Святоотеческий "предвечный совет" в литературе XIII-XXI вв.

Одним из наиболее загадочных образов, встречающихся в сочинениях Отцов Церкви, является образ «Предвечного Совета». Предметом осмысления в произведениях мировой литературы он становился не часто. Тем интереснее рассмотреть наиболее яркие примеры его использования светскими авторами, вольно или невольно становившимися на точку зрения того или иного святого.

Мы не будем подробно излагать историю вхождения словосочетания προαιώνιος βουλή («Предвечный Совет») в церковную традицию. Заметим лишь, что у одних богословов под Советом понимается некий божественный план сотворения и спасения мира, отдалённо напоминающий мир идей Платона, у других – решение Сына искупить человеческий род, у третьих – совещание трёх Ипостасей Пресвятой Троицы до

сотворения времени и Вселенной. Не претендуя в рамках статьи дать полный анализ суждений о Предвечном Совете всех, кто писал о нём, обратимся к самым характерным высказываниям Отцов Церкви по этому вопросу и к отражениям подобных мнений в произведениях Данте (1265–1321 гг.), Мильтона (1608–1674 гг.), Державина (1743– 1816 гг.) и некоторых других поэтов.

Совет как решение Бога Отца. Прп. Максим Исповедник (580– 662 гг.) утверждает: «Великий Совет Бога и Отца есть окруженное молчанием и неведомое таинство <Божественного> Домостоительства. Единородный Сын открыл и исполнил <этот Совет> через <Свое> Воплощение, став Вестником Великого и Предвечного Совета Бога Отца (τῆς μεγάλης τοῦ Θεοῦ καὶ Πατρὸς καὶ προαιωνίου βουλῆς¹)» (Максим Исповедник. Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия. Сотница 2, 23, пер. А. И. Сидорова) [Творения прп. Максима Исповедника 1993: 238]. Прп. Иоанн Дамаскин (ок. 675–749 гг.), опровергая иконоборцев, пишет: «Имеются же и в Боге образы и примеры грядущих от Него в бытие <вещей>, то есть Совет Его Предвечный и присно так пребывающий. Ибо Божество непреложно во всех отношениях, и нет в Нём изменчивости или тени перемены. Эти образы и примеры святой Дионисий <Ареопагит><…> называет предопределениями (προορισμούς). Ибо все <предметы и существа> Им в Его Совете предопределённые и неизбежно грядущие в мир прежде их рождения были начерчены и обрисованы, как если бы кто-нибудь, пожелав воздвигнуть дом, набросал его очертания и нарисовал прежде образ в соответствии со <своей> мыслью» (Pro sacris Imaginibus orationes tres. I, 10)².

Совет как решение Сына искупить человека. «Афанасий Великий дерзновенно перетолковывает диалог из видения пророка Исаии (Ис. 6:8), представляя его как диалог Бога Отца и Бога Сына перед воплощением» [Фокин 2002: 39]: «<…> тогда Бог, будучи человеколюбивым и не желая, чтобы погиб человек, <созданный> по <Его> образу, говорил: “Кого пошлю, и кто отправится?” И когда все молчали, Сын говорил: “Вот Я, пошли Меня” (ср. Ис. 6:8). Тогда, сказав: “Ступай”, передал Ему человека, чтобы Сам Логос стал плотью, и, усвоив плоть, во всём <её> исправил» (In illud: Omnia mihi tradita sunt, 2)³.

На основании слов Библии «сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1:26) этот совет понимают также как совещание Божественных Ипостасей. Свт. Филарет (Дроздов) Московский замечает: «Совѣтъ Божiй о сотворенiи человѣка имѣетъ у Моисея нѣко-торый видъ множества совѣтующихъ. <…> совѣтника или совѣтниковъ Божества должно искать внутри самаго Божества: и мы находимъ ихъ, когда видимъ въ С. Писании, что Богъ Творецъ имѣетъ Слово или Премудрость, и Духа <…>. Именемъ совѣта, Дѣя. II. 23. Εф. I. 11, слѣд-ственно и дѣйствiемъ совѣтованiя, изображается въ С. Писанiи Божiе предвЪдеше и предопредiленiе. Совать Божiй в^чень, ДЪ. XV. 18» [Фи-ларетъ 1835: 32–34]. При этом следует иметь в виду, что первыми значениями слова βουλή являются, согласно LSJ, will, determination” [Liddell-Scott-Jones 1996: 325]. Таким образом, «Предвечный Совет» означает, скорее, предвечное «“волеизъявление”, а не “совещание”, ибо “совещание” – согласование нескольких воль, тогда как в Боге воля едина» [Давыденков 2013: 353].

Упоминание «Предвечного Совета» в первом значении мы обнаруживаем в стихире Благовещения: «Советъ превечный ωткрывая тебе от-роковiца гаурилъ предста тебе радуйся вещая радуйся земля ненасеян-ная радуйся коупiна неωпалiмоя радуйся коупiна неоудобовидимоя радуйся мосте кнебеси преводящей (sic!) и лествiца высокая юже иаковъ виде радуйся божественая ручка манны радуйся разрдешенiе (sic!) клятве радуйся адамово воззванiе съ тобою господь» [Минея 1564: 205– 206]4.

Эхо учения о «Предвечном Совете» слышим в стихах оды Г. Р. Державина «Богъ»: «О Ты, пространствомъ безконечный, / Живый въ дви-женьи вещества, / Теченьемъ времени превѣчный, / Безъ лицъ, въ трехъ лицахъ Божества! / Духъ всюду сущiй и единый, / Кому нѣтъ мѣста и причины, / Кого никто постичь не могъ, / Кто все Собою наполняетъ, /Объемлетъ, зиждетъ, сохраняетъ, / Кого мы называемъ – Богъ! <…> Хаоса бытность довременну / Изъ безднъ Ты вѣчности воззвалъ; / А вѣч-ность прежде вѣкъ рожденну, / Въ Себѣ Самомъ Ты основалъ. / Себя Собою составляя, / Собою изъ Себя сiяя, / Ты свѣтъ, откуда свѣтъ ис-текъ. / Создавый все единымъ словомъ, / Въ твореньѣ простираясь но-вомъ, / Ты былъ, Ты есь, Ты будешь ввѣкъ <…>» [Державин 1851: 1–2].

В современной российской поэзии подобный образ Предвечного Совета встречается в стансах современного поэта Дениса Самрякова (р. в 1971 г.) «Свершилось Чудо Воскресения, / Из мёртвых наш Господь Восстал, / Должно так быть, – то не везение, / Про всё Совет Предвечный знал» [Самряков 2020]. Ср.: «<…> Совет Предвечный мир не знает, / судьба его во сне блуждает – / не видит он куда идёт, / и кто за горизонтом ждёт…» [Агнэлий].

В католической литературной традиции мы не обнаруживаем словосочетание «Предвечный Совет», хотя похожие представления встречаются и на Западе. Согласно Фоме Аквинскому (ок. 1225–1274 гг.), «Творение произошло в соответствии с Божественными идеями. Бог имел в своих вечных идеях как бы программу мира, и творение основывалось на реализации этих идей» [Татаркевич 2000: 421–422]. Фома утверждает: «Можно, впрочем, сказать, что сам план производимых вещей (ratio rerum agendarum) называется в Боге «советом» (consilium): не вследствие исследования, но вследствие несомненности знания, к которому советующиеся, <если они — люди>, приходят через исследование. Поэтому и сказано <о Боге>: Совершающий все по совету воли Своей (secundum consilium voluntatis suae) (Еф. 1, 11)» (Summa Theologiae. I, 22, 1) [Фома Аквинский 2006: 303]. Чуть выше «учитель католической церкви» утверждает: «Хотя творения существовали извечно только в Боге, однако, благодаря тому, что они извечно существовали в Боге, Он извечно знал вещи в их собственных природах и точно так же извечно любил их» (Summa Theologiae. I, 20, 2) [Там же: 287].

