Согдийские архетипы в оронимии Чаткала как древний субстрат топонимов Средней Азии

Бюллетень науки и практики / Bulletin of Science and Practice

УДК 811.512.1(575.2)(043.3)                           

Оронимы чаткальского ареала являются наиболее древними и малоизученными в лингвистическом отношении. Впервые названия отдельных гор Чаткальской орографической системы упоминаются в трудах китайских путешественников. Они также отражены в трудах выдающегося языковеда своего времени Махмуда Кашгарского, казахского исследователя Ч. Валиханова (впрочем, чисто в топографических целях) и частично в деловых записях-дневниках арабских миссионеров и русских путешественников прошлого века [1].

В то же время значительная часть горных имен передавалась из поколения в поколение в устной форме коммуникации. Они воспроизводились чаще всего в текстах фольклорных произведений. При этом субъективный фактор сказителей (исполнителей) (имеется в виду их артикуляционные особенности и принадлежность к какому-либо диалекту) и устная форма функционирования горных названий в общей сложности служили благоприятной почвой для переосмысления отдельных иноязычных оронимов в созвучные слова в языке. Нап., Алабука «пестрый бык», Сандык «сундук», Абышка «старик», Кемпир «старушка», Жинди «сумасшедший», Анги «жеребец осла» и т. п. С другой стороны, сравнительно небольшая часть заимствованных оронимов, подвергаясь звуковой адаптации в фонетическом плане, сильно изменялись структурном отношении. Нап., Курутка, Гайрам, Гырпара, Дашмара, Кырохна, Жакурут, Жуйбулант, Дейну, Даргаз, Келтевик, Палал т. п.

Впервые вопрос о языкового субстрата Киргизской оронимии затронут Э. М. Мурзаевым [2]. Изучение данной проблемы достаточно обстоятельно освещалось в исследованиях киргизских ономастов Д. Исаева и К. К. Конкобаева. Однако горные названия Кыргызстана в трудах вышеназванных авторов цитировались лишь как факты территориальной особенности ландшафта [3, 4].

На своем историческом пути развития киргизским племенам пришлось столкнуться с разными народностями и вести социально-экономические и дипломатические отношения. Эти вехи истории оставили неизгладимый след в его языке, и в оронимии в том числе. По этой причине оронимия Чаткальский горной цепи Кыргызстана имеет богатую стратиграфию в языковом отношении. Первым и сравнительно старшим по возрасту в субстратной оронимике Кыргызстана, по мнению ряда ученых, считается иранский пласт. Этот пласт, в свою очередь, делится на согди-ягнобский и более молодой в хронологическом отношении — таджикский подпласты [3, 4].

Следующий, тюркский пласт, включает в себя древнетюркский и киргизский языковые срезы. И к этому же пласту отнесены нами оронимы, раскрывающиеся непосредственно из алтайского, хакасского и якутского языков. Небольшое число горных названий возводятся к палеоазиатским языкам. В связи с этим, прежде всего, с нашей стороны утверждается вопрос о связи киргизов с народностями Сибири и с непременно древними енисейскими народами, т. е. кетами. Однако данное предположение является всего лишь нашим мнением и никак не претендует на окончательное решение вопроса. Сравнительно выше расположены арабский и монгольский языковые слои. Самым молодым и прозрачным в семантическом плане, безусловно, является славянский (русский) пласт.

Системное изучение иранского языкового пластоотложения в составе оронимии Кыргызстана начато, к тому же частично освещено со стороны киргизских топонимистов: Д. Исаева и К. К. Конкобаева [3, 4]. Однако нельзя считать эти исследования исчерпывающими, так как многие оронимы иранского происхождения оставались вне научного обозрения известных языковедов.

И. А. Батманов, возможные контакты между киргизскими племенами и согдийцами, возводит к верхнеенисейским временам истории киргизов [5]. И для утверждения своего предположения ученый ссылается на археологические исследования проф. А. П. Окладникова. Как пишет И. А. Батманов:

В 1957 г. археологический отряд под руководством проф. А. П. Окладникова, обследовав долину реки Унги (левый приток Ангары, выше Иркутска), при раскопках нашел два чирага (светильника), изготовленных по среднеазиатским образцам. Были найдены миниатюрные отпечатки из халцедона с изображением крылатого существа с туловищем быка и головой человека. «Мифическое существо» на этой отпечатке явно представляло собой изображение древнеиранского божества, покровителя стад и пастухов Гопат-Шаха, образ которого пользовался широкой популярностью в Иране и у ираноязычного населения Средней Азии весьма раннего времени. Как утверждает А. П. Окладников, эти находки совмещались с исконно тюркским вещевым материалом (преимущественно курыканского типа). Ср.: следы букв енисейского типа на альчиках и др. В могилах на городище по соседству с ними похоронены не монголоиды, т. е. тюрки, а европеоиды таджикско-согдийского расового типа, проникшие из Средней Азии» [5].

И. А. Батманов свою версию о социально-культурных и языковых взаимоотношениях тюркских племен с согдийцами в древние времена аргументирует и следующими фактами.

«Центрально-азиатские племена во время существования тюркского каганата тоже имели культурные и экономические связи с согдийцами.

Во-первых, этноним «сагдак» упоминается в памятниках Культегина и Бильге кагана.

Во-вторых, археологические данные говорят об этих связях». Вместе с тем, И. А. Батманов считает, что отдельные знаки енисейского алфавита являются «потомками согдийско-арамейской письменности» [5].

Известный исследователь языков народов Сибири П. А. Дульзон, в свое время, высказываясь в пользу вышеприведенного предположения И. А. Батманова, считает, что «на юге Сибири, главным образом в полосе лесостепи, сохранилась группа топонимов, представляющих интерес для исследования языкового субстрата. Мы имеем в виду те топонимы, в состав которых входят компоненты: об, ман и тари» [6]. Также указывается на большой пространственный размах в распространении восточноиранских ороформант на территории Сибири [2, 6, 7].