События в Джаро-Белоканах первой трети XVIII в. в сведениях Бедреддинзаде Али-Бея и Малла Мухаммада Аль-Джари

Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского федерального исследовательского центра РАН, Махачкала, Россия, ,

Institute of History, Archaeology and Ethnography, Dagestan Federal Research Centre of Russian Academy of Science, Makhachkala, Russia, ,

ими освещаемые. Хронологические, тематические и географические границы «Каиме» шире, оно охватывает больший спектр вопросов, чем «Джар салнамеси». Следует отметить, что в турецкой литературе не так много работ, посвященных истории Джаро-Белокан, хотя в ряде сочинений авторов XVIII в. имеются данные, непосредственно относящиеся к политическим структурам Восточного Закавказья. Так, в сочинении «Тарихи-и-Челаби-заде» Рашида Мухаммеда-эфенди имеются сведения о взаимоотношениях Дагестана и Закавказья с сефевидами.

Эти события получили широкое освещение в сочинении «Каиме» Бедреддинзаде Али-бея. «Каиме», в переводе с турецкого языка «повествование», было написано по заданию османского правительства. В «Каиме» наиболее ценными являются данные об антииранских настроениях в Джаре, Тала, Цахуре и Ширване, восстании горцев и взятии ими Шемахи и изгнании наместников сефевидов. Поэтому сочинение представляет значительную ценность для общей характеристики политического состояния и социально-экономического развития населения Восточного Закавказья, Дагестана, Персии и других сопредельных мест. Рукопись хранится в фонде турецких рукописей библиотеки Стамбульского университета, она была переведена Г.М. Мамедовым1.

«Джар салнамеси» является особо ценным сочинением среди восточнокавказских письменных источников. Этот нарративный памятник, созданный в XVIII в. на арабском языке в Зака-тальской зоне современного Азербайджана, служит образцом арабоязычной письменной традиции. В нем описываются этнические и общественно-политические процессы, протекавшие впервой половине XVIII в. в Белоканском, Закатальском и Кахском районах современного Азербайджана. Сведения Малла Мухаммада аль-Джари ценны и тем, что в них приведены подробности и места многих событий с указанием названий географических пунктов, ранее не упоминаемых в других источниках. Впервые «Джар салнамеси» было переведено с арабского языка на русский в 1931 г.2 В середине 60-х гг. XX столетия текст сочинения с арабского на джарский говор (южный говор аварского языка) был переведен джарцем Мухаммадом Наккаевым. В 1996 г. дагестанский исследователь Т.М. Айтберов, используя текст М. Наккаева, издал сочинение на аварском языке под названием «ЦIоралъул аваразул рагъазул тарих» («История войн закавказских аварцев»)3. В 1997 г. С. Сулейманова перевела его на азербайджанский язык под названием «Джар сал-намеси» («Джарская летопись»)4 (Сулейманова, 2009). Все эти ученые использовали именно «джарский» вариант рукописи. Однако в исследованиях (цитирование, библиография), к сожалению, часто используется первый вариант, изданный В. Хулуфлу, который носит отпечаток своей эпохи: на заре Советского государства переводчик интерпретировал многие события через призму интересов политической конъюнктуры.

С. Сулейманова отмечает, что «Джар салнамеси» написано суровым лаконичным языком, без приукрашивания и апологетики. Многие события, например красочно описанная в сочинениях восточных авторов битва, в которой был убит брат Надир-шаха (Ибрагим-хан), в «Джар сал-намеси» констатируются в краткой форме без бравады и пафоса (Сулейманова, 2009). Мы, в свою очередь, выделяли и характеристику экономической жизни региона, в частности «один татар кукурузы стоит 8 алтунов (золото), один татар пшеницы стоит 12 золотых» (Халаев, 2011).

Прежде чем перейти к раскрытию основной темы статьи, необходимо отметить, что вопросы политического развития Восточного Закавказья рассматриваемого периода мы сознательно обходим, поскольку они получили достаточное освещение в исторической литературе. Однако нужно сказать, что то время является судьбоносным периодом не только для социальнополитических институтов Закавказья, в частности Джаро-Белокана. Этот этап характеризуется активизацией кавказской политики Персии и Османской империи. В их противостояние за овладение Закавказьем включилось Российское государство, которое проявляло большой интерес к Кавказу. Оценивая упомянутые источники, укажем, что они содержат интересные сведения, которые при проведении историко-сравнительного анализа отчасти совпадают со сведениями грузинских и русскоязычных авторов.

