Сталинградская епархия в 1953-1964 годах: по материалам центра документации новейшей истории Волгоградской области

Нижнее Поволжье на протяжении тысячелетий развивалось как многонациональный и поликонфессиональный регион. Крупнейшей религией, оказавшей огромное влияние на общественно-политическое и социально-экономическое развитие края, стало христианство. Проблема взаимоотношений государства с религиозными организациями на Нижней Волге в XX в. является малоизученной. Истории Сталинградских благочиний в годы «оттепели» посвящена одна из глав «Очерков по истории Волгоградской епархии Русской православной церкви» [4, с. 287–315], написанная О.Ю. Редькиной на основе анализа фондов уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при СМ СССР по Сталинградской области, хранящихся в Государственном архиве Волгоградской области (далее – ГАВО). В ней освещены следующие вопросы: численный состав и положение духовенства, восстановление храмов, религиозность населения, миротворческая работа церкви в 1954–1964 годы.

В сборнике «Государство и религиозные организации Нижней Волги и Дона в XX веке»

[1, с. 322–350] по рассматриваемому периоду также по большей части представлены документы из фондов ГАВО. В связи с этим, представляется необходимым проанализировать материалы из фондов «Центра документации новейшей истории Волгоградской области» (далее – ЦДНИВО).

Целью нашей работы является изучение положения Русской православной церкви в Сталинградской (с 1961 г. Волгоградской) области в годы хрущевской «оттепели» и ее взаимоотношений с государством по материалам ЦДНИВО.

Исследование базируется на документах бывшего Областного партийного архива Сталинградского (Волгоградского) обкома КПСС, а ныне ЦДНИВО – справках райкомов КПСС о состоянии научно-атеистической пропаганды в области; справках о работе профсоюзных организаций области по коммунистическому воспитанию трудящихся; справках отдела по проверке постановления бюро обкома КПСС о работе районных обществ по распространению политических и научных знаний; инструкциях по применению законодательства о культах; протоколах заседаний обкома КПСС.

В этих документах можно почерпнуть дополнительные статистические сведения по отдельным районам к уже опубликованным материалам из ГАВО, что помогает в совокупности глубже проанализировать и оценить ситуацию в Сталинградской области в середине 50–60-х гг. XX века.

Эти документы были результатом работы органов областного, городских и районных комитетов Коммунистической партии Советского Союза и отражали отношения государства с Русской православной церковью с позиции правящей партии, поэтому отличались политической ангажированностью.

Общая выборка составила 15 дел, большая часть из них с пометкой «ограниченного доступа», ниже «рассекречено». Документы по религиозной тематике за выбранный период распределены неравномерно. Так, к 1954 г. относится 4 дела, к 1964 г. – 5 дел. Полностью отсутствуют документы за четыре года: 1953, 1957, 1960, 1962-й. Имеющиеся в архиве дела не равномерно распределены и по районам, городам области: 2 из Дубовского района, 4 из г. Сталинграда, 2 из Клетского района, 3 по области в целом, 1 из Калачевского района; 1 – Камышинского района; 1 дело из Среднеахтубинского района; в одном деле освещается ситуация в Суровикинском, Михайловском, Котельниковском, Ленинском, Кик-видзенском и Чернышковском районах. То есть проанализирована информация только по 1/3 районов области.

Изучая протоколы заседаний бюро обкома КПСС Сталинградской области 1953– 1964 гг., можно проследить степень эффективности антирелигиозной политики в области и отдельных районах; получить сведения о деятельности молитвенных домов и церквей (доходы, количество прихожан, число исполняемых треб, деятельность священнослужителей среди молодежи по привлечению ее в духовные семинарии), а также религиозном составе жителей области. В справках обкома КПСС Сталинградской области приводятся факты о неправильных действиях работников отдельных советских и профсоюзных органов, чьи поступки шли в разрез с официальным курсом в отношении церкви. Например, в справке о состоянии и мерах по усилению научно-атеистической пропаганды в области от 1958 г. указываются следующие случаи: «В станице Островской Даниловского района священник отказал гр[ажда]нам Минаеву и

