Советская историография партии социалистов-революционеров (1960-е - конец 1980-х годов). Региональный аспект

Особенности историографии партии социалистов-революционеров 1960-х – конца 1980-х годов становятся очевидными, если предварительно рассмотреть условия, в которых развивалась историческая на- ука в целом. С одной стороны, работа историков на этом этапе проходила не на пустом месте. На нее оказывали серьезное влияние советская историографическая традиция, цензура и ориентация исследователей на жесткие партийные установки. С другой стороны, после ХХ съезда КПСС историками разрабатываются новые тематические сюжеты, в том числе истории «непролетарских» партий, расширяется круг источников.

Однако свежие веяния мало сказались на концептуальных подходах освещения деятельности социалистов-революционеров. Большинство историков было нацелено на внесение поправок к фрагментам советской истории, в первую очередь истории КПСС, и лишь небольшая их часть взяла на себя задачу исследования непосредственно истории организаций, действовавших в прошлом параллельно с большевиками. Поэтому говорить о серьезном прорыве в изучении «непролетарских» партий в эпоху «хрущевской оттепели» было бы неправомерно.

Историки, следуя политическому курсу, выстраивали социалистов по «ранжиру», обращая особое внимание на заслуги большевиков. В отношении других социалистов, в том числе эсеров, действовал иной подход: использовались лишь те факты, которые свидетельствуют об их утопичности, соглашательстве и обреченности. В большей степени это отразилось на региональной составляющей истории партии эсеров. Особенностью исследовательской работы было нарочитое выпячивание ошибок и просчетов тактического характера, недальновидности лидеров эсеров. Как исторические, так и историографические труды начинались со слов «крах» и «банкротство».

Так, достаточно известные историки Сибири И. Г. Чижов, В. М. Самосудов, М. И. Казанцев, Н. А. Майдурова, Э. Ш. Хазиахметов, Л. М. Горюшкин, М. В. Шиловский и др. в большинстве случаев свое понимание той или иной проблемы излагали в общем контексте «борьбы КПСС с непролетарскими партиями» . Например, А. Л. Афанасьев, изучив динамику роста организаций ПСР в период 1905 – 1907 гг. и сравнив ее с численностью организаций РСДРП, пришел к выводу, что эсеры были обречены на политическое фиаско по сути дела с момента своего появления на арене политической жизни 1. А. П. Толочко, рассмотрев тактику эсеров и причины сокращения численности их организаций после поражения первой российской революции, «обосновал» их политическое банкротство 2.

Новым элементом в этих работах и, пожалуй, единственным, что отличало их от выводов предшественников, стал показ «левоблокистской» тактики большевиков, включавшей политические соглашения и компромиссы, в том числе с эсерами.

«Даже в 1970-е – первой половине 1980-х годов, когда на общероссийском уровне наметились определенные сдвиги в исследовании указанной темы, связанные с возросшим интересом к рассмотрению левоблокистской тактики, в концептуальных подходах историков сибирского региона, за немногим исключением, определяющими являлись прежние взгляды и суждения» 3.

В публикациях уральских авторов также затрагивались вопросы совместных действий революционных партий против самодержавия 4. В частности, Н. Н. Попов дал оценку взаимодействиям социал-демократов и социалистов-революционеров по привлечению на свою сторону армии 5. Следует подчеркнуть, что в то время существовала негласная тенденция, если не к замалчиванию, то к приуменьшению масштабов деятельности ПСР. Так, в сборнике научных статей «Революция 1905 – 1907 годов на Урале и в Сибири» (Тюмень, 1983), который был подготовлен по материалам крупной научной конференции, посвященной 75-летию первой российской революции, встречаются лишь три упоминания об эсерах 1, но чуть ли не бесконечное множество о большевиках.

В 1965 г. появилась объемная монография калининского историка В. В. Комина 2, в которой наряду с историей других политических партий представлены материалы о деятельности эсеров в 1917 г., проанализировано их отношение к проблемам власти, войне, земле, к национальному вопросу. Большое место автор уделил характеристике различных течений внутри партии эсеров. Помимо традиционной заданности выводов, работе В. В. Комина присущи такие недостатки, как отсутствие сведений о численности и социальном составе партий, поверхностная разработка тематики, беглые оценки фактического материала, обвинения эсеров в «соглашательстве».

«Соглашательство» эсеров объявлялось тогда ключом к пониманию всех их ошибок, причем история партии социалистов-революционеров излагалась более чем схематично. В монографии отсутствовали даже фамилии ее региональных руководителей, а борьба различных течений в среде эсеров воспринималась как некая второстепенная частность, не менявшая сути дела – глубочайшего соглашательства и полной политической несостоятельности как правых, так и левых эсеров.

Оформление отечественной историографии «мелкобуржуазных» партий было ознаменовано проведением ряда конференций и симпозиумов в г. Калинине. Причем, если в 1975 г. на первом симпозиуме был сделан 31 доклад и сообщение, то в 1979 г. было заслушано уже 56 докладов и сообщений. Еще более представительным стал третий симпозиум в 1981 г. В результате отечественная историческая наука пополнилась рядом сборников по истории многопартийности в России, в том числе и по историографии проблемы.

На материалах Урала интересующие нас вопросы привлекли внимание Ф. С. Горового, З. А. Аминева, Ф. С. Юферева, П. И. Рощевского, О. А. Васьковского, И. К. Лисовского 3. Их труды не были прямо направлены на изучение послефев-ральской истории эсеров, в них приводились лишь отдельные сведения об их политических организациях. Работам историков региона были присущи те же недостатки, что и исследованиям, опубликованным в Москве или Ленинграде. Освещая аграрную историю Урала, исследователи указали на роль эсеров в организации и деятельности Крестьянских союзов, Советов крестьянских депутатов, раскрыли соотношение сил в уральской деревне, участие умеренных социалистов в Гражданской войне, в том числе на стороне Советской власти.

В 1970 – 1980-х годах на Урале появились исследования И. С. Капцуговича, Л. А. Обухова, Г.А. Дробышева, А. Н. Васильева, В. В. Каплюкова 4. Из факта поражения эсеров исследователи устанавливали предопределенность их политической гибели. Реальное содержание исторического процесса, его противоречивое развитие не было предметом анализа. Сложившаяся схема, с классовых позиций объяснявшая происхождение, природу и гибель эсеров, базировалась на ограниченном количестве источников и хорошо вписывалась в контекст советской историографии революции и Гражданской войны.

Научное исследование деятельности социалистов-революционеров после февральской революции 1917 г. на материалах Сибири во многом связано с публикациями И. М. Разгона. Историк полагал, что значительное влияние эсеров на сибирское крестьянство было нередко внешним, формальным и являлось следствием недостаточной работы большевиков. «Большевик в то время был редким гостем в деревне, – писал он, – а эсеры там дневали и ночевали, пытаясь вовлечь крестьян в ряды своей партии» 1. Хотя И. М. Разгон не ставил перед собой задачу специального исследования истории сибирских эсеров во всех ее аспектах, его выводы о степени влияния их на крестьянство, эволюции политических настроений в деревне, разногласиях в партии и организационном выделении ее левого крыла представляют безусловный интерес.

Заметный вклад в изучение истории сибирских эсеров внес Э. И. Черняк, исследовавший процесс возникновения эсеровских организаций в 1917 г., их количественный и качественный состав, политические позиции и агитационно-пропагандистскую работу 3. Как утверждает А. В. Добровольский, «и сегодня можно согласиться с выводами томского ученого, кроме одного: 1917 год был “звездным часом” социалистов-революционеров в Сибири, а не периодом их политического банкротства» 3.

Различные аспекты общественно-политической деятельности эсеров, их роль в становлении новых органов власти в Сибири, влияние на различные общественные и политические формирования стали предметом исследований Е. Н. Ба- биковой 4, впервые рассмотревшей партийный и социальный состав комитетов общественной безопасности, взаимоотношения Советов Сибири с буржуазными органами в период двоевластия.

Особо следует отметить исследования М. Е. Плотниковой, в работах которой рассматривается история «демократической контрреволюции» в Сибири, проанализированы основные этапы становления и эволюции «мелкобуржуазной» власти в регионе. В 1960-е годы она стала одним из первых исследователей, показавших отличия позиций правых и левых эсеров в годы Гражданской войны 5. Позднее эту работу продолжили В. И. Шишкин и М. В. Шиловский 6.

К истории левых эсеров Сибири обращались И. М. Разгон, Э. И. Черняк 7. Эта тема стала предметом специального исследования в кандидатской диссертации А. А. Бондаренко 8. По его мнению, Первая мировая война привела к расколу сибирских эсеров на оборонцев и интернационалистов. Однако появление первой формально организовавшейся левоэсеров- ской группы произошло лишь после июльских событий 1917 г. в Красноярске. Осенью 1917 г. противоречия между левым и правым флангами сибирских эсеров проявлялись уже повсеместно. Но процесс образования левоэсеровских организаций в Сибири несколько запаздывал по сравнению с центром страны и до конца не был завершен. А. А. Бондаренко отметил, что левые эсеры Сибири не имели достаточно прочных связей со своим ЦК и по целому ряду вопросов занимали более радикальные позиции, чем однопартийцы в Центральной России. Поэтому их сотрудничество с большевиками Сибири носило более прочный характер. Большинство левых эсеров с оружием в руках выступили против чехословаков. Вместе с большевиками, действуя в партизанском подполье, они внесли значительный вклад в разгром армии А. В. Колчака. В ходе Гражданской войны часть сибирских левых эсеров перешла в ряды РКП(б), часть отошла от политической деятельности. По мнению А. А. Бондаренко, к лету 1920 г. в крае не осталось ни одной организации ПЛСР. Причины этого историк связывал с «логикой революционной борьбы», общим для левых эсеров и большевиков противником – колчаковской диктатурой, кризисом левонароднической теории.

Некоторые итоги изучения деятельности социалистов-революционеров в Сибири в период 1920 – 1980-х годов были подведены в историографических обзорах Э. И. Черняка и Л. Н. Юсуповой 1.

Небезынтересны результаты исследований Д. С. Точенного и М. И. Надеевой, посвященных эсерам Поволжья 2. В част- ности, эти историки отвергли утверждения некоторых предшественников, полагавших, что атаман А. И. Дутов ставил задачу захватить города Самару и Саратов силами эсеров-максималистов.

В монографии Е. И. Медведева приводились сведения о левых эсерах, эсерах-максималистах и их влиянии на губернские и уездные органы власти. Несмотря на ряд явно ошибочных выводов, в частности о союзе левых эсеров и максималистов с правыми эсерами, путаницу максималистов с анархистами, книга отличалась фундаментальностью в постановке новых вопросов 3.

Казанский историк А. Л. Литвин, специализировавшийся на изучении проблем аграрной истории Поволжья, в своем исследовании касается деятельности партии социалистов-революционеров в деревне. Он же изложил версию о связях казанских левых эсеров с главкомом Восточного фронта М. А. Муравьевым, проанализировал ситуацию в г. Казани после событий 6–7 июля 1918 г. в Москве 4. Определенные результаты изучения «банкротства» неонароднических партий на Волге нашли отражение в историографических исследованиях М. И. Надеевой и А. Л. Литвина 5.

В 1970-х годах начинается комплексное изучение истории эсеровских организаций на Северном Кавказе, особенно их участие в широком фронте антикалединс-ких сил. Наиболее близко к изучению проблем, связанных с историей социалистов-революционеров в регионе, подошел В. Н. Сергеев 6. Обращает на себя внимание не только строго дозированное исполь- зование в его работе архивных документов, но и подчеркнуто скупое культивирование эсеровских источников вообще. «При использовании мелкобуржуазной печати автор исходил из учения В. И. Ленина о том, что при чтении сочинений буржуазных авторов необходимо отсекать их реакционную тенденцию и извлекать все полезное для марксистской науки» 1. Считалось невозможным предоставлять трибуну идеологическим противникам большевиков и тем самым как бы популяризировать их взгляды. Скрупулезный анализ документов и материалов зачастую подменялся риторикой, хотя в более поздней своей работе В. Н. Сергеев отмечал, что «некоторые требования мелкобуржуазных партий носили прогрессивный характер, будучи направленными на борьбу с пережитками феодализма в казачьих областях» 2.

Таким образом, за тридцатилетие, прошедшее после XX съезда КПСС, региональные исследователи раскрыли отдельные аспекты истории провинциальных организаций эсеров. Первые шаги были сделаны в воссоздании картины их возникновения, заданы общие направления развития исторических знаний по проблеме, в научный оборот были вовлечены новые материалы. В то же время, региональная историография так и не смогла создать полную картину истории эсеровского движения. Результаты исследований 1960-х – конца 1980-х годов представляют большую ценность для анализа отдельных моментов деятельности ПСР в российской провинции. Интерес вызывает фактический материал, содержащийся в трудах историков той поры, требующий, однако, тщательной проверки, переосмысления с учетом новых данных. Что касается общей концептуальной оценки истории ПСР, данной в советской историографии, то она сохраняет свое значение лишь в плане истории развития идей и представлений о деятельности одной из крупнейших российских партий.

• ¹    Сергеев, В.Н. Указ. соч. С.11.

• ²    Сергеев, В.Н. Крах мелкобуржуазной демократии на Дону, Кубани и Тереке (1917 – 1920 гг.): дис. ... д-ра. ист. наук / В.Н. Сергеев. Ростов н/Д., 1988. С.358.

Е. Н. ШАТОВА (Волгоград)

ТВОРЧЕСТВО Т. МАННА В НЕМЕЦКОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (1920 – 1960- Е ГГ .)

Внимание к творчеству Томаса Манна у немецких исследователей сформировалось уже после написания романа «Будденброки», когда имя писателя стало известно не только широкому кругу читателей, но и прочно закрепилось в суждениях критиков. События Первой мировой войны и реакция на них Т. Манна существенно подстегнули интерес ученых к писателю не просто как к мастеру художественной прозы, но и как к современнику сложных политических явлений и социальных процессов.

Одним из первых серьезных исследований, посвященных Томасу Манну, стала работа А. Элоэссера, опубликованная в Берлине в 1925 г. в период существования Веймарской республики. 1 В исследовании была предпринята практически первая попытка создания творческой биографии Т. Манна, в которой события жизни писателя связываются с этапами его художественного становления. В этой связи, обосновывая значимость книги, автор писал о своевременности такого замысла: «Создать биографию писателя. Многие, одобряющие мое подобное намерение, обозначили его простым литературным языком – “чудесное”». 2 Несмотря на литературоведческий характер работы и доминирующее внимание к разбору литературных произведений Т. Манна, А. Элоэссер попытался представить его не только как писателя, но и как мыслителя, живо реагирующего на современные события. Стремление составить творческую биографию Т. Манна и провести глубокий анализ его наиболее значимых произведений позволили критику заметить эволюцию взглядов писателя, зафиксировать этапы его идейного становления. Примечательно, что, анализируя художественную сторону романа «Волшебная гора», автор исследования отметил социальное звучание проблем, положенных Т. Манном в основу сюжета.