В этом плане первое, что привлекает в описаниях Бедреддинзаде Али-бея, – это обстоятельное описание положения Восточного Закавказья, характеризующее отношения между закавказскими правителями. Автор отмечает следующее: царь Вахтанг и грузинские правители, поняв, что долго им не устоять перед горцами, обсудили этот вопрос и попросили пощады. Горцы пощадили их, и вплоть до 1722 г. между ними воцарились спокойствие, безопасность. Каждый год грузины приглашали к себе их владетелей, оказывали им почести, «дарили ткани и товары, драгоценные изделия, много красивых одежд»1. Офицер царской армии А.А. Неверовский по этому поводу писал: «Пользуясь удобным выходом на плодородные равнины через землю своих единоплеменников, джарцев, лезгины производили беспрестанные набеги и вселили к себе такой страх и уважение, что соседи вынуждены были их нанимать для защиты границ от покушений их же соотечественников»2, а грузины, прославившиеся стрелками и отважными воинами, не устояли перед их силой. Эти же события автор «Джар салнамеси» описывает кратко, в общих чертах, хотя и подтверждая слова Бедреддинзаде Али-бея. В частности, он отмечает: «Вахтанг VI, услышав о походе русских войск, возрадовался, что настал час спасения христиан»3.

Автор «Джар салнамеси» более подробно останавливается на событиях, а точнее – анти-иранских восстаниях, начала XVIII в. в Закавказье. Он считает, что восстание широко развернулось после похода кахетинского царя: «Царь Кахетии Давид (он же Имам Кули-хан) совершал рейд против Джара и Талы и был перебит с помощью Бога. После неудачного похода Имама Кули-хана джаро-белоканцы подняли восстание, к которому примкнули жители соседних Шеки, Ширвана и даже самой Гянджи»4.

Автор «Каиме» связывает эти события с социально-экономической обстановкой в Персидском государстве. Он отмечает, что в то время, когда шах был беспомощен, горцы из разных деревень западной части Аджемской страны не раз совершали походы на Тифлис и Гянджу. Они сжигали дома местных жителей, уводили их имущество и детей5. Бедреддинзаде Али-бей также подробно освещает политические планы московского двора в отношении к Северо-Восточного Кавказа и провинций Закавказья. Описывая Персидский поход Петра I в 1722 г., он отмечает, что они прибыли в крепость Хешдархан, оттуда к порту Демиркапу (Дарубанд). На дарубандской стороне находится также крепость Бадку, где имеется белая и черная нефть. Возле крепости существуют пристани и порты6. По мнению автора «Каиме», на пути к Дербенту Петру I пришлось преодолеть сопротивление султана Махмуда и уцмия Каракайтага Ахмад-хана. Последний, собрав до 16 тысяч человек, решился противостоять походу Петра Великого. Бедреддинзаде Али-бей разъясняет и причину Прикаспийского похода царя. Он отмечает, что поводом к выступлению на западный берег Прикаспия послужили действия Казикумухского хана Сурхая и Хаджи Давуда и убийство русских купцов в Шемахе: «В 1132 г., в пятнадцатый день месяца Раджаб <1720 г.>, повстанцы зашли в город Шемаху и арестовали правителя области Гусейн-хана, убили его родственников, ограбили постоялые дворы, караван-сараи, базары, дома, дворцы, имущество торговцев»7.

В «Каиме» сообщается, что «Тарковский шамхал Адиль Гирей отправился к берегу Хазарского моря для встречи и вступления в сражение с русскими войсками»8. Примечательно, что упомянутый А.А. Неверовский, описывая встречу Петра I с шамхалом Тарковским, отмечает: «Потомок Сухрай-Мирзы… подтвердил свою покорность России. <…> Он прислал подводы (арбы) для поднятия тяжестей, скота для продовольствия войск и три персидских лошади, из коих одна была оседлана окованным в серебро седлом. Император не отверг услугу Адиль Гирея и подтвердил все его права и имущество»9. Обращает на себя внимание сообщение Бедреддинзаде Али бея о том, что Адиль Гирей отправился к берегу моря для встречи и вступления в сражение с русскими войском. Однако общеизвестно, что Гирей в период похода Петра I был с ним в союзе.

«Джар салнамеси» также освещает события 20–30-х гг. XVIII в. В нем немало страниц, посвященных описанию неоднократных походов войск Надир-шаха Афшара и его брата Ибрагим-хана, назначенного наместником в Закавказье. В тексте также отражены совместные действия горцев Джаро-Белокана, Тала, Дагестана и соседних областей против захватчиков. Здесь следует отметить, что Надир Афшар, воспользовавшись поддержкой населения, сверг шаха Тахма-сиба II и объявил шахом его сына Аббаса III, а в 1736 г. провозгласил шахом себя. В середине 30-х гг. XVIII в. Надир-шах отправил на имя грузинского католикоса письмо, где говорил о мерах по наказанию джаро-белоканцев. Зимой 1734–1735 гг. Надир-шах Афшар вторгся в пределы Джаро-Белокан. Он послал против джаро-белоканцев правителя Шемахи Мухаммада Кули-хана, а его войска переправились через Алазань, остановились выше селения Алиабад и вместе с артиллерией засели в укрепленном окопами лагере. Используя переговоры как прикрытие, персидские войска заняли селение Тала. Силы персидских войск в несколько раз превосходили количество местного боеспособного населения и постоянно пополнялись. В «Джар салнамеси» от-мечается1, что семьи джарцев в это время находились в течение 25 дней в так называемом Верхнем селе – Голода2.

