Социокультурные аспекты современных идентификационных процессов

DOI:

Цитирование. Листвина Е. В., Орлов М. О., Рязанов А. В. Социокультурные аспекты современных идентификационных процессов // Logos et Praxis. – 2023. – Т. 22, № 4. – С. 188–193. – DOI: 10.15688/

Настоящий период современного развития общества характеризуется интересными изменениями в различных областях его существования. Социум сталкивается с качественными трансформациями, которые требуют теоретического анализа, так как влияние этих трансформаций оказывается масштабным, и их результаты могут оказывать и оказывают серьезное воздействие на сообщество в целом, на социальные группы и отдельных людей.

Проблема идентификации стоит на повестке дня не одно десятилетие и не воспринимается сейчас как новационная, но это не умаляет ее значимости в исследовании современных социокультурных практик. Более того, можно согласиться с Н.А. Хреновым, который отмечает, что одной из важнейших функций культуры является производство идентичностей [Хренов 2007]. На рубеже веков исследователи обращались к различным аспектам данного феномена, и со временем сфор- мировался, если можно так сказать, привычный набор идентичностей, в рамках которых рассматривались и индивидуальная и коллективная идентичности. К ним можно отнести этническую, групповую, культурную, субкультурную, конфессиональную, национальную, региональную, локальную, гражданскую, цивилизационную идентичности. В начале двадцать первого века стали выделять и цифровую идентичность (см., например: [Соловьева 2020]). В целом в первые десятилетия двадцать первого века появились принципиально новые подходы к самому феномену идентичности, который также подвергся серьезным изменениям вследствие происходящих глобальных и региональных политических, социокультурных процессов.

К проблеме определения идентичности в последнее время обращались многие отечественные авторы, работающие в различных парадигмах гуманитарных наук (например, И.В. Лысак, Р.Б. Сапожникова, В.Е. Бу- денкова, Е.Н. Савельева, А.О. Левашкина, Е.В. Листвина и др. [Лысак 2017; Сапожникова 2005; Буденкова, Савельева 2016; Ле-вашкина 2013; Листвина 2016]).

Возьмем за основу определения идентичности, предложенное И.В. Малыгиной. И.В. Малыгина под социальной идентичностью подразумевает «сложный социально-психологический феномен, означающий отождествление, эмоционально окрашенное осознание и переживание человеком своей принадлежности социуму, обусловленное психологической потребностью человека в социальной адаптации» [Малыгина 2018, 64–65]. Таким образом, на наш взгляд, идентичность успешно сочетает в себе реализацию ряда глубинных потребностей личности, что сегодня становится особенно актуальным.

Сейчас, когда мы находимся в условиях социальной, политической, экономической, культурной подвижности, когда то, что казалось фундаментальным основанием привычных мировых контуров, рассыпается мозаичным, паззловым пространством, когда происходит размывание культурного ядра, сам феномен идентичности также оказывается в неустойчивом состоянии. Само это подвижное состояние В.В. Бычков, отметив нарастание данной динамики еще в 2000 г., обозначил понятием пост-культура – «бессистемной системой малых и больших сдвигов, смещений всего и вся в сознании, в психических состояниях... дрейфом ценностей в бесконечную неопределенность» [Бычков, Бычкова 2000]. Надо сказать, что начало нашего века только ускорило эти процессы. Такое состояние усугубляется тем, что сам феномен идентичности не является полностью статичным.

Можно согласиться с В.А. Тишковым, который отмечает, что «все формы современной идентичности находятся в постоянном дрейфе... пребывают в постоянном соперничестве за собственную приоритетность, но чаще всего имеют множественный и не взаимоисключающий характер» [Тишков 2013, 74]. Действительно, множественность идентичностей воспринимается как нормальное явление, объясняющее сложные социальные коммуникации и позволяющие индивиду оптимальным образом участвовать в многообразной совре- менной социальной жизни, применяясь к различным ситуациям.

Однако хочется отметить, как нам кажется, зарождающуюся в последнее время тенденцию, отличающую нынешнее функционирование данного феномена от его недавних проявлений. В конце ХХ – начале ХХI в. виды идентичностей на фоне постмодернистcкой пост-культуры осваивались индивидами и социальными группами, целыми сообществами весьма активно, разносторонне, подчеркнуто равноправно. Причем предполагалось, что идентификационные процессы разворачиваются с некоей внутренней интенцией, вполне самостоятельно для каждого индивида или группы, как бы произрастая из общего поля культуры. В этом мобильном разновекторном пространстве идентичности флуктуировали, где-то переплетались, конкурировали в стремлении к доминат-ному проявлению, и в целом социум оценивал этот процесс как естественный. Равноценное многообразие предполагало толерантное взаимодействие, мультикультурную полифонию, где множественность идентичностей могла максимально реализоваться. Такое положение вещей казалось волне приемлемым.