Лобачевой в просьбе о венчании в церкви, так как у них не было свидетельства из загса о регистрации брака. Председатель сельсовета прислал священнику заверенное печатью распоряжение следующего содержания: “Григорий Антонович! Мною у жениха и невесты документы проверены, они правильные. Из-за отсутствия бланков мы регистрировать их не можем. Поэтому, чтобы не вводить людей в убыток, надо их повенчать сегодня же”. В г. Урюпинске местком профсоюза работников коммунального хозяйства обращался в церковь с просьбой об оказании материальной помощи на устройство новогодней елки и покупку подарков детям. Церковь удовлетворила эту просьбу и выделила 500 рублей» [7, л. 3]. То есть некоторые органы местной власти взаимодействовали с религиозными организациями, обращались к ним за помощью и даже фактически признавали венчание в церкви советских граждан как государственную регистрацию брака.

В справках райкомов КПСС о состоянии атеистической пропаганды в отдельных районах, напротив, говорится о регулярном проведении лекций и докладов на научно-атеистическую тематику, показе фильмов, сотрудничестве с районными газетами и библиотеками, снижении посещаемости молитвенных домов и церквей. Указывается, что все случаи «собраний» верующих фиксируются, а лица, предоставляющие свои квартиры для этих целей, предупреждаются о нарушении постановления исполкома облсовета № 16/506 от 22.09 1960 г. «О запрещении деятельности незарегистрированных религиозных объединений верующих граждан» [8, л. 8]. Также, если устанавливаются факты сбора подписей с просьбой не закрывать православные церкви в области, принимаются меры к прекращению этих попыток.

Исследованные документы позволяют составить представление о динамике количества верующих, посещающих православные храмы. В некоторых районах Сталинградской области, по данным дел, прослеживается не уменьшение, а скорее увеличение количества прихожан в церквях. В справке от 11.11 1958 г. заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации Сталинградского обкома КПСС Бондарь (инициалы в документе не указаны)

пишет: «в Казанском соборе г. Сталинграда по воскресеньям верующих бывает до тысячи человек, а в большие церковные праздники – до 8 тысяч» [7, л. 4]. При этом указывается, что «такая же посещаемость была полтора-два года назад», то есть в 1956 году. Из этого же документа мы узнаем, что в молитвенном доме г. Михайловка в 1956 г. по воскресеньям посещаемость богослужений верующими составляла примерно 200 человек, а в 1958 г. – до 300; в большие церковные праздники церковь посещало в 1956 г. до 1 000 человек, а в 1958 г. – 1 500–1 600 человек [там же, л. 4]. Подобную динамику роста количества посещений можно проследить также по докладной записке лектора обкома Тихонова (инициалы в документе не указаны) о состоянии научноатеистической пропаганды в Калачевском районе от 03.02 1956 г.: «…Растет количество посещающих церкви. По данным райисполкома на «Пасху» одну православную церковь посетило: в 1948 г. – 250 человек; в 1952 г. – 400 человек; в 1955 г. – 1 300 человек» [6, л. 92].

Также об увеличении числа посещающих церковь говорит и рост количества человек, совершающих религиозные обряды. В Кала-чевской церкви количество крещений в 1948 г. составило – 130 человек, в 1952 г. – 360, в 1954 г. – 432; количество венчаний: в 1948 г. – 17, в 1952 г. – 38, в 1955 г. – 49 [там же]. В приложении к постановлению бюро обкома КПСС от 13 марта 1964 г. в Казанском соборе г. Волгограда в 1963 г. совершено 2 473 крещения, в том числе окрещено 549 детей, а за два месяца 1964 г. окрещено 328 детей [9, л. 37].

Таким образом, несмотря на десятилетия гонений, вера по-прежнему занимала важное место в жизни людей. Об этом свидетельствуют данные справки от 11.11.1958 г. заместителя зав. отделом пропаганды и агитации Сталинградского обкома КПСС Бондарь (инициалы в документе не указаны). «Во Фролово, в Михайловке, Урюпинске, Камышине, Сталинграде и Серафимовиче имели место факты причащения детей перед началом учебного года. В школе № 68 г. Сталинграда некоторые дети носят нательные кресты и под влиянием родителей из религиозных побуждений отказываются носить пионерские галстуки» [7, л. 3].