В конце 30-х гг. XVIII столетия Ибрагим-хан двинулся на Джар и прибыл в местность Ках. В «Джар салнамеси» рассказывается, что по приказу Ибрагим-хана его войска стали возводить мощные укрепления и крепость, окруженную окопами. По прошествии некоторого времени войска двинулась в селение Голода. Ибрагим-хан приказал ширванским грузинским войскам во главе с Ханжаном и Мухаммадом Кули-ханом отправиться в горы, взять под контроль ведущие туда дороги. На следующий день Ибрагим-хан направил воинов к жилищам джарцев. У подножия Эров-сирта в схватке с джарцами Ибрагим-хан был убит3. Надир-шах находился в то время далеко от Джаро-Белокан, но, получив весть о новых антииранских восстаниях, распорядился немедленно выслать карательные отряды для их подавления.

В феврале 1741 г. он организовал поход на Джар: «Кизилбаши сожгли дома в Катехе, Джаре, Тала, Чардахе, разрушили крепости, ограбили все имущество местного населения, вырубили их фруктовые деревья и виноградники»4. Походы отражены в эпическом памятнике, где воспевается совместная борьба джаро-белоканцев и народов Дагестана против войск Надир-шаха:

Мы же голодинцев добром помянем,

Надир-шах предал их огню и праху,

Известковые стены домов развеял.

Скрылись горцы, очаги бросив,

В Джары ворвались враги внезапно5.

Однако ушедшие в горы джарцы участвовали с горцами Дагестана в походах против Надира, который, в свою очередь, планировал совершить давно задуманный поход в Дагестан, чтобы искоренить все восстания, лишив их источника сил. Тем не менее поражение в Андалале стало роковым для государства Надир-шаха.

Автор «Джар салнамеси» уделяет большое внимание и политическому взаимодействию османского двора с закавказскими ханствами. Османская Турция, считавшая себя покровителем мусульманских стран суннитского толка, также пыталась упрочить свое влияние в регионе. Турки, учитывая религиозные интересы населения, старались расширить владения вплоть до берегов Каспия и тем самым установить свое господство в Восточном Закавказье. И.П. Петрушевский отмечает, что «турки и персы стремились заручиться союзом с Джаром» (1934).

О желании турецких правителей привлечь джаро-белоканских старшин под религиозными лозунгами на свою сторону свидетельствуют документы из Закатальского краеведческого музея. В частности, в письме, написанном на имя джаро-белоканских старшин чилдырским правителем Сулейман-пашой, наместником османского султана в Грузии, говорится: «Необходима ваша помощь для нас и исламской общины. Ради Аллаха сражайтесь истинным сражением. Да будет мир тому, кто на истинном пути» (Сулейманова, 1997; Халаев, 2012). Однако этот призыв не нашел должного отклика у джаро-белоканцев.

При оценке внешнеполитической ориентации джаро-белоканская элита исходила из конкретной исторической обстановки. По информации автора «Джар салнамеси», в начале месяца скорпиона джарцы с союзниками осаждали крепость Чинних (Джиних). Однако на нее двинулся царь Тахмураз и триста османов. Утром с южной стороны крепости состоялось сражение, «с Божьей помощью грузины и османы были обращены в бегство»6. Сведения «Джар салнамеси» не вызывают сомнения, поскольку такого рода данные содержатся и в исследованиях И.-Г. Гербера: «Джары <…> податей никому не платят… Турки, которые Грузиею владеют, трудились всякими мерами сию землю от таких нападков защищать и джаров от того удержать, искали ласканием и стращанием их в послушание привести, ибо то силою учинить весьма трудно будет; только джары тайно и явно туркам противятся и хотят себя содержать при прежнем их вольном житие»1.

Российские авторы XIX в. также отмечают, что джаро-белоканцы, как и другие закавказские народы, вели борьбу с иноземцами. А.И. фон Плотто в связи с этим отмечал: «Во время владычества в Грузии турок джарские лезгины подпали тоже под верховную их власть, и непосредственно, как и вся Кахетия, подчинились турецкому паше Сари-Мустафе… <…> …особенной его заботливостью было распространение в крае мусульманства. У него был миссионер… который поселился в Джарах, женился, завелся хозяйством»2 (1870: 8).

Таким образом, анализируемые источники представляют интерес во многих отношениях. Во-первых, они написаны авторами-современниками, являются продуктами своей эпохи и как таковые не только предоставляют информацию об исторических фактах, но и сами выступают историческими фактами. Во-вторых, благодаря в том числе сведениям этих публикаций мы имеем возможность анализировать и раскрывать глубинные сущности событий прошлого, что позволяет воссоздавать историческую картину в Восточном Закавказье.