Тем не менее по прошествии нескольких десятилетий общество ощутило иную потребность, которая начинает постепенно оформляться как социальный и культурный запрос. С одной стороны, мы получили определенные социокультурные результаты от богатства возможностей множественной идентификации. Но в какой-то момент и общество и отдельные индивиды начинают испытывать стремление к упорядоченности. Да, в манифесте метамодернизма ярко маркируется полярность социокультурного пространства, его универсальная пульсация: «Впредь движение должно осуществляться путем колебаний между положениями с диаметрально противоположными идеями, действующими как пульсирующие полюса колоссальной электрической машины, приводящей мир в действие» [Манифест метамодернизма web]. Однако эта фиксация постоянного соскальзывания к энтропийным процессам обостряет тяготение к организованности и регламентированности.

И тут возникает несколько важных вопросов. По каким критериям возможно выст- раивание иерархии идентичностей? От каких социальных и культурных событий, акцентов, предпочтений будет зависеть эта иерархия? Будет ли она принята всем социумом – или все же потребуется учитывание групповой субкультурной специфики?

Справедливости ради надо отметить, что потребность в структурировании идентификационного разнообразия в нашем социуме стала оформляться более или менее проявленно в 2010-е гг., особенно после 2014 года. В этот период возникает необходимость в усилении гражданской идентичности – так общество реагирует на возникновение внешнего фактора, требующего более четкого понимания нашего положения в мировой социокультурной палитре, и отсюда – поиск стимулов, способных осуществить процесс национальной сплоченности. Гражданская идентичность оказывается более способной к удовлетворению этого запроса, становясь в ряде случаев более активно востребованной, чем этническая идентичность, которая периодически может быть фракционирующей, а не объединительной силой. Гражданская идентичность вполне может объединять и выстраивать локальную, региональную, этническую, конфессиональную идентичности в той конфигурации, благодаря которой обществу удастся сохранить свой внутренний импульс развития при гармоничном сплочении и социокультурной устойчивости [Листвина 2018]. Гражданская идентичность в условиях многонационального государства с этническим, культурным, экономическим разнообразием регионов предполагает сильный консолидирующий ресурс, и поэтому именно она оказывается сейчас востребованной, становится краеугольным камнем для формирования целостной личности, гражданина. Гражданская идентичность предполагает реализацию активной социальной и гражданской позиции индивида, осуществления им совокупности гражданских функций.

Также можно отметить, что сегодняшняя социокультурная ситуация сделала актуальным вопрос о культурной и вместе с тем цивилизационной идентичностях. Так, культурная идентичность остается насущной потребностью каждого человека. Она создает условия для проживания «непрерывной самотож- дественности», необходимой для каждого члена общества. Без нее не получится идентификационного процесса и, как следствие, формирования самостоятельной, самодостаточной, социально адаптированной личности, обладающей целостным самосознанием. Но в последнее время актуализируется потребность не только в собственно культурной идентичности. В некоторых случаях она оказывается узкой для решения индивидом всех встающих перед ним проблем и вопросов. И на них может ответить цивилизационная идентичность, понимаемая как восприятие себя представителем «определенного сообщества, базирующегося на единстве территории проживания, социально-культурного опыта ценностных ориентаций и образа жизни» [Немчина, Кандыба 2014, 30]. Цивилизационная идентичность в какой-то мере усиливает, делает объемными все характеристики культурной идентичности, но в то же время включает их в качестве элемента более масштабного образования, чей объединяющий потенциал способствует и закреплению и развитию культурной специфики на общем фундаменте вместе с другими видами идентичностей. Сегодняшние потребности общества в четком определении цивилизационных векторов современной России делают вопрос об определении цивилизационной идентичности одним из наиболее востребованных.

Констатируя данные изменения в идентификационных процессах, которые следуют за социальными трансформациями, мы отмечаем необходимость постановки еще одного вопроса: насколько возможно целенаправленное социальное, институциональное формирование этой (или этих) идентичностей и их сознательное выстраивание в иерархическую пирамиду? Насколько общество может это сделать и насколько оно нуждается в таком рациональном структурировании процесса, который включает в себя элементы, связанные с интуитивными, подсознательными детерминантами бытия? Какие социальные слои способны взять на себя в этом ведущую функцию и какое место в данном процессе будет занимать основная часть общества?

В истории нашей страны существовали периоды – и в восемнадцатом, и в двадцатом веках, – когда процессы по фактическому пе- рекраиванию, или, как сейчас говорят, ментальной перезагрузке, приводили к массовой смене идентичности по унификационному лекалу. Все они реализовывались жесткими способами, осуществляемыми властью, и имели неоднозначные суровые последствия. При этом следует отметить, что наиболее устойчивые идентификационные конструкции формировались в условиях взаимного сотрудничества различных социальных слоев, и часть механически переносимых или внедряемых элементов не смогли встроиться в идентификационные социокультурные паттерны. В целом же, однако, можно сказать, что эти преобразования достигали целей, хоть и не в полном объеме, и наши теперешние идентификационные матрицы базируются, в том числе, и на их результатах.

Конечно, современные условия вряд ли предполагают буквальное повторение методов предыдущих эпох. Но все же общество приходит к пониманию, что без определенных программ и рамочных планов невозможно сохранение социума для его дальнейшего позитивного развития. И одним из таких условий является создание социокультурных условий для формирования определенных конфигураций идентичностей, оптимальных для данного этапа социального существования.