Из справки 1954 г. заведующего сектором отдела пропаганды и агитации обкома КПСС С. Полунина можно сделать вывод о том, что государственная регистрация брака еще не заменила окончательно церковное венчание. «В 1953 г. комсомолка Маркова венчалась в церкви, райком ограничился исключением ее из рядов ВЛКСМ, в этом же году венчалась член ВЛКСМ Ряхина» [5, л. 4].

Несмотря на то что нажим государства на церковь в годы правления Н.С. Хрущева продолжался, финансовое положение православных приходов в 1950-е гг. было относительно стабильным и даже улучшалось. Анализируя дела ЦДНИВО указанного периода, можно проследить рост затрат на содержание хоров по 30 действующим в области православным церквям: в 1956 г. – 792 350 руб.; в 1957 г. – 798 350 руб. [7, л. 4]. На ремонт и украшение православных храмов в 1956 г. ушло 1 355 тыс. руб.; в 1957 г. – 2 121 тыс. рублей [там же].

Доходы православной церкви, несмотря на борьбу государства с религией в начальный период правления Н.С. Хрущева (с 1953 г. по 1957 г.), росли, о чем свидетельствуют данные по области: 1955 г. – 5 674 тыс. руб., 1956 г. – 6 668 тыс. руб., 1957 г. – 7 100 тыс. руб. [там же]. А начиная с 1960 г. доходы православных приходов стали сокращаться. Эту динамику можно проследить на примере Казанского собора г. Волгограда: 1961 г. – 189 707 руб., 1962 г. – 172 734 руб., 1963 г. – 149 523 руб. [9, л. 37]. Подобная ситуация была связана, с одной стороны, с выходом именно в 1960 г. целого ряда постановлений ЦК КПСС, регулирующих жизнь церкви. Одно из них запрещало духовенству руководить жизнью прихода. Вероятно, это послужило основной причиной снижения церковных доходов. С другой стороны, в конце 1959 г. Сталинградская область перешла из ведения Астраханской епархии в Саратовскую [4, с. 300–301]. Во главе ее встал архиепископ Палладий (Шерстенников), менее деятельный, чем Сергий (Ларин).

В 1950-е гг. продолжали поступать заявления верующих об открытии новых церквей, молитвенных домов, регистрации вновь созданных общин. Например, в справке от 11.11 1958 г. заместитель зав. отделом пропаганды и агитации Сталинградского обкома КПСС Бондарь указывает, что «в с. Мачеха Мачешанского района – ходатайство об открытии церкви подписало 258 человек, ходатайство из г. Жирнов-ска Медведицкого района – 320 человек. Верующие хутора Н.-Максимовского Суровикин-ского района начиная с 1945 г. 13 раз возбуждали ходатайства об открытии молитвенного дома» [7, л. 6]. По данным справки о состоянии атеистической пропаганды в Дубовском районе (1954 г.) завотделом пропаганды и агитации обкома КПСС С. Полунина, «в с. ГорноВодяное находятся 3 парторганизации: МТС, территориальная и колхоза «Общий труд», которые еще в начале года знали, что в селе есть молельный дом, где нелегально собирается группа верующих. Однако мер к усилению антирелигиозной пропаганды принято не было. Следствием этого явилась организация еще двух молельных домов» [5, л. 4].

Некоторые люди, работая в государственных учреждениях, совмещали основную деятельность с церковной работой. Например, счетовод Филатов из Дубовского района «работая в заготконторе, исполняет обязанности счетовода в церкви. В числе активных церковников находится и врач Герасимов, который является действительным членом Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, читает для населения лекции…» [там же, л. 9].

Православная церковь особое внимание уделяла подготовке кадров священнослужителей. Набор молодежи проводился путем индивидуальных бесед, ознакомлением отдельных лиц с программой духовных учебных заведений, условиями поступления и содержания воспитанников. «Только за последние полтора года (приблизительно с середины 1956 г.) из Сталинградской области в духовные семинарии поступили такие молодые граждане, как Рябухин Н.И., 1939 г. р., из хутора Филоновского Ново-Анненского района, окончивший 10 классов (его мать – Дьяконова М.Ф. продолжительное время была депутатом сельсовета); Ду-бачев, 1930 г. р., уроженец поселка В.-Ельшанка г. Сталинграда, имеющий среднее техническое образование; Барков, 1930 г. р. – слесарь-механик второго строительного участка г. Камышин; Ноздрев А.А., 1930 г. р., помощник мастера прядильного цеха Камышинского текстильного комбината и др.» [7, л. 7].

Оценивая советскую хрущевскую церковную политику, канадский ученый, профессор Д.В. Поспеловский выделяет два этапа:

• -    1954–1956 гг. (в отдельных случаях еще и 1957 г.) – время ощутимой передышки для церкви и верующих. За эти годы по стране открылось или было восстановлено несколько десятков храмов и их общее количество возросло по сравнению с 1953 г.;

• -    1957–1964 гг. – ужесточение в политике в отношении религии и верующих. Были открыты обязательные курсы «научного» атеизма в школах и вузах, открыт Институт научного атеизма и расширена так называемая «индивидуальная работа с верующими» [2, с. 280–281].

Подобную периодизацию можно увидеть и в монографии М.В. Шкаровского:

• -    1953–1957 гг. – укрепление позиций Патриархии;

• -    1958–1964 гг. – период последних попыток руководства СССР радикально, в кратчайшие сроки решить религиозную проблему в стране, время обращения хрущевской «оттепели» для представителей различных конфессий в лютые «морозы» [10, с. 347–359]. Изученные материалы по Сталинградской области демонстрируют несколько иную периодизацию религиозной политики в годы правления Н.С. Хрущева: 1953–1959 гг. (относительно стабильное положение церкви, увеличение ее доходов и количества верующих, активизация религиозной жизни) и 1960–1964 гг. (снижение доходов и расходов церкви при сохранении, а иногда даже и увеличении числа верующих). Данная периодизация, на наш взгляд, более согласуется и с общегосударственной политикой. Как уже указывалось выше, именно в 1960 г. выходит целый ряд постановлений ЦК КПСС, ознаменовавших начало нового нажима на религию. Кроме того, М.В. Шкаровский пишет, что в марте 1960 г. сменился Председатель Совета по делам РПЦ. Вместо Г.Г. Карпова, занимавшего эту должность с 1943 г., пришел В.А. Куроедов. Безусловно, этот факт также повлиял на смену государственной церковной политики.

Изученные материалы ЦДНИВО в определенной степени подтверждают, что Сталинградская епархия не отличалась от других регионов. В ней имели место общие процессы роста обрядов и как следствие – рост дохо- дов. Так, в частности, доходы церкви как в масштабах региона, так и в масштабах страны до 1957 г. увеличивались [10, с. 357]. Кроме того, и в стране, и в области количество совершаемых обрядов и треб ни только не уменьшается, но даже возрастает [там же, с. 283].

В отличие от светских историков, церковных авторов, в частности протоиерея Владислава Цыпина, в истории взаимоотношения Церкви и государства в изучаемый период в первую очередь интересует положение высшей церковной власти в середине XX века. В. Цыпин важное место уделяет биографиям постоянных членов Священного синода митрополита Ленинградского Григория и митрополита Крутицкого и Коломенского Николая; общественным заявлениям бывших протоиереев Павла Дарманского, Николая Спасского об отречении от Бога и последовавшему за ними постановлению Синода об отлучении их от Церкви [3, с. 510]. В его работе «История Русской православной церкви: Синодальный и новейший периоды» также приводятся данные о количестве закрываемых приходов и сокращении приема в духовные учебные заведения. При этом отсутствуют сведения о степени религиозности населения страны; количестве совершаемых обрядов и заявлений об открытии церквей; восстановлении храмов. Высказывается мнение о том, что положение церкви при Н.С. Хрущеве было очень тяжелым.

Это показывает, что церковные авторы иначе видят проблему взаимоотношения церкви и государства, поэтому необходимо учитывать достижения обеих сторон.

Проведенное выше исследование документов ЦДНИВО демонстрирует, что адми- нистративное давление не способствовало насаждению атеизма в обществе. Снятие с регистрации религиозных обществ, закрытие храмов стимулировало уход верующих в подполье. Такая политика власти приводила к обратному результату. Тайная, неконтролируемая религиозная жизнь представляла для советской власти большую угрозу, чем легальная церковь.