Учение об участии Трёх Лиц в создании космоса и о мире как отблеске Ипостасного Ума, содержащего в Себе всё многообразие сущностей, нашло отражение в «Божественной Комедии»: «Ciò che non more e ciò che può morire / non è se non splendor di quella Idea (курсив наш. – А. Б.) / che partorisce, amando, il nostro Sire <…>»⁵ (Dante Alighieri. La Divina Commedia. Paradiso. XIII. 52-54) [Dante 1920: 771]. Дж. А. Скар-таццини в комментариях к словам Splendor и Sire замечает в частности: «<…> Творец смотрит на прообраз творения (il prototipo della creazione) в своем Слове, которое есть ипостасное выражение его ума (l’espressione ipostatica della sua intelligenza). <…> в Идее, которую Бог имеет о Себе (nell’ Idea che Iddio ha di sè), суть идеи или первообразы всех существ (le idee o archetipi di tutti gli esseri), или, скорее, есть первообраз , поскольку Он имеет единое и одновременное видение бесконечно разнообразного множества существ» [Dante 1920: 771].

Намёк на Совет, понимаемый в духе свт. Афанасия (т.е. как решение Сына искупить грех Адама), находим в третьей книге «Потерянного рая» Дж. Мильтона, где Отец говорит Сыну, заступившемуся за человеческий род: «To whom the great Creator thus reply’d: / O Son, in whom my soul hath chief delight, / Son of my bosom, Son who art alone / My word, my wisdom, and effectual might, / All hast thou spoken as my thoughts are; all / As my eternal purpose hath decreed» (курсив наш. – А.Б.) (Paradise lost. III. 167-172) [Milton 1895: 53]. Далее Он вопрошает, кто готов стать смертным и умереть, чтобы искупить грех людей и удовлетворить божественное правосудие: «Say, heav’nly Pow’rs, where shall we find such love? / Which of ye will be mortal to redeem / Man’s mortal crime, and just th’ unjust to save? / Dwells in all Heaven charity so dear? / He ask’d, but all the heav’nly choir stood mute, / And silence was in Heav’n: on Man’s behalf / Patron or intercessor none appear’d, / Much less that durst upon his own head draw / The deadly forfeiture, and ransom set. / And now without redemption all mankind / Must have been lost, adjudged to Death and Hell / By doom severe, had not the Son of God, / In whom the fulness dwells of love divine, / His dearest mediation thus renew’d <…>» (Paradise lost. III. 213226) [Milton 1895: 54]. В этом «совещании», имевшем место после создания ангелов, принимает участие и небесное воинство. О предвечно-сти этого Совета у Мильтона, как и у свт. Афанасия, речь не идёт. Более того, согласно английскому автору, причиной падения части ангелов вместе с Сатаной было их нежелание поклониться Божиему Сыну, Которого Отец представляет небесным силам как рождённого в тот день, когда они явились к Нему по Его зову («This day I have begot whom I declare / My only Son») (Paradise lost. V. 577–617) [Milton 1895: 109–110]. Здесь оказывается проблематичной даже предвечность Сына. В науке обсуждался вопрос о том, разделял ли Мильтон антитринитарные/ари-анские взгляды на Сына Божьего. Келли отвечал на этот вопрос положительно [Kelley 1970: 315–320]. Патридес утверждал, что некорректно смешивать субординационизм английского поэта и арианство [Patrides 1964: 429]. Л. Р. Айсит, настаивая на том, что автор «Потерянного рая» выступает как арианин, в частности, пишет: «Мильтон помещает Сына в ряду сотворенных существ, а не в ранг вечного Божества <…>. Сын появляется в какой-то момент времени, напоминая нам слова Ария о Сыне, что “было время, когда Его не было”» [Isitt 11].

Рассказ о предвечном совещании Божественных Ипостасей можно обнаружить в стихотворении «Предвечный Совет» православного поэта Екатерины Юрьевны Матвеевой (р. в 1976 г.), имеющем подзаголовок «Пред иконой Святой Троицы», где таким образом представлен диалог Отца и Сына: «– Насадим сад Едемский на востоке! / – Пусть в нем взыграет радости поток! / – Пусть человек возрадуется тоже! / – Но он предаст: захочