Современные тенденции развития российско-украинских межобщественных отношений

П о заявлениям нынешних украинских властей, в стране идет успешный процесс создания современной украинской нации, в ходе которого возрастает дистанция не только между Украиной и Россией как государствами, но и между русскими и украинцами как народами. Данная статья рассматривает состояние российско-украинских межобщественных отношений с позиции этнополитологии. Исследуются характерные черты социальной и культурной динамики за прошедшие со второго Майдана годы, соотношение изменяемости и неизменности культурных доминант в контексте современных этнополитических процессов. Рассматриваются проблемы, связанные с возможностью сохранения конструктивных основ взаимодействия русского и украинского народов в условиях современных вызовов исторического масштаба.

Постсоветская Украина сгорела в пожаре Майдана. Ее главным символом было множество памятников В. Ленину по всей Украине. (В 6 западных областях, особенно в Буковине, Волыни и Галичине, по населению примерно равных двум областям Донбасса еще в составе Украины – другому полюсу на политической и культурной карте страны, с ними разделались еще в начале 1990-х). Сейчас как никогда ранее эти памятники выглядят не «коммунистическими идолами», а символами общего прошлого, единой истории единого народа или же близкородственных народов. Не случайно Владимир Путин неоднократно заявлял, что, по его личному мнению, русские и украинцы – один народ. «Я много раз говорил, что украинцы и русские – братские народы, и даже более того. Я вообще считаю, что мы (русские и украинцы) по сути – один народ»1.

По заявлению домайданного экс-премьера Украины Николая Азарова, «нынешние киевские власти во главе с президентом Петром Порошенко делают все, чтобы разорвать исторические узы между гражданами Украины и

Российской Федерации. Однако у людей настолько сильный “исторический код”, что у Киева уже пять лет ничего не выходит, как бы он ни старался»1.

Порошенко накануне первого тура президентских выборов на Украине 2019 г. утверждал, что не Зеленский и не Тимошенко будут его основными противниками на выборах президента Украины, а президент России Владимир Путин. «Кто мой оппонент? Мой оппонент, и я также этого не стыжусь и говорю это открытым текстом, единственный, поскольку другие боятся это делать. Моим оппонентом является Путин»2.

Однако националистическая направленность Майдана принесла-таки свои результаты этноизоляционистского характера. Сложность современной ситуации в том, что на Украине появилась единая государственная идеология, поддерживаемая большинством активной части общества, – пусть эта поддержка скорее эмоциональная, чем осознанная, и даже ситуативная, поверхностная. Это показали и последние выборы президента, где по важнейшим идеологическим вопросам между основными кандидатами, кроме Юрия Бойко («Оппозиционная платформа – за жизнь») и идейно (но не организационно) близкого к нему Александра Вилкула («Оппозиционная платформа – Партия мира и развития»), в сумме набравшими 15,8% голосов, не было принципиальных разногласий. Речь шла об относительно радикальном или умеренном выражении одних и тех же идеологем: Украина – не Россия; на Украине произошла революция достоинства и освобождение от промосковской власти; собственное украинское государство является высшей ценностью; Украина должна быть единой, унитарной; Украина – европейская держава с европейской судьбой; путинская Россия пытается повернуть вспять украинское движение к свободе и независимости; путинская Россия оккупировала часть украинской территории – аннексировала Крым и поддерживает сепаратистов Донбасса; ДНР и ЛНР должны быть не просто возвращены, но подвергнуты украинизации; Украина должна стать украинской – по языку и культуре.

Да, это идеология ограниченная, не дающая перспектив развития, разрывающая вековые связи и уничтожающая до недавнего времени единый народнохозяйственный комплекс, функционировавший и в постсоветских условиях государственных границ. Да, она противоречива: с одной стороны, тянет к денационализированному и космополитическому Западу, с другой – настойчиво апеллирует к складывающейся украинской нации. Да, она скорее направляет часть населения из Украины и в Европу, и в Россию, чем играет объединительную роль для всего общества, «выталкивая» наиболее активных из числа несогласных, наряду с «заробитчанами», в оба направления, и тем самым увеличивает инерцию принятия существующего положения вещей для основной остающейся части населения. Но она, эта идеология, реально интегрирует значительную часть общества и дает основу для консенсуса с властными элитами – точнее, большинством из них.

Возможности для конструктивного взаимодействия с носителями данной идеологии очень ограничены. Основания для осторожного оптимизма в российско-украинских отношениях – в том, что данная идеология для большин- ства, даже подавляющего большинства, народа Украины пока что является поверхностной, принимаемой ситуативно.

И все же мы имеем дело с определенной идеологией. Она в своем крайнем выражении становится политическим экстремизмом националистического толка, и недооценивать потенциальную возможность ее радикализации было бы неверным, несмотря на низкую электоральную базу ультранационалистов. На президентских выборах на Украине 2019 г. ультранационалисты, представленные партией «Свобода», получили в лице кандидата Руслана Кошулинского 1,63% голосов, а, как отмечает В. Лихачев, «для “Свободы” характерна идеология социал-национализма» [Лихачев 2014: 22]. О. Тягнибок (от той же «Свободы») и Д. Ярош получили смехотворную поддержку избирателей на президентских выборах 2014 г. – 1,16% и 0,7% соответственно. Итого, 1,86% в 2014 г. и 1,63% в 2019 г. – стабильные менее 2%1.

В то же время сам данный факт не может быть основанием для самоуспокоения. Многие российские политические обозреватели недавнего прошлого (до 2013–2014 гг.) выдвигали и красиво обосновывали теорию «весов», по которой западная и восточная части Украины электорально уравновешивали друг друга и тем самым были основой общественно-политического равновесия и нейтрального статуса Украины между Западом и Востоком внутри страны, евро-атлантизма и евразийства в ее внешнеполитическом курсе. Но это равновесие сгорело в огне второго Майдана вместе с постсоветской Украиной. В новой постмайданной реальности победило противоречивое (но пока функциональное) сочетание прозападной ориентации и националистического вектора развития. Следует помнить уроки второго Майдана: немногочисленные ультранационалисты навязали многим протестующим свою повестку дня, свои агрессивные лозунги и свой брутальный стиль поведения по отношению к оппонентам и стали той ударной силой, что подорвала существующую государственность и возглавила совершение государственного переворота. И при новом возможном резком ухудшении существующей ситуации ультранационалисты имеют шансы получить влияние на развитие событий, гораздо превосходящее и их скромную численность и столь же скромные рейтинги на выборах.

Президентские выборы на Украине продемонстрировали и провал политики П. Порошенко, и усталость и разочарование народа в действующей политической элите. Большинство украинцев на президентских выборах поддержали В. Зеленского, хоть и следующего вышеозначенному идеологическому мейнстриму, но не нацеленному на прямую конфронтацию с Россией и ее руководством «а ля Порошенко». Ведь именно на противостоянии с Путиным пытался вновь въехать в президентский дворец П. Порошенко, особенно перед 2-м туром при соревновании с Владимиром Зеленским. В общей ситуации последних лет это можно рассматривать как победу здравого смысла над логикой конфронтации – победу с троекратным перевесом – и, тем самым, тактический успех России и здравомыслящих сил на Украине.

Менталитет народа меняется не так быстро и радикально, как это хотелось бы многим современным этническим интерпретаторам – пример Украины в этом отношении весьма показателен.

Традиционный примордиализм рассматривает этнос и его разнообразные проявления в системе неизменяемых констант: сформировавшись в процессе этногенеза, центральная зона этноса остается в сущности мало изменяемой в течение последующих веков, реализуя уже заложенные в ней потенции.

Конструктивистский подход, напротив, рассматривает этнос как теоретический конструкт, причем достаточно произвольный, т.к. он опирается на «темное прошлое», всецело зависящее от самосознания современности, а его реализацию – как постоянно протекающий процесс проявления этничности во всех сферах общественной жизни. В то же время примордиалистская и конструктивистская концепции при осмыслении этноса и этничности не исключают, а скорее дополняют одна другую.

Центральная зона этноса мало подвержена быстротекущим изменениям общественной жизни. То, что романтики называли «душой народа», живет веками, а социальные процессы измеряются годами, а то и месяцами. Ни одна из великих революций или других масштабных социальных трансформаций не изменила в корне и сразу ни язык, ни нравы, ни менталитет, ни мифы о героическом прошлом народа [Гуськова 1999]. Столь же устойчивым является понятие «почвы» – русской земли, германской земли, Палестины и т.п. И национальная идея – великий проект в сознании народа – нередко живет веками: великая миссия американского народа, мессианизм Израиля и России, китайская идеологема «срединной земли». Наибольшая устойчивость центральной зоны украинского этноса проявилась в противостоянии Украинской православной церкви Московского патриархата и объединенных сил самопровозглашенной УПЦ КП и УАПЦ, активно поддерживаемых всеми администрациями всех президентов Украины, особенно П. Порошенко, перешедшего в наступление на каноническую УПЦ МП при поддержке Константинопольского патриархата в истории с томосом. Тактический успех П. Порошенко и митрополита Филарета, преподнесенный на так называемом объединительном соборе в Киеве 15 декабря 2018 г. как событие исторического значения, очень быстро «сдулся»: УПЦ МП была и остается основной признанной православной церковью Украины.

О центральной зоне украинского этноса говорить сложно в силу его амбивалентного характера. Для большинства жителей Украины характерна двухуровневая идентичность, что постоянно подчеркивает интеллектуальный лидер русской Украины в политических науках директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии Михаил Погребинский1.

Поскольку украинство – это альтернативная русскому миру концепция, отрицающая существование триединого русского народа даже в истории, то выстраивается она только на акцентуации значимых отличий украинцев от русских [Верховский 2014]. Украинством мы называем этнически обоснованный идеологический проект создания особой, отличной от общерусской, идентичности, превращающий неглубокие и непринципиальные социальные и культурные отличия в основу формирования нации и национального государства с позиции «воображаемого другого» [Кошкин, Черданцев 2016]. И при нехватке исторических и культурных реалий для убедительности данной концепции в ход идут мифы, искажающие реальность прошлого и подменяющие ее вымыслами, поставленными на поток институтом национальной памяти.

Ценность общей исторической судьбы складывалась веками, и осознание исторической памяти является прочным. В то же время прочным –не значит неизменным. Упование на непреходящую прочность и даже неизменность общей исторической памяти было одним из просчетов проводимой российской политики по отношению к постсоветской Украине. В век Постмодерна эрозия исторической памяти стала более изощренной в плане подверженности манипуляциям и масштабной по своим очевидным проявлениям.

Если возможности «конструирования» этничности лежат на поверхности общественно-политической жизни, то этнос по своей сути составляет одну из наиболее устойчивых и укорененных основ человеческого и общественного бытия. Центральная зона этноса изменяется медленно и трудно, а форсированные изменения здесь, даже если и оказываются возможными, чаще всего ведут к деструкции этноса. Соответственно, деструкцию переживают и связанные с определенной этнической характеристикой государственно-политические образования, что мы наблюдаем на примере Украины, пережившей так называемую революцию достоинства, а по сути – вторую «оранжевую» («цветную») революцию.

Популярный в преддверии президентских выборов на Украине 2019 г. лозунг: «армия – вера – мова» (или близкий к нему: «один язык – одна нация – одна вера») соответствуют запоздавшему или позднему модерну и являют собой иной вектор развития по сравнению с постмодернистскими структурами Евросоюза (не в политическом, а в этнокультурном выражении). Принятый «под занавес» президентства П. Порошенко Верховной радой закон «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного» – новое яркое тому подтверждение. Но в целом данные лозунги соответствуют позднему национализму восточноевропейского типа, свойственному Венгрии, Польше, Словакии, странам Балтии. В то же время умеренный украинский национализм отличается от дуалистических в этнокультурном смысле обществ Латвии и Эстонии, не говоря уже об однодоминантных Венгрии, Польше, Словакии и Литве. Отличается, прежде всего, близкородственным характером истории и культуры русских и украинцев даже во времена отсутствия государственного единства, не говоря уже о том, что с этим единством связаны наиболее успешные этапы нашего развития и общие достижения цивилизационного характера. Центральная зона этноса является устойчивым образованием и обладает сопротивляемостью по отношению к направленным на нее действиям деструктивного характера. Успех первого Майдана был хоть и ярким, но имел тактические последствия. Второй Майдан смог существенно нарушить исторически сложившееся равновесие между западом и востоком Украины в пользу запада и объективно ставшей на близкую с ним позицию части востока. Нарушить, но не разрушить.

Убедительная победа на президентских выборах 2019 г. В. Зеленского над П. Порошенко вселяет надежду на исчерпанность усиления антироссийского вектора в российско-украинских отношениях. В то же время российская политика по отношению к Украине становится в последние годы более реалистичной и основанной на долговременных национальных интересах. А эти интересы диаметрально противоположны стремлениям к ситуативной выгоде для «своих» и тесно связаны с цивилизационным единством и культурной близостью русского народа, народов России и народа Украины.

Быстрых перемен к лучшему в российско-украинских отношениях ожидать пока не приходится. Новая украинская идеология, пусть и косвенно, но поддержанная большинством избирателей весной 2019 г., носит характер последовательного дистанцирования от России как государства и русских как народа. Только так и может утверждаться украинство в качестве идеологической основы постмайданной Украины. Мотивация «против» продолжает в ней доминировать над утверждением позитивных ценностей, поскольку последние неразрывно связаны с веками единой большой и славной истории и близкой до стирания различий великой культуры. Однако основные перемены касаются периферии этносферы – устойчивость центральной зоны этноса дает основания для сдержанного оптимизма именно в сфере межобщественных и даже межличностных отношений.