Социокультурный аспект корпоральности в гендерных отношениях

,

Основу человеческого существования, имеющего естественное происхождение, составляет его корпоральность. По замечанию М. Мерло-Понти, тело представляет собой естественное «Я» человека, задающее своим существованием отношение человека к миру, и потому являющееся более фундаментальным, нежели интенция сознания на мир. Тело – субъект и объект одновременно.

Здесь представляется важным отметить, что после видового отличия, отделяющего Homo sapiens от других биологических видов (а со стороны своей природы человек – прежде всего живое телесное существо), половое отличие является базовым, природой данным отличием между людьми. Г.В.Ф. Гегель об этом пишет: «…индивидуум в своей естественной всеобщности, в роде, имеет свое субстанциальное наличное бытие – отношение полов» (Гегель, 1974: 341). И это «вмонтировано» в телесную организацию человека, вследствие чего само тело человека

включено в отношения между полами – все в нем указывает на половую принадлежность и отсылает к противоположному полу, а половые признаки после видовых применительно к телесности – наиболее характерные и пронизывающие человеческое существование. А. Шопенгауэр также указывает, что после любви к жизни человека половая любовь мужчины и женщины «…яв-ляется самой могучей и деятельной из всех пружин бытия» (Шопенгауэр, 1992: 374). Соответственно, в основе внимания, оказываемого полами друг другу, находится интерес к телу, и никакой другой вид внимания человека к человеку – дружеский, родственный, профессиональный и т. д. – не начинается с интереса к телесности другого.

Ж.-Л. Нанси справедливо пишет, что бытие человека не может иметь в качестве своего истока лишь его собственную экзистенцию: человек не мог бы быть «человеком», если бы не было «собак», «камней» и множества всего, что его окружает в мире (Нанси, 2004: 40). На фун-дированность экзистенции в природной реальности указывает и А.С. Гурьянов, когда говорит о временном характере сущего: «В определении временности… не содержится различия между временностью присутствия и прочего сущего» (Гурьянов, 2012: 52). И подобно тому, как собственная естественная конечность является основанием экзистенции и экзистенциального переживания, интерес к телесности другого, если мы говорим о взаимоотношении полов, сопряжен главным образом с сексуальным желанием.

Половой уровень бытия человека, так или иначе, явно или скрыто, присутствует во всех формах отношений между людьми, а со-бытие уже на самых базовых этажах фундировано полом. Не случайно латинское intimus представляет собой превосходную степень от interus в значении «внутренний», иными словами, интимный – значит находящийся в самой глубине естества, т. е. наиболее присущий человеку. Ж.-Л. Нанси справедливо отмечает, что интимная близость, сводя людей в единое целое, в то же время не делает их тождественными друг другу – сведение дистанции к минимуму не означает ее снятие, поскольку два отдельных ограниченных и отделенных друг от друга в пространстве тела не могут стать одним. Напротив, это сближение придает взаимодействию полов крайнюю степень интенсивности. Но граница – это не только граница между телами, сводимая к минимуму в акте соития и сводимая к максимуму разграничения уже на его пике (в момент максимальной близости люди уже становятся максимально далеки друг от друга), но и между мужским и женским, что служит основой типа отношений, поднимающихся над телесными в «метафизическом» существовании. Такого рода отношения между противоположностями рождают иного рода «трение», исчезновение которого свидетельствовало бы не только о снижении интенсивности, но и о прекращении отношений.

Прикосновение к пределу в акте сексуальной близости в социальном и психологическом планах традиционно дает определенного рода права тем, кто вступает в эти отношения. И. Кант в несвойственной ему прямолинейной манере в «Метафизике нравов» недвусмысленно и откровенно отмечает: «Половое общение по закону есть брак (matrimonium), т. е. соединение двух лиц разного пола ради пожизненного обладания половыми свойствами друг друга» (Кант, 1994: 305).

