Социально-психологические особенности жертв террористических актов

E. N. Lisova

Voronezh State University, Voronezh, Russia

SOCIO-PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICSOF VICTIMS OF TERRORIST ACTS

Lisova Ekaterina Nikolaevna – Candidate of Psychological Sciences, Lecturer at the Department of General and Social Psychology.

Вопросам террористической виктимности особое внимание начали уделять лишь последние пятьдесят лет [25]. В большей мере террористическая виктимность раскрыта в логике личностно-психологических особенностей (К. В. Вишневицкий, П. А. Кабанов, С. И. Кор-сун, М. В. Логинова, И. В. Макарова, Л. Г. Почебут, Ж. Ц. Цуциева, D. Canetti-Nisim, M. P. García-Vera , G. Mesch, A. Pedahzur, J. Sanz, A. P. Schmid, M. Slone, A. Shosbani) [1; 7; 9; 12; 13; 16; 20; 21; 22; 24; 25], хотя отдельные разработки касаются и социально-психологиче-

ских характеристик жертв террористических актов (Ф. Н. Ильясов, Е. Н. Лисова, Т. В. Муси-енко, Н. С. Седых, Т. Н. Федорова, A. Yu. Kipiani, M. V. Potapov) [5; 11; 15; 17; 23].

Анализ социально-психологических особенностей жертв террористических актов вписывается: а) в рассмотрение виктимности как процесса взаимодействия личности (группы) с социумом, как социально-психологической девиации; б) в разную степень предрасположенности социальных категорий общества к тому, чтобы стать жертвами терроризма [18], в то, что у любой группы есть «фон виктимности» [1], а психологическая работа с жертвами терактов требует учета культурной принадлежности этих жертв [11]; в) в представления о том, что, по сути, жертвой современного терроризма является общество в целом [19], даже при отсутствии непосредственного взаимодействия с террористами виктимизация наступает в силу опосредованного воздействия с помощью средств массовой информации [8; 10].

• Е.    П. Ищенко и Д. В. Алымов резонно замечают, что «число психологических жертв теракта всегда во много раз превышает число физических жертв» [6, с. 542]. При этом именно вторичные жертвы, как полагает A. P. Schmid, являются основной целью террористов [25].

Дж. Гольденберг, Дж. Т. Пишчжински, С. Соломон развивают положения теории управления страхом смерти (Terror Management Theory), раскрывающие психологические последствия терроризма для общества. Они заключаются в переживании страха и ужаса – у непосредственных жертв – вследствие постоянного возвращения к воспоминаниям о травмирующем опыте, а у свидетелей – из-за отсутствия информации; а также в панике, в агрессии, в легитимизации насилия [2, с. 321–325]. В. А. Соснин и Т. А. Нестик обращают внимание на то, что посттравматические расстройства на групповом уровне «создают известные “аберрации” общественного сознания и психологической атмосферы в обществе, которые оказывают дезорганизующее влияние на все сферы общественной жизни» [19, с. 179]. Имеется массовое беспокойство и проявление нередко психических и психосоматических симптомов. При этом, как свидетельствуют данные А. А. Мокиной, «люди склонны давать негативные характеристики такому явлению, как “террористическая угроза”, снабжая его следующей смысловой нагрузкой: “вероятность стать жертвой любому человеку в любом месте, сопряженное с состоянием ужаса, страха, отчаяния”» [14, с. 326].

Помимо панических настроений, массового ужаса, толерантности к насилию, в качестве еще одной социально-психологической особенности группы как жертвы терроризма может рассматриваться ее сплоченность в противодействии ему. A. P. Schmid отмечает, что только «сплоченная инклюзивная община, которая заботится о терроризме, менее подвержена терроризму» [25, с. 17].

Иной уровень анализа раскрывается при переходе от межгруппового к межличностному уровню виктимности. Общая теория виктимологии отражает такие социальнопсихологические особенности, как предрасполагающие к виктимизации факторы: маргинальность, социальная незрелость, конфликтность [3]. На предрасположенность стать жертвой террориста могут влиять социальный статус, семейное положение [21]. В то же время жертвы отличаются разной степенью непосредственности причиненного им психологического вреда и даже включают самих террористов. Виктимность жертв терроризма в отличие от виктимности террористов, как полагает М. В. Логинова, является конструктивной, поскольку защищает существующую социальную систему [12]. Однако, учитывая, что заложники иногда примыкают к террористам, полагаем, что она может быть все же как конструктивной, так и деструктивной.

По мнению Е. П. Ищенко и Д. В. Алымова, в научной литературе существует однобокое рассмотрение жертв терактов, исключающее из анализа отношения жертв и террористов. Ведь выбор жертв нередко ведется в зависимости от их половозрастных, профессиональных, национальных, социально-ролевых и социально-перцептивных характеристик [6].

Существуют также данные о том, что в ситуации захвата заложников исходно интенсивность общения и взаимодействия жертв низка до тех пор, пока ситуация отрицается, затем активность повышается, она может отличаться нетипичностью для человека, излишней аффективностью, что сопровождает ролевую дифференциацию, а также дезинтегрирующие и интегрирующие процессы в группе [2].

В зависимости от вклада в террористическую деятельность, то есть исходя из интересов и целей взаимодействия с террористами, проявляются нейтральное или сочувствующее отношение, правомерная или неправомерная активность [13]. Странная привязанность между жертвой теракта и террористом, отражающая социально-психологическую составляющую стокгольмского синдрома [16], представляет собой как раз крайний вариант сочувствия и неправомерной активности.

С другой стороны, вред, наносимый межличностным отношениям, выступает одним из аспектов виктимности [4], то есть последствием процесса виктимизации в том числе в результате террористических действий. Так, повышение внутрисемейной напряженности, конфликтности в отношениях вплоть до развода было зафиксировано в результате исследования жертв терактов, проведенного Н. С. Седых [17]. У жертв террористических действий, по данным Ж. Ч. Цуциевой, имеются нарушения на социальном и межличностном уровнях индивидуальности. Исследователем зафиксированы повышение агрессивности и усугубление социально-психологической адаптации [20].

На основании вышеизложенного можно выделить следующие социально-психологические особенности жертв террористических актов: 1) на межгрупповом уровне взаимодействия террористов и общества и его групп – массовые состояния (ужас, паника), толерантность к насилию, сплоченность в противодействии терроризму; 2) на межличностном уровне взаимодействия террористов и жертв террористических актов – межличностная агрессивность, конфликтность и социальная дезадаптированность.

Эти особенности имеют преимущественно деструктивный характер. Вкупе с обозначенными нами в предыдущих исследованиях культурно-специфическими особенностями террористической виктимности (степень устойчивости, предрасполагающие национальнохарактерологические особенности и мотивационное обоснование проявления [11]), на которые накладываются приобретенные в конкретных условиях общественного функционирования социально-типичные (сформированные межгрупповым взаимодействием) и социальноиндивидуальные (сформированные межличностным взаимодействием) особенности, они закрепляют определенную степень виктимизации субъекта (общества, группы, личности).