Сотрудничество Турции и Азербайджана в военной сфере на рубеже XX-XXI веков

DOI:

Несмотря на то что выбранная тематика, посвященная начальному периоду президентства М. Хатами, отражает события довольно короткого хронологического отрезка, то есть с августа 1997 г. до конца 1998 г., такая постановка проблемы позволяет раскрыть некоторые ключевые аспекты современных ирано-азербайджанских отношений. Многие авторы, изучающие данную проблему, как правило, недооценивают важность событий, из-за которых Иран и Азербайджан уже довольно продолжительное время находятся в состоянии конфликта [1; 11], и поэтому начальный период президентства Мухаммада Хатами остается малоизученным. А между тем именно в данный период был заложен основной конфликтный потенциал ирано-азербайджанских отношений. В связи с этим можно отметить, что тема, рассматриваемая в статье, представляется актуальной.

С другой стороны, поскольку выбранная тема является достаточно узкой, исследователи обычно фокусируют свое внимание либо на общих проблемах, связанных с региональной проблематикой [17], либо на отдельных аспектах ирано-азербайджанских отношений [2; 9]. Некоторые исследователи, не во всем учитывающие специфику иранской государственности, склонны слишком переоценивать факт победы либерала М. Хатами на президентских выборах 1997 г. [16]. Часть авторов считает, что как раз в начале своего правления Хатами не уделял должного внимания отношениям с Азербайджаном в частности и Кавказом в целом [3], что, разумеется, было не так.

Начать стоит с того, что приход к власти в Иране «либерального» президента М. Хатами, философа-гуманиста, покровителя культуры и искусства, был с восторгом принят не только в самой стране, но и во всем мире. Хатами провозгласил новую идеалистическую внешнеполитическую доктрину «диалога цивилизаций» в противовес идее «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона [14, p. 26] и намеревался сделать то, что его предшественнику Али Хашеми Рафсанджани не удалось – вывести страну из международной изоляции.

Услышать от президента Ирана призывы к дружбе и мирному сосуществованию было новым явлением для американоцентричного миропорядка, и потому, положительно оценив перемены в Иране, США и страны Западной Европы были готовы перейти к указанному диалогу, но только при условии уступок со стороны Ирана [25, p. 125–126]. Однако общая суть внешнеполитической концепции Ирана, предложенной Хатами, заключалась как раз в том, чтобы выйти из изоляции без уступок по таким ключевым вопросам, как ядерная программа, проблема прав человека в стране, палестинский вопрос и оказание поддержки исламским радикальным движениям по всему миру.

Не желая сдавать позиции на Ближнем Востоке и в исламском мире, Иран искал новые точки соприкосновения с мировым сообществом. В рассматриваемый период возникла перспективная возможность использовать для данных целей отношения с Азербайджаном. Вернувшийся в августе 1997 г. после первого официального визита в Вашингтон Г. Алиев приступил к подготовке реализации проекта основного экспортного трубопровода для каспийских ресурсов по маршруту Баку – Тбилиси – Джейхан (далее – БТД). Однако уже на стадии предварительных оценок оказалось, что данный проект экономически малоэффективен, в связи с чем и в США, и в Азербайджане появились сторонники того, чтобы пустить трубопровод через территорию Ирана [15].

В этот же период М. Хатами совместно с министром иностранных дел Камалем Хар-рази разрабатывает геоэкономический проект по превращению Ирана в мировой транспортный и торговый узел, что улучшило бы не только экономическое положение Ирана, но и его политические отношения с США и Европой [4]. Участие в каспийском экспорте приблизило бы Иран к достижению данной цели.

Однако в рассматриваемый период отношения между Ираном и Азербайджаном были осложнены из-за того, что Баку, следуя американским рекомендациям, сократил контакты с Тегераном во многих областях, в том числе и в энергетической сфере. Для того чтобы оживить двусторонние контакты, Ирану требовалось продемонстрировать Азербайджану готовность к интенсификации отношений, для чего можно было либо удовлетворить давнюю просьбу Баку и открыть в Тебризе азербайджанское консульство, либо оказать Баку поддержку в карабахском вопросе. Так как в данный период в иранских азербайджанских провинциях усилилось националистическое брожение (от 10 до 20 % иранского населения составляют этнические азербайджанцы), а в Азербайджане и по всему миру начали функционировать азербайджанские «освободительные движения» [24], Иран предпочел второй вариант.

Первое обсуждение карабахской проблемы произошло во время работы Восьмого саммита Организации исламской конференции (далее – ОИК), которая проходила в Тегеране 9–11 декабря 1997 года. Во время работы саммита Г. Алиев провел официальные встречи с Хатами и рахбаром (Высшим руководителем страны или лидером Исламской революции) Али Хаменеи, в ходе которых азербайджанский президент выразил надежду на то, что Иран, воспользовавшись своим положением председателя ОИК, будет способствовать принятию резолюции, осуждающей действия Армении [12].

В действительности было принято даже два таких документа: резолюция об агрессии Республики Армения против Республики Азербайджан, в рамках которой члены ОИК, высоко оценивая действия, предпринятые азербайджанским правительством для прекращения конфликта, осудили агрессию Армении против азербайджанских территорий [21], а также резолюция об оказании экономической помощи Азербайджану [20]. Кроме того, в статье 57 итоговой декларации [23] участники тегеранской встречи ОИК подтвер- дили свою поддержку принципов урегулирования карабахского конфликта, закрепленных в лиссабонской декларации ОБСЕ 1996 г., на которые Азербайджан опирался в диалоге с Арменией.

Позитивные шаги Ирана навстречу Азербайджану довольно быстро принесли свои плоды. В начале января 1998 г. азербайджанский президент в письме пригласил президента Ирана М. Хатами посетить Азербайджан с официальным визитом. 11 февраля 1998 г. Г. Алиев прервал встречу с ливанской делегацией для того, чтобы лично выступить в иранском посольстве с речью по случаю девятнадцатой годовщины Исламской революции. Азербайджанский лидер сказал много приятных слов в адрес своих иранских коллег, подчеркивал братский характер ирано-азербайджанских отношений и оптимистично оценивал их будущее [6].

Однако так же быстро, как отношения между Баку и Тегераном улучшились, они вновь стали ухудшаться. Несмотря на усилия как азербайджанского, так и иранского правительства, сохранить позитивный тренд в двусторонних отношениях не удалось. Причин тому было две.

Во-первых, общий уровень взаимного недоверия, накопленного за предыдущие годы, не позволял Ирану и Азербайджану быстро изменить формат отношений. Страны были к этому попросту не готовы. В начале 1998 г. вновь актуализировался национальный вопрос [13]. После того, как 2 февраля 1998 г. в иранском городе Кередж произошли столкновения между иранским и азербайджанским населением, Баку и Тегеран были вынуждены заключить несколько договоров о сотрудничестве в области правопорядка. Однако ликвидировать кризис не удалось. В марте 1998 г. посол Азербайджана в Иране Алияр Сафарли довольно резко высказался в адрес иранских азербайджанцев, которых он обвинил в слепом следовании исламу [10]. Разумеется, это привело к его немедленной отставке, однако, когда посол покидал Иран, иранские пограничники задержали его и его спутников и продержали на КПП на протяжении 25 часов. Это было довольно болезненно воспринято в Баку. Не прошло и недели с момента задержания Сафарли на иранской границе, как уже азер- байджанские пограничники не пропустили в Иран 22 т российского нержавеющего листового металла, предназначение которого показалось им сомнительным.

Во-вторых, в рассматриваемый период Азербайджан выстраивал более тесные отношения с США и не был готов рисковать ими ради совместных проектов с Ираном. В Вашингтоне же в данный период все-таки преобладала точка зрения сторонников жесткого курса по отношению к Тегерану, в особенности в регионе Южного Кавказа и Центральной Азии, где он рассматривался как конкурент. Хотя Хатами продемонстрировал определенные позитивные сдвиги в иранской внешней политике, США продолжали считать Иран серьезной угрозой и отказывались хотя бы частично включать Тегеран в энергетические проекты или использовать иранскую территорию для экспорта каспийских ресурсов [22].

Летом 1998 г. после разведывательного бурения в азербайджанском секторе Каспия (которое показало довольно низкие результаты, причем на самых перспективных месторождениях Азери, Чираг и Гюнешели) Азербайджан изменил свое отношение к Ирану. Становилось все более очевидным, что по политическим причинам предварительные оценки каспийских ресурсов умышленно завышались как со стороны Баку, так и Вашингтона [7, p. 86]. В связи с неудовлетворительными результатами бурения возникли большие сомнения относительно того, сможет ли Азербайджан выйти на уровень добычи в 60– 70 млн баррелей и обеспечить наполняемость трубопровода БТД. У Азербайджана оставалось все меньше возможностей для дипломатических маневров.

По данным причинам с августа 1998 г. Азербайджан стал сокращать контакты с Ираном и сконцентрировал основное внимание на отношениях с США и западных энергетических проектах. Данная политика принесла свои плоды, поскольку 29 октября 1998 г. в Анкаре была принята декларация о поддержке строительства основного экспортного нефтепровода по маршруту Баку – Тбилиси – Джейхан. Документ, подписанный представителями Азербайджана, Грузии, Казахстана, США, Турции и Узбекистана, стал крупнейшим прорывом в переговорном про- цессе о строительстве основного экспортного трубопровода для каспийских энергоресурсов. 17 ноября того же года азербайджанский парламент официально отклонил план иранского маршрута и окончательно развеял иллюзии Ирана относительно каспийских проектов [8, с. 33].

Тегеран пристально наблюдал за азербайджанской политикой и также не бездействовал. Еще в начале осени 1998 г. Национальная иранская нефтяная компания (далее – НИНК) начала переговоры с англо-голландской корпорацией Ройал Датч Шелл (Royal Dutch Shell) и лондонской независимой компанией Лазмо (Lasmo) о разработке собственного сектора Каспия. После соглашений в Анкаре и официального отказа со стороны Азербайджана от иранского экспортного маршрута 14 декабря 1998 г. НИНК подписала с указанными корпорациями соглашение на сумму 19 млн долл. о совместных геологических и геофизических исследованиях на иранском шельфе Каспия [18].

Договор с европейскими корпорациями подразумевал проведение работ на тех месторождениях, которые Азербайджан априори считал своими (Алов, Араз и Шарг) и намеревался использовать при реализации проекта БТД. Для того чтобы уравнять свои права с правами Баку, Тегеран скорректировал свой подход к проблеме делимитации Каспийского моря. Если ранее он придерживался принципа кондоминиума (совместной эксплуатации каспийских ресурсов), обосновывая свою точку зрения советско-иранскими договоренностями 1921 и 1940 гг., то на московской встрече глав каспийских государств 16–17 декабря 1998 г. Иран заявил, что готов к делимитации дна на национальные сектора, но только при соблюдении принципа справедливости, то есть выделения всем прикаспийским странам равных долей [19, p. 243]. Именно таким образом была сформирована позиция Тегерана о принадлежности ему 20 % акватории Каспийского моря.

Обострение ирано-азербайджанских отношений в энергетической сфере сопровождалось новым политическим скандалом. 12 декабря 1998 г. в Иран прибыл один из руководителей антиправительственного мятежа в Азербайджане в марте 1995 г. Махир Джава- дов (брат и сподвижник Ровшана Джавадо-ва), где он получил убежище и намеревался продолжить политическую деятельность. Данное событие было воспринято в Азербайджане как угроза и подтолкнуло руководство страны жестче обозначить свою позицию по проблеме Южного Азербайджана. В послании к азербайджанцам всего мира от 24 декабря 1998 г. Гейдар Алиев заявил, что на карте мира наконец-то появилось азербайджанское национальное государство и призывал свой народ не терять этническую идентичность и бороться за свои права [5]. Таким образом Алиев продемонстрировал, что он пристально следит за ситуацией в Южном Азербайджане, ввиду чего Ирану следует избегать каких-либо агрессивных действий в северном направлении.

Таким образом, избрание в августе 1997 г. в Иране либерального президента Хатами не привело к стабилизации азербайджано-иранских отношений. Несмотря на отдельные позитивные достижения (по проблеме карабахского конфликт и в правовой сфере), отношения между Ираном и Азербайджаном заметно ухудшились как в политической, так и в экономической областях. Новая позиции Ирана по Каспию вывела конфликт с Азербайджаном на новую стадию, на которой он все явственнее обретал конкретные черты противоборства за обладание ресурсами. Помимо этого, и Азербайджан, и Иран обзавелись довольно серьезными рычагами политического давления друг на друга: если для Тегерана таким рычагом стала фигура М. Джа-вадова, то Баку сделал ставку на этнический фактор. Кроме того, события, произошедшие в рассматриваемый период, в очередной раз продемонстрировали, что важнейшим фактором ирано-азербайджанских отношений являлась зависимость Баку от США, чья точка зрения оказала решающее воздействие на изменение им позиции по Ирану.