Соотношение общих и специальных принципов самоограничения субъектов в контексте финансовых правоотношений

Юридическая теория самоограничения относится к теориям ограничения властных полномочий субъектов правоотношений. Результат исследования данной проблемы представлен у К.С. Бельского, который впервые предложил разделять полномочия властвующих субъектов на связанные и свободные. К связанным автор относит ту группу полномочий, границы осуществления которых чётко определены законом, в то время как свободные осуществляются только на установленных принципах деятельности органов государственной власти [1].

Однако, ещё в начале двадцатого века немецкий государствовед Г. Еллинек выдвинул теорию самоограничения, согласно которой, если государство способно к самоопределению, то оно способно и к самоограничению [2]. Исходя из воззрений Еллинека на политико-правовую сущность государства (дуалистическая теория государства и права) можно сделать вывод о влиянии общества на акты государственной воли. То есть, юридический генезис государства детерминирован не его монополией на нормативное правотворчество, а неписанным правом, источником которого является весь социум.

Серьёзной критике данную теорию подверг Г.Ф. Шершеневич, по мнению которого, государственную власть ограничивают только нравственное сознание и бла- горазумие властвующих и возможность противодействия подданных [3]. Современные российские юристы считают, что теории самоограничения должны рассматриваться как взаимодополняющие [4]. В этом отношении синтез доктринальных идей различных мыслителей может выступать в качестве основы для построения принципов самоограничения субъектов правоотношений. Из этого следует, что принципы самоограничения должны быть заложены в Основных законах государств. В России - это Конституция Российской Федерации (далее - КРФ). И, подобно конституционным нормам права, конкретизирующимся в отраслевых, общие принципы самоограничения могут конкретизироваться в специальных, которые действуют в каждой конкретной категории правоотношений.

Таким образом, представляется возможным рассмотреть соотношение общих конституционных и специальных принципов самоограничения субъектов финансовых правоотношений. В соответствии со ст. 35 КРФ в Российской Федерации частная собственность является неприкосновенной [5]. Это общий принцип, который конкретизирован в п. 3 ст. 3 Налогового кодекса РФ (далее - НК РФ) согласно которому налоги и сборы должны иметь экономическое основание и не могут быть произвольными. Недопустимы налоги и сборы, препятствующие реализации гражданами своих конституционных прав [6].

Подобное соотношение является ярким примером того, как общий конституционный принцип может быть реализован в отраслевом законодательстве. Однако, важно отметить, что общие конституционные принципы со специальными образуют многогранную связь, так как КРФ является основой для всех отраслей права. Поэтому, помимо, НК РФ мы можем увидеть межотраслевые принципы и в других нормативно-правовых актах (далее - НПА), таких как Уголовный кодекс (далее – УК РФ) РФ, Кодекс об административных правонарушениях РФ, Гражданский кодекс РФ и т.п. Например, названный принцип ст. 35 КРФ соотносится также и с уголовным законодательством, а именно со ст. 158 УК РФ, которая устанавливает уголовную ответственность за тайное хищение чужого имущества [7], то есть преступление против частной собственности.

Возвращаясь к рассмотрению интерпретации на финансовые правоотношения стоит обратить внимание на ст. 39 КРФ, в которой закреплена гарантия социального обеспечения [5]. Интересным для авторов является особенность этого принципа, которая заключается в его основополагающем финансовом императиве суть, которого состоит в его неотъемлемой, именно, денежной форме реализации. Специальным же принципом здесь будет являться ст. 1 Федерального закона от 15.12.2001 N 166-ФЗ (ред. от 25.12.2023) «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации», которая гласит, что пенсионное обеспечение граждан осуществляется за счёт федерального бюджета [8]. Принцип, согласно которому никто не может нести ответственность за ретроспективно не урегулированное правом деяние (ч. 2 ст. 54 КРФ) [5] нашёл своё отражение в ст. 111 НК РФ, которая указывает обстоятельства, предусматривающие исключение вины лица, совершившего налоговое правонарушение [6]. То есть соотношение принципов самоограничения может проявляться не только в нормах-принципах, но и в нормах-правилах поведения. К подобному заключению авторы пришли при анализе упомянутых НПА.

Таким образом мы можем сделать вывод, что соотношение общих и специальных принципов самоограничения субъектов финансовых правоотношений сводится не к конкретизации конституционных положений в отраслевых нормах, а в их особой финансовой интерпретации, возможность которой заблаговременно заложена законодателем в Основной закон. Рассматриваемая тема является всеобъемлющей для разных отраслей права, а значит её исследование может быть продолжено в исследованиях отраслевого законодательства.