возникают брат и сестра Томас и Эмма Проктор. Именно их поразительное сходство замечает Маргарет Ли, когда блуждает по окрестностям в поисках старого имения Анджелфилдов и инстинктивно чувствует связь с ними: «В этом было нечто жутковатое и в то же время очень знакомое» [4, с. 150].

Таким образом, система персонажей романа Д. Сеттерфилд «Тринадцатая сказка» представляет собой усложненную структуру парных персонажей на разных уровнях их функционирования и воплощающих различные варианты мотива двойничества. Перед нами разворачиваются отношения главных героинь — Виды Винтер и Маргарет Ли с их общностью судеб и одинаковыми взглядами на искусство (духовное и эстетическое двойничество); Маргарет и ее умершей сестры-близнеца Мойры, а также Виды Винтер и девочки-тени (мистическое двойничество); Чарльза и Изабеллы Анджелфилдов (естественное двойничество, приобретшее патологическую форму); их дочери Аделина и Эммелина Марч (естественное и еще более патологическое двойничество); Миссис Данн и Джон-копун (эмоциональное и социальное двойничество); Эстер Барроу и доктор Модсли (духовное и интеллектуальное двойничество); Аврелиус Лав и миссис Лав (духовное и эмоциональное двойничество). Проявление двойничества на самых разных уровнях организации системы персона- жей еще раз подтверждают тезис о том, что данный мотив является организующим в художественном мире романа Д. Сеттерфилд.