Власть над другим – это изначально власть над телом и биологической жизнью другого, и сексуальное обладание – возможность распорядиться телом другого – начинается с телесного контакта, поэтому И. Кант утверждает, что во время половых сношений «человек сам обращает себя в вещь» (Кант, 1994: 305), подлежащую обладанию. Дэбра Бергоффен в своем исследовании о насилии приравнивает атаку на тело уничтожению человеческой личности: «Where then women’s bodies could be abused without consequences, now degrading the body counts as a crime against humanity» (Bergoffen, 2021: 29).

В этом свете обладание, распространяемое на девственность, является тотальным и символизирует полную монополию на тело другого человека – это эксклюзивное право не только на настоящее и будущее, но и на прошлое. При этом телесный контакт – это не только тактильное прикосновение кожи к коже, но и прикосновение взора к цветовой гамме, слуха – к голосу, обоняния – к запаху. Поэтому в современном политкорректном мире пристальный взгляд и рассматривание человека – уже выход за рамки приличий. Однако, если не впадать в крайности, зрение, слух и обоняние, как справедливо указывает Аристотель в «Никомаховой этике», более одухотворены и имеют отношение к удовольствиям, отличным от тех, что связаны с распущенностью. Кроме того, именно интерес к телесности в целом, стремление к целостности восприятия человека через все органы чувств в целостном чувственном образе служит отправной точкой уже сверхприродного, эстетического интереса к человеку и ведет к сублимированию сексуального желания. В целостность восприятия включено не только само тело, но и все его проявления – жесты, мимика, тембр голоса и т. д. При этом целое человека содержит в себе нечто большее, нежели его отдельные свойства. З. Фрейд отмечал, что чем менее сфокусирован интерес на гениталиях и чем более целостным оказывается восприятие объекта сексуального желания, тем более в нем потенциала для сублимирования объекта (Фрейд, 1989: 138). М. Мерло-Понти также отмечает, что видение другого как «ощупывание взглядом» уже указывает на целостность восприятия.

Обладание телом в исторической ретроспективе существовало в различных формах порабощения человека человеком, и это касается также и различных форм подчинения мужчиной женщины. Телесное и социальное порабощение женщины шли рука об руку, так же и процесс социальной эмансипации сопровождался освобождением тела. Другое дело, что в современном мире освобождение тела приобрело весьма гипертрофированные черты. Ж. Бодрийяр отмечает, что современная эпоха ознаменована физическим и сексуальным освобождением тела после тысячелетней эры пуританства, и сегодня культ телесности присутствует везде: в рекламе, моде, гигиене, диетологии, терапии, спорте (Бодрийяр, 2021: 228). Озабоченность телесными удовольствиями и вечной молодостью заставляет человека заботиться о своем теле, как прежде заботились о вечности души – тело спасают, как спасали душу. В древности и Средневековье тело имело статус «темницы души», или греховной плоти, несколько позже – в Новое время – инструментальное значение средства трудовой деятельности или рабочей силы, а сегодня – это зрелище и фетиш, на что обращает внимание Ж. Бодрийяр (Бодрийяр, 2021: 229–230).

Э. Фромм еще раньше отметил, что современное общество насквозь пропитано ценностями взаимовыгодного обмена. Человек с рождения уже выходит в свет в качестве товара, повысить капитализацию которого его родители и потом он сам стремятся к моменту сделки: «Для мужчины привлекательная женщина, для женщины привлекательный мужчина – это добыча, товар, которыми необходимо завладеть. Привлекательность обычно означает красивую упаковку свойств, которые престижны и искомы на личностном рынке» (Фромм, 2014). Социальное положение, материальная обеспеченность, возможность извлечения дополнительной выгоды и скрытые бонусы и перспективы, которые могут быть реализованы в дальнейшем, – все это так или иначе оценивается и формирует ценность «товара-услуги». Э. Фромм отмечает, что не стоит удивляться тому, что в условиях прагматических отношений, где критерием состоятельности является личный успех, взаимоотношения полов также испытывают на себе их влияние, поэтому настоящая любовь в условиях капиталистических отношений – явление маргинальное, поскольку противостоять давлению потребительского общества крайне трудно. Тело как объект своеобразного культа может приносить доход, оно может быть рентабельным на соответствующем рынке услуг-наслаждений, где оно, как минимум, указывает на престижный социальный статус его носителя, а как максимум, может быть обменяно на новый, более престижный. Красивое и здоровое тело – признак респектабельности и конкурентоспособности. Успешный мужчина не может позволить себе быть неспортивным, а женщина – неухоженной. Культы мужского и женского тела различаются. Ж. Бодрийяр обозначает их терминами «атлетизм» и «фринеизм», соответственно. То есть культ мужского тела представляет собой физическую форму как следствие регулярных занятий в фитнес-зале, что само по себе уже свидетельствует об успешности человека как активного и социально адаптированного к жизни субъекта, а культ женского тела – это сексуальная притягательность как следствие регулярных посещений салонов красоты со всем спектром оказываемых услуг. Личная гигиена и диетология – по умолчанию для обоих полов. На такого рода эстетически-эротическую меновую ценность тела сегодня работает целая индустрия, обставляющая человека подходящими средствами ухода – духами, туалетной водой, лосьонами для удаления прыщей, бритвенными принадлежностями, зажимами для ресниц и т. д.

Очевидно, что общество потребления подключилось к базовым бессознательным человеческим потребностям, оно инициирует и культивирует одержимость телесностью, производя редукцию красоты к сексапильности, что, с нашей точки зрения, обедняет представление о красоте и деформирует сознание человека, его представление о ценности и месте сопряженных с сексуальной привлекательностью феноменов. Многотысячелетнее освобождение человека от гнета сначала религиозной, а затем пуританской морали сегодня качнуло общественное сознание в противоположную крайность – служение телу подменило заботу о человеке и стало самоцелью современного неонарцисса. Не случайно Ж. Бодрийяр справедливо отмечает, что одержимость заботой о теле представляет собой более отчужденную деятельность, нежели эксплуатация тела в качестве рабочей силы (Бодрийяр, 2021: 235), это деятельность, отчужденная от человеческого в человеке. И поскольку человек в принципе не исчерпывается телесной составляющей, именно любовь позволяет воспринять объект желания еще более полноценно – в единстве низшего и высшего, внешнего и внутреннего мира человека, хотя внутреннее открывается через внешнюю телесную составляющую. Чем более целостно восприятие человека, тем более своеобразие высшего высвечивается в низшем, составляя при этом с ним единое целое. Так открывается интимная глубина человека1.

В том случае, если влечение является взаимным и, в идеале, сопровождается чувством любви, положение вещей меняется и становится парадоксальным. Стремление к обладанию одного в отношении другого при ближайшем рассмотрении является обоюдным, поскольку прикосновение взаимно и может быть совершенно неочевидно, кто к кому прикасается, и тогда об обладании одного другим не может быть речи. Поэтому отношения между полами – это отношения взаимодействия, даже если один в ролевом смысле играет активную роль, а другой – пассивную, как это обычно происходит. М. Мерло-Понти отмечает, что отношение к бытию иного – в том, чтобы принимать и быть принятым одновременно, и тактильное прикосновение размывает границы между субъектом и объектом, и опыт касания переводит тело в плоть. В этой связи его приятие – это не только изначальный бытийный слой опыта общения с миром, но и с другим человеком. Другой, по его выражению, «рождается на моей стороне» (Merleau-Ponty, 1964: 86), и я одновременно воспринимаю и воспринимаем. Очевидно, что традиционное деление ролей весьма относительно, вернее сказать, деление на активное (мужское) и пассивное (женское) не отменяет того, что и мужчина, и женщина ведут себя активно, иначе взаимодействие не может состояться2.

Процесс либерализации жизни затрагивает и отношения мужчины и женщины, он имеет свои положительные стороны, и эмансипация – несомненно, одна из них. Возможность распоряжаться своим телом и сексуальное раскрепощение, однако, не должны становиться самоцелью ни для мужчины, ни для женщины. В противном случае современное либеральное общество, построенное на рыночных отношениях и уважении к правам человека, вводит его в потребительские искушения, справиться с которыми можно лишь при наличии глубоких чувств между людьми.