Социокультурная природа семьи и родительства

Феномен родительства существовал всегда. В основе природы родительства лежит потребность человека иметь детей. Однако однозначно определить, какой фактор лежит в основе этой потребности, сложно. Именно поэтому данный феномен рассматривается с биологической и психологической точек зрения. Родительство в качестве социаль-

АСРИЕВА СНЕЖАНА ВЯЧЕСЛАВОВНА — преподаватель кафедры социально-культурной деятельности, аспирант кафедры теория, методика и организация социально-культурной деятельности Смоленского государственного института искусств

ASRIEVA SNEZHANA VIACHESLAVOVNA — teacher of Department of social and cultural activities, doctoral student the Department of theory, methodology and organization of social and cultural activities, Smolensk State Institute of Arts

ного института требует характеристики материнства и отцовства — как двух его составляющих. Кроме того, следует отметить, что оно имеет органические предпосылки и культурно-историческую природу, что не всегда учитывается в публикациях на данную тему [1, c. 177].

Однако родительство в первую очередь необходимо рассматривать с природно-биологических позиций, и здесь оно представляется формой самореализации родителей, данной от природы. На этой основе складываются первичные биологические отношения системы «родители — ребёнок», которые определяются кровным родством. Это, безусловно, связано с выполнением родителями своей репродуктивной функции, но является в то же время основой для юридического установления родительства.

Кроме того, родительство имеет глубокие социологические предпосылки. Оно предстаёт в человеческой культуре как сформированный в процессе исторического развития общества социальный заказ, который, по сути, есть опосредованная деятельность, определённые отношения между людьми, формирующие вполне конкретное социальное пространство.

Следовательно, как социокультурный феномен родительство удовлетворяет социальную потребность — стремление личности к самореализации и воплощению себя в потомстве, в отношениях преемственности [5, c. 108].

Именно исходя из этого, при рассмотрении родительства как социокультурного феномена некоторые российские учёные (Е. Г. Смирнова, О. А. Карабанова, В. С. Садовская, Т. В. Христидис) обращают внимание на то, что родительство, как особая деятельность, является социально предписанной, опосредованной культурным опытом, традициями и общественно значимой деятельностью [см.: 7, c. 118; 8, c.1 07]. Вместе с тем А. А. Абрамов обращает ещё внимание и на то, что структура мотивации родительства определяется различной ценностью ребёнка в семье.

Данное положение несколько расширяет проблему в пространстве аксиологии.

Сегодня многие западные исследователи считают, что в истории развития взглядов на феномен родительства можно выделить две эпохи — до XVIII века и после него.

Французский историк и демограф Филипп Арьес пришёл к выводу, что материнство и связанный с ним феномен детства (то, как мы их понимаем сегодня) возникли в странах Запада где-то в середине XVIII века. В его трудах обращается внимание на то, что осмысление социальной роли ребёнка появляется тогда, когда семейное производство заменяется капиталистическим, а отнюдь не в момент наивысшей ценности детей для общества и семьи. Причём этот процесс заходит столь далеко, что разрушает ценность детей и ребёнка [9, c. 66]. Иными словами, в Европе период до середины XVIII века определяется как «период материнского безразличия» (Э. Бадинтер). Это связывается с социальным развитием, когда богатые имели возможность «тешиться» с детьми, в то время как бедные и в последующие десятилетия продолжали «страдать от отсутствия положительных эмоциональных связей» [6, c. .93].

Большую роль в становлении феномена материнства сыграла книга Ж.-Ж. Руссо «Эмиль, или О воспитании» (1792). Именно благодаря этой работе материнская любовь превращается в признанную педагогикокультурную ценность.

Изменения модели детско-родительских отношений во многом связаны с идеями М. Мид о последовательной смене культур: постфигуративной, кофигуративной, пре-фигуративной. В одном случае дети учатся у предшественников, в другом у сверстников, в последнем случае взрослые учатся у своих же детей [3, c. 144].

Во второй половине XX века наметилась тенденция перехода человечества к постпре-фигуративной культуре, которая подразумевает иные формы взаимоотношений детей и взрослых.

Эти идеи о принятии другого человека как личности, обладающей собственной ценностью, развивает гуманистическая психология. Она позволяет обосновать главную мысль: об отношении к ребёнку взрослого как о «заботе, но заботе не собственнической» (К. Роджерс).

Распад нуклеарной семьи, по мнению Р. Шпица, является одним из важнейших факторов изменения детско-родительских отношений. Во-первых, это связывается с ослаблением патриархальных авторитетов в результате распространения протестантизма. Во-вторых, — с развитием индустриальной промышленности, что привело к ухудшению связей матерей и детей. Именно это и стало условием для распада традиционной западной семьи [2, c. 143].

Таким образом, с XVIII века в западных странах под влиянием индустриализации и промышленного производства произошёл переход ряда функций семьи к другим социальным институтам. Эта смена функций превратила семью в хозяйственно-потребительскую ячейку, где каждый из её членов вовлекается в некую деятельность, в процессе осуществления которой семейные связи утрачивают своё прежнее значение. Данное положение в каком-то смысле является итоговым и продолжается в современных реалиях.

Изучение такого феномена, как институт родительства, в историческом контексте позволяет говорить о том, что в начале развития общества индивидуальное родительство не существовало как таковое. Уход за детьми, их воспитание, подготовка к жизни были прерогативой общины. В период феодализма распространился феномен «вос-питательство», то есть обычай обязательного воспитания детей вне семьи. Это было характерно для знати.

Традиционная семья в России, например, являлась основным транслятором культурных и семейных ценностей, норм поведения и мировосприятия. Она имела своё прошлое, свою историю, обеспечивала порядок и развитие будущих поколений.

Существенным отличием русской культурной модели семьи от организации семейнобрачных отношений в западной культуре был приоритет женского (материнского) начала. Как свидетельствуют исследования, особенностью развития традиционной русской семьи был патриархат, однако, как отмечают учёные, его всё же нельзя в полной мере назвать классическим. Это связано с тем, что приоритетными чертами в нём выступали материнство и семья.

В связи с этим среди учёных существует две точки зрения. И. С. Кон утверждает, что русские жёны и матери до революции были сильными, уверенными в себе личностями. Другой точки зрения придерживается С. М. Шпилевский. Он полагает, что в славянской патриархальной семье отец-муж не имел полных прав, община ограничивала власть главы семьи. Но все дети и обвенчанная с ним женщина были его собственностью [2, c. 27—28].

Отметим, что первая и вторая точка зрения, по сути, не противоречат друг другу. Да, как убеждает исторический опыт, в русской семье женщина была способна и коня на скаку остановить, и в г орящую избу войти. Но вместе с тем она не имела избирательного права и была подчинена мужчине.

Таким образом, на протяжении длительного исторического периода семья имела патриархальный характер. Признаками такой семьи являются чёткое ролевое распределение в семье между супругами и детьми при доминирующей роли мужчины, экономическая зависимость жены и детей от мужа — главы семьи, двойной стандарт в отношении женщин: подчинение её сексуальности репродуктивным функциям и отрицание её как таковой. Эти черты традиционной семьи характерны для разных народов. И именно в традиционной патриархальной семье появилась индивидуальная потребность в детях. Здесь — чем больше детей, тем шире возможность семьи в производстве и взаимной материальной поддержке поколений семьи.

Любая культура успешно развивается благодаря не только изменениям, но и преем- ственности, взаимосвязи между всеми её ценностными элементами.

Революция в 1917 году и Гражданская война в России во многом разрушили ценности патриархальной семьи. Отмена частной собственности и новая политическая система привели к разрыву между поколениями. Идея «многопоколенной семьи», целомудренность, уважение к отцу и матери, подготовка молодого поколения к семейной жизни, которые так ценились в российском менталитете, во многом были утрачены или лишь декларировались.

В семейной модели советского общества ещё больше укрепился институт материнской семьи. Это находило своё отражение в Конституции, принимавшейся в разные годы, и своё развитие в семейном законодательстве. Главная роль не только в воспроизводстве, но и в воспитании детей отводилась матери, что не способствовало развитию отцовства как самостоятельного феномена в жизни семьи.

В советской семье процветал культ матери, что, в принципе, соответствовало её институциональной природе. В то же время институт отцовства в структуре семейных ролей и отношений оставался недоразвитым. Отец в большинстве случаев был оторван от семейно-бытовых проблем и опосредованно участвовал в системе воспитательных и иных отношений с детьми. Трансформация общества, произошедшая в 1990-е годы, привела к тому, что в большинстве постсовет-