Советская делегация в Брест-Литовске в 1917-1918 годах: опыт создания коллективного портрета

Имена участников переговоров в Брест-Литовске – как делегатов, так и консультантов – в разной мере известны исследователям. Многие из них оставили свои воспоминания [1], [2], [3], [6], [7], [12], [13], [14], [16], [17], которые при всей своей субъективности насыщены важными деталями. Некоторые участники Брест-ли-товских переговоров выступили и в роли авторов теоретических трудов, посвященных тем событиям [8]. Но до сих пор никто не задавался простыми вопросами: почему именно эти люди были вовлечены в переговорный процесс? Каков был их профессиональный уровень и насколько он соответствовал решавшимся задачам? Что представляли собой их человеческие качества, всегда влияющие на ход событий, если речь идет о событии крупного масштаба, каковым были те переговоры?

Видя эти лакуны и ряд других неразработанных исторических сюжетов, связанных с персоналиями, имевшими отношение к Брест-Литовским событиям ноября 1917-марта 1918 гг., представляется целесообразным систематизировать уже в основном известные сведения об участниках переговоров, внеся некоторые уточнения в тех случаях, когда данные, имеющиеся в историографии и в источниках, неточны.

Внимания заслуживают не только сами персоналии, но и, казалось бы, совершенно второстепенные детали: количество участников переговорного процесса, статус того, или иного участника (в том числе и изменение статуса некоторых из них), а также другие вопросы, которые прежде оставались малозамеченными.

По горячим следам переговоров в Брест-Литовске Л. Б. Каменев написал и издал брошюру, в которой дал характеристику советской делегации. Он с гордостью писал: «Состав нашей делегации нарушил все представления старого мира о дипломатии и о том, как должны вестись переговоры между государствами. Вы по- слали для переговоров не дипломатов, а представителей политических партий в числе 5 лиц, а также представителей тех слоев, которые ныне осуществляют власть: 1 крестьянина, 1 раб[очего], 1 матроса, 1 солдата. Делегация была дополнена комиссией экспертов из офицеров Ген[ерального] штаба и моряков.

Только революционная страна, знающая, что ей нечего скрывать, и уверенная, что для установления мира, к которому она стремиться, нужны усилия самих народов, могла послать такую делегацию» [4, с. 7].

Представляет интерес характеристика советской делегации, данная английским историком Джоном Уилером-Беннетом: «… делегация, которая в конце концов была сформирована и отбыла на переговоры в специальном поезде, отошедшем от Варшавского вокзала в Петрограде, была по составу довольно необычной – весьма контрастной и ʺразношерстнойʺ» [15, c. 92].

Советская делегация на переговорах в Брест-Литовске была самой представительной. В общей сложности за весь период переговоров в ее состав входило 16 человек. Это Н. К. Беляков, А. А. Бицен-ко, К. Я. Зедин (Зиединьш), А. А. Иоффе, Л. Б. Каменев (Розенфельд), Л. М. Карахан (Л. Караханян), В. А. Карелин, С. Д. Мстиславский (Масловский), П. А. Обухов, Ф. В. Олич, Г. И. Петровский, М. Н. Покровский, Г. Я. Сокольников (Г. Я. Бриллиант), Р. И. Сташков, Л. Д. Троцкий, Г. В. Чичерин.

Каждый из членов делегации был по-своему яркой фигурой, имевшей определенный вес в различных политических организациях молодой Советской республики. Но всех их даже с натяжкой нельзя было назвать командой единомышленников, выступавшей единым блоком на переговорах с делегатами стран Четверного союза.

Их участие в переговорах было одновременно случайным и неслучайным.

Случайным, потому что к моменту начала переговоров о мире у Советского государства абсолютно не было опыта дипломатической деятельности. Не было у него и механизма формирования дипломатических делегаций. Кроме того, своеобразной сверхзадачей Советское государство считало демонстрацию всему миру «подлинного демократизма» в комплектовании делегации. Каждый из ее членов выбирался в партийных или советских организациях. Причем, демократичность процедуры выборов ставилась несоизмеримо выше личных способностей того или иного делегата, умения профессионально вести переговоры. Точнее говоря, профессионально вести переговоры никто из состава советской делегации не умел, поскольку переговоры в Брест-Литовске были первыми дипломатическими переговорами в жизни каждого из них.

Среди членов советской делегации не было ни одного дипломата. Разумеется, формально Л. Д. Троцкий и Г. В. Чичерин были таковыми. Но срок их пребывания на дипломатических должностях исчислялся несколькими днями. Что же касается дипломатического образования, то его не было ни у одного из членов советской делегации.

Уровень образования советских делегатов также представляет интерес для исследователя. Из 16 членов делегации высшее образование было только у 6 человек. А. А. Иоффе в 1903-1904 гг. учился на медицинском факультете Берлинского университета, а год спустя поступил на юридический факультет Цюрихского университета, в котором тоже учился лишь один год. После 1912 г. в Вене получил, наконец, диплом врача. Л. М. Карахан в 1910 – 1915 гг. учился на юридическом факультете Петербургского университета, но не окончил его. В 1916 г. экстерном сдал экзамены в Томском университете. С. Д. Мстиславский был выпускником физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, но по специальности не работал. Был библиотекарем Николаевской академии Генерального штаба. Такое место работы было выбрано не случайно: его отец на протяжении многих лет был профессором этой академии. М. Н. Покровский – профессиональный историк, выпускник историко-филологического факультета Московского университета, ученик профессоров В. О. Ключевского и П. Г. Виноградова. Г. Я. Сокольников учился на юридическом факультете Московского университета, но свое образование там не завершил. Окончил юридический факультет и докторат в области экономики в Сорбонне в 1914 г. Свободно владел шестью языками. Вероятно, был самым образованным и эрудированным членом советской делегации. Г. В. Чичерин в 1895 г. окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Его дипломатическая карьера была еще впереди, а переговоры в Брест-Литов-ске стали в ней отправной точкой.

Невольно обращает на себя внимание тот факт, что большая часть советских делегатов с высшим образованием растягивала процесс своей учебы на долгие годы, часто прерывая его и перенося из одного университета в другой, а то и из страны в страну. Во многом это было обусловлено необходимостью заниматься профессиональной революционной деятельностью, но объективно не способствовало получению прочных и систематизированных знаний.

Остальные члены делегации имели среднее или низшее образование. Для большинства жизненными «университетами» стали тюрьмы и ссылки, а также эмиграция. Можно сколько угодно говорить о природном таланте каждого из делегатов, об усердии, проявленном ими в процессе самообразования, но, представляется, что все это в совокупности не могло компенсировать отсутствовавшее образование, систему знаний, которая позволила бы оперировать вопросами международного права и уверенно чувствовать себя на переговорах с опытными оппонентами.

Поводом для размышлений является и партийная принадлежность советских делегатов. Три делегата (А. А. Бицен-ко, В. А. Карелин, С. Д. Мстиславский) на момент переговоров состояли в партии левых эсеров. Р. И. Сташков был беспартийным. Казалось бы, 12 из 16 членов советской делегации представляли большевистскую партию, и, стало быть, отстаивали ее интересы. Но не секрет, что в тот момент внутри большевистской партии единства по вопросу подписания мирного договора не было. На твердой ленинской позиции – подписать мирный договор любой ценой – стояли лишь 5 членов делегации: большевики Н. К. Беляков, К. Я. Зедин, П. А. Обухов, Ф. В. Олич и беспартийный Р. И. Сташков. Но они хотя и были истинными представителями трудящихся масс, мало что решали в переговорном процессе. Они больше представительствовали на заседаниях и олицетворяли собой союз трудового народа. Отсутствие опыта профессиональной революционной работы не позволяло им соперничать, как сказали бы мы сейчас, с такими политическими тяжеловесами как А. А. Иоффе, Л. Б. Каменев и Л. Д. Троцкий [11]. Лев Давидович отстаивал свою позицию – «ни мира, ни войны: договора не подписываем, войну прекращаем, а армию демобилизуем». Его подходы разделял Г. В. Чечерин. Все остальные члены делегации, т. е. 9 человек, в той или иной мере стояли на позициях «левых» коммунистов. При таком раскладе стоило ли удивляться тому, что в рядах советских делегатов не было единства, и они действовали по принципу «кто в лес, кто по дрова».

Ошибка в подборе состава делегации произошла во многом, вероятно, потому что для советского правительства было важно продемонстрировать всему миру социальный и партийный диапазон соста- ва делегации. Результаты переговоров не прогнозировались, Совнарком, большевистские лидеры во главе с В. И. Лениным не подобрали состав делегации таким образом, чтобы она последовательно проводила курс на подписание мирного договора, который максимально устраивал бы советскую власть. Политическое руководство РСФСР уповало на скорое свершение мировой социалистической революции, которая «обнулит» все прежние дипломатические договоренности. Поэтому важные детали, которые в ноябре 1917 г. казались мелкими по сравнению с мировой революцией, не учитывались, что во многом сказалось на практических результатах переговоров [10].

Советская делегация была интернациональной по своему составу, что вполне соответствовало идеологии марксизма, которую на переговорах олицетворяли представители новой России. 9 делегатов были русскими, 4 – евреями, 1 – армянином, 1 – латышом, 1 – украинцем. Скорее всего, ментальные особенности, детали национальной культуры членов делегации слабо проявлялись или не проявлялись вовсе в процессе их сотрудничества, поскольку интегрирующим явлением для них была вера в грядущую мировую революцию. Правда, представление о ней, как и о марксистских идеях в целом, у каждого члена делегации соответствовало их уровню образованности. Оно существенно отличалось у калужского крестьянина Р. И. Сташкова и, предположим, талантливого самоучки со средним образованием Л. Д. Троцкого.

Безусловно, все советские делегаты были очень умными и политически активными людьми. Но даже простой жизненный опыт у них был невелик. Революции – удел молодых. Возраст советских делегатов был в пределах 27-49 лет. Средний возраст составлял 36 лет. Эти не многоопытные, но очень смелые и уверенные в себе люди взялись за решение судьбы Со- ветской России и, как им думалось тогда, всего мира.

У советских делегатов было одно общее: все они твердо верили в скорую победу мировой социалистической революции. Та вера была столь сильна, что брестские переговоры они рассматривали в основном в качестве катализатора предстоявшей мировой социалистической революции. Важно отметить, что все они, включая таких образованных людей как Л. Д. Троцкий, Г. В. Чичерин, А. А. Иоффе, Л. М. Кара-хан, С. Д Мстиславский, М. Н. Покровский, Г. Я. Сокольников не были специалистами в области разработки концепции мировой социалистической революции. Таким специалистом не только в России, но и в мире был только В. И. Ленин, занимавшейся созданием концепции на основе трудов К. Маркса, Ф. Энгельса и, учитывая динамику развития стран Европы и других регионов с 1899 г., что нашло отражение более, чем в 500 его произведениях, написанных в разные годы [8, с. 34]. Все советские делегаты верили В. И. Ленину на слово, разумеется, опираясь на собственный практический опыт революционной работы и на свое понимание усвоенных марксистских идей.

Особой проблемой в работе делегации было то, что в ее составе не было единства по вопросу заключения мира. Ставшие уже хрестоматийными три политических взгляда на цель переговоров, имевшие место среди нарождавшейся партийно-государственной советской бюрократии, хорошо известны. Но почему-то мимо внимания ученых прошел очевидный факт: эти три точки зрения конкурировали между собой не только на политических дебатах разного уровня в Петрограде, Москве и в других российских городах, но и внутри советской делегации в Брест-Литовске. Об эффективности целенаправленной деятельности одновременно в трех направлениях было все сказано еще в 1814 г. И. А. Крыловым в басне

«Лебедь, Щука и Рак». Иван Андреевич практически закрыл тему.

Но до сих пор нет единства в оценках исследователей результатов деятельности советской делегации. Советская делегация не представляла собой единой команды, спаянной общей целью. Она была своеобразной уменьшенной копией общей советской внутрипартийной борьбы за утверждение одной из трех точек зрения. Сложившаяся внутри советской делегации обстановка политического противоборства теперь, спустя сто лет, представляется непозволительной роскошью самовыражения в условиях опасности утраты завоевания государственной власти коалицией революционных сил.

Подбор (выборы) делегатов советской стороны Совнаркомом и другими властными структурами представляется не только поспешным, но и несколько легковесным. Конечно, следует помнить о том, что делегация формировалась в рабочем порядке, что кроме ее создания была и другая текущая работа по удержанию несколько дней назад захваченной власти. Но следует признать, что государственному руководству не хватило опыта в выработке механизма создания такой команды переговорщиков, которая смогла бы действовать слаженно, оперативно реагируя на динамику переговорного процесса.

Кроме того, на ход и результаты переговоров существенно повлияло то, что все, или почти все советские делегаты рассматривали переговоры не столько в качестве важного дипломатического события, сколько в качестве своеобразной агитационной площадки, с которой можно было успешно вести обличение буржуазии перед пролетариатом Европы, ускоряя, как казалось, процесс нарастания мировой революции. Складывалась парадоксальная ситуация: делегаты считали, что чем хуже пройдут переговоры, тем лучше разгорится пламя международной революционной борьбы. Неволь- но советские делегаты создавали для своей страны все более сложные условия переговоров в надежде, что пролетарская солидарность трудящихся других стран, видя страдания советского народа и жадность мирового капитала, сметет с вершин власти самодержцев и буржуазию, принеся Европе и всему человечеству мир и социальную справедливость. То была политическая наивность и ни чем не обоснованная самоуверенность – качества, во многом обусловленные отсутствием опыта государственного управления, плохим образованием и нравственными качествами, не позволявшими делегатам ценить жизни людей не зависимо от их социальной принадлежности.

На рубеже 1920-х – 1930-х гг. советский историк Д. Б. Левин сделал интересное наблюдение: «…период Бреста носит на себе все следы того трудного и резкого перелома от взглядов подпольной революционной партии к политическому реа- лизму стоящего у власти правительства, который, как описывает Чичерин, только еще совершался в самих вождях и руководителях пролетарского государства» [5, с. 7]. Это замечание Д. Б. Левина отличается от многих оценок историками участников переговорного процесса в Брест-Литовске не только оригинальностью суждений, но и очень важным наблюдением, которое не было оценено последующими поколениями исследователей. Действительно, члены советской делегации еще не успели осознать, что они представляют собой уже качественно другие политические силы, чем еще несколько недель назад. В силу этого партийное начало и в большевиках, и в левых эсерах – членах советской делегации преобладало над началом государственным. Этим во многом, вероятно, и объясняется не «хозяйственный», а революционно-романтический подход членов советской делегации к переговорному процессу.