Социокультурная модернизация: теоретико-методологическая концептуализация феномена в региональном срезе

Современные тенденции социально-экономического развития Российской Федерации демонстрируют наличие неоднозначных и разноплановых сценариев будущего социокультурного пространства регионов. Актуальность исследования социокультурной модернизации остается высокой в связи с тем, что модернизационные проекты и стратегии устойчивого развития России по всем направлениям часто подвергаются изменениям со стороны как органов государственной власти, так и научного сообщества. В условиях низкого уровня реализации основных идей и положений данных программ анализ процесса модернизации приобретает особую важность. Кроме того, усиливается цифровизация всех сфер общественной жизни. М.В. Евдокимова отмечает ее всестороннее присутствие в системе образования, обнаруживаемое через развертывание дополнительного функционала сайтов образовательных учреждений, активное использование электронных платформ, библиотек и онлайн-курсов в образовательном процессе [2, с. 73].

Модернизация – явление сложное и многогранное. Множественность подходов к определению данного феномена лишь подтверждает разносторонность и многоплановость этого процесса. Целью статьи выступают анализ и попытка систематизации современных теоретико-методологических подходов к толкованию социокультурной модернизации как одного из аспектов всеобщей глобальной модернизации.

Под модернизацией в науке принято понимать сложное сочетание взаимосвязанных и взаимозависимых трансформаций в экономической, политической, социальной и культурной сферах в западных странах в период с XVI по XX в. Активная разработка теорий модернизации началась в 1950–60-е гг. и была связана с такими именами, как Т. Парсонс, У. Ростоу, Д. Белл, для которых модернизация выступала целостным процессом, охватывающим все сферы социума и приводящим к его к развитию путем перехода от низших стадий к высшим. Т. Парсонс, используя структуру «паттернов переменных» социальных действий, выявил стратегии поведения индивидов, которые позволяют добиваться успеха в обществе модерна. Ученый представлял общественную систему в виде четырех подсистем и для каждой из них определял «модернизационные» паттерны поведения. Сама модернизация общества (от первобытного к современному) наступает, когда происходит комплексное развитие подсистем, отражающееся в изменениях символического порядка [3].

Экономист У. Ростоу в концепции стадий экономического роста объяснял модернизацию общества через трансформацию характера экономических отношений. Он выделял шесть этапов, переход между которыми осуществляется за счет технического прогресса, приводящего к изменениям в отраслевой структуре экономической деятельности, структуре потребления, доле сельского хозяйства, промышленности и сферы услуг в макроэкономических показателях [4]. Развивали данную модернизационную линию Д. Белл [5] и Э. Тоффлер [6], придерживавшиеся концепции «постиндустриального общества». Они выделяли три исторических типа общества: до-индустриальное, индустриальное и постиндустриальное. Критерием транзита становятся накопленные знания, запускающие прогресс во всех областях общественной жизни, причем экономика не обязательно является акселератором этого процесса.

В 1990-е гг. акцент исследования модернизации сместился в сторону рационального ее понимания на уровне индивидуального сознания. Английский социолог Э. Гидденс отмечает усложнение процесса самоидентификации индивида в современном обществе модерна, которое возникает вследствие игнорирования социокультурного наследия прошлого. В прошлом общества использовали сложную систему традиций, обычаев и морали, которая позволяла поддерживать равновесие и устойчивость социальных отношений и помогала человеку найти комфортное место в ней. Современному социуму свойственны отказ от подобных рамок, появление открытого мира прав и свобод, в котором индивид сам создает, поддерживает и воспроизводит собственную идентичность, таким образом и модернизация выступает индивидуальным выбором [7]. З. Бауман концепцией «текучей современности» также указывает на то, что модернизация становится слишком многогранным и быстро меняющимся процессом, что в значительной степени усложняет адаптацию человека к новым условиям и создает проблему «дрейфа идентичности» [8]. Высокая степень общественной динамики, прозрачные границы для коммуникации и перемещения, открытая информационная среда приводят к тому, что западная культура начинает активно транслировать и навязывать ценности массовой культуры и массового потребления всему миру. Дж. Ритцер применяет для обозначения подобного социокультурного сдвига термин «макдональдизация», когда механизмы индустриального социума (конвейер, бюрократия) используются для того, чтобы оказывать более эффективное и контролируемое влияние на постиндустриальное общество [9].

Другим направлением развития модернизационных теорий стал критический анализ концепции социокультурной модернизации как универсального проекта. Отечественный исследователь А.Ш. Жвитиашвили обозначил совокупность подобных теорий как неизоморфную модель модернизации, которая включает в себя теории множественности модерна, возникшие как реакция на «явный или скрытый западноцентризм в понимании модернизации» [10, с. 25]. Представители данной модели проводят различия модернизации и вестернизации как в теоретическом плане, так и на уровне практической реализации. Ш. Эйзенштадт использовал концепт множественной современности, основной посыл которого состоит в том, что вместо создания универсальной модели общественного развития социокультурная модернизация привела к возникновению широкого круга цивилизаций и моделей социокультурного развития. Модернизация как феномен западной культуры в социумах стран третьего мира развивается особенным путем, в условиях «структурной дуальности» между новациями модерна и локальными традициями [11]. А. Турен отмечал, что в части незападных обществ модернизация принимает формы «антимодернизации» и «контрмодернизации» по отношению к западным цивилизации и культуре [12]. Поэтому то, что западными исследователями может трактоваться как стагнация, застой или регресс, на самом деле является развитием и прогрессом в логике незападной культуры или цивилизации.

Модернизационные исследования в современной отечественной науке отталкиваются от классических западных моделей и синкретично опираются как на универсалистские модели, так и на специфику России и ее регионов. Наиболее точное определение рассматриваемого феномена, на наш взгляд, дано Н.Е. Тихоновой, которая трактует модернизацию в неомодернизаци-онном понимании: «протекающий в разнообразных формах с учетом особенностей национальных культур и исторического опыта народов процесс, благодаря которому традиционные общества достигают состояния модерна посредством экономической, политической, социальной, культурной, демографической и социокультурной модернизации» [13, с. 25]. Социокультурную модернизацию, в свою очередь, она трактует как «формирование новых нормативно-ценностных систем и смыслов, поведенческих паттернов, а также рационального типа мышления и внутреннего локус-контроля, что и создает базу для формирования и успешного функционирования новых социальных институтов» [14, с. 25].

О необходимости комплексного подхода к пониманию модернизации пишут также Н.И. Лапин и Л.А. Беляева. Они считают, что современная модернизация имеет не только индустриальную и информационную составляющие, но и социокультурную, более того, «возникает новое качество российского общества – его социокультурная модернизированность в составе европейско-российского мегарегиона» [15]. Особое значение социокультурных факторов отмечает И.П. Скворцов, полагающий, что они позволяют формировать консенсус между акторами и субъектами модернизации путем выбора механизмов и технологий социальной и культурной политики [16, с. 22]. С данной позицией коррелируют выводы А.А. Шабуновой и М.А. Ласточкиной: модернизационные сдвиги в регионах России должны быть направлены в сторону «улучшения человеческого потенциала и повышения социокультурной компоненты развития общества» [17, с. 81].

Региональному аспекту социокультурной модернизации в ее политическом проявлении уделяет внимание М.О. Омаров. Он настаивает на том, что в регионах России она должна проводиться с учетом четырех факторов. Первым из них выступает необходимость радикальных преобразований, в первую очередь в политической и экономической сферах, связанная с расширением прав и свобод граждан. Второй фактор – усвоение опыта и практик преуспевающих государств в проводимых модернизационных реформах. Третий фактор – это сохранение самобытности при встраивании в глобализационное сообщество, которое достигается за счет четвертого фактора: максимизации использования собственного культурного потенциала [18, с. 187].

А.П. Никитин обращает внимание на то, что в политической повестке модернизацию часто трактуют исключительно с экономических позиций, поэтому ее социокультурные эффекты не всегда очевидны. Исследователь приходит к неутешительному выводу: «специфика отечественной модернизации состоит в том, что она оказалась преждевременной, а может быть, и совсем чуждой с точки зрения становления собственных культурных предпосылок» [19, с. 77].

Значимость культуры и духовно-нравственных ценностей в модернизации российской экономики и общества отмечают А.Г. Антипьев и К.А. Антипьев. По их мнению, «современный кризис при всей значимости экономического, политического и субъективного факторов не может быть обусловлен только ими. Первопричины лежат глубже. Они кроются в социокультуре, в деформированной системе духовно-нравственных ценностей» [20, с. 127].

На проблему нивелирования значения социокультурных аспектов модернизации указывает также И.А. Поплавская. В статье «Социокультурная модернизация как условие реализации инновационных замыслов» отмечается, что разработка программ развития нашей страны и попытка их реализации осуществляются государственными структурами исходя из представления модернизации как процесса технико-экономического, при этом «из поля зрения ускользает весь спектр социокультурных компонентов модернизации, связанных со спецификой инновационных процессов в различных социокультурных средах, реакцией этих сред на динамику модернизации» [21, с. 76]. По мнению этого автора, трудности и причины неэффективности модернизации в России детерминированы не только экономическими, политическими, геополитическими, ситуативными и другими видимыми причинами, но и латентным фактором – менталитетом, который незаслуженно остается за фокусом внимания государственных деятелей. И.А. Поплавская считает, что «российский национальный менталитет определяет действия власти лишь в том смысле, что предоставляет ей почти абсолютную свободу действия, позволяя опираться на молчаливое, согласное большинство» [22, с. 77].

Значимость ценностных установок в процессе модернизации отмечают В.Г. Немировский и А.В. Немировская. Согласно исследованиям динамики ценностных изменений, проводимым в последние десятилетия, в большинстве стран акцент смещается в сторону секулярно-рациональных ценностей и ценностей самовыражения. Однако авторы обращают внимание на то, что Россия относится к числу государств, где выражены традиционные ценности, что создает неблагоприятные условия для эффективной реализации модернизации. Кроме того, ученые отмечают, что в России она осложняется финансово-экономической ситуацией [23, с. 90–91]. Н.И. Лапин, наряду с другими проблемами модернизации, выделяет специфическую для нашей страны проблему – различие, порой колоссальное, в уровне и качестве жизни населения разных регионов, а также граждан России и жителей развитых государств [24].

Подобные мнения о том, что устоявшаяся система ценностей и ценностных ориентаций россиян препятствует модернизации, в условиях современной социокультурной обстановки подвергаются критическому переосмыслению. Такие черты, как индивидуализм, интерес к работе, творческое начало и значимость призвания, в полной мере способствуют модернизационным процессам. Например, результаты исследований Ю.М. Аксютина в Южно-Сибирском регионе свидетельствуют о том, что мировоззренческого конфликта между традиционалистами и модернистами не существует, а системы ценностей жителей регионов постсоветской России функционируют в «симбиозе» [25, с. 102]. Социокультурная модернизация в Южной Сибири связана с рядом особенностей, которые формируют специфическое поле взаимоотношений между представителями различных социальных групп. Социокультурное единство региона основывается на исторической и культурной близости титульных этносов – алтайцев, тувинцев и хакасов. Степень модернизированности республик связана с соотношением титульного и русского населения, проживающего в регионе. Традиционализм сохраняет наиболее сильные позиции в Республике Тыва, где, согласно Всероссийской переписи населения 2010 г., проживают 80,96 % тувинцев и 16,05 % русских. В Республике Алтай зарегистрировано 33,9 % алтайцев и 56,6 % русских, а в Республике Хакасия – только 12,1 % хакасов и 81,7 % русских, здесь отмечается более высокая значимость модернизационных ценностей и установок [26]. Таким образом, увеличение доли русского населения выступает фактором интенсификации социокультурной модернизации для полиэтничных субъектов РФ. Тем не менее, как отмечено нами ранее [27], важной особенностью модернизации становятся миграционные процессы, в которые вовлечены республики региона. Внешняя миграция из стран Центральной Азии и Китая создает экономическую и религиозную динамику для местного населения, а внутренняя миграция способствует притоку новых идей и смыслов, которые привозят с собой люди с западных границ России.

Анализ обозначенных в данной исследовательской работе концепций и теорий социокультурной модернизации позволяет сделать вывод, что в современном отечественном общественно-политическом дискурсе нет однозначного мнения по поводу их имплементации в федеральную и региональную повестку. Классические западные теории модернизации, в основе которых лежит модернизация экономики, теряют актуальность в современной ситуации, требующей большего внимания к социальным и культурным сторонам вопроса. Модернизационные преобразования, ориентированные на западные образцы, проводились и продолжают проводиться без учета региональных особенностей социокультурного пространства, специфики локальных этнических культур и традиций социально-экономической жизни местного населения. Решение сложившихся противоречий представляется возможным путем согласования ценностных и мировоззренческих установок, особенностей культуры и менталитета, а также улучшения социально-экономического самочувствия основных акторов социокультурного пространства регионов России.

Ссылки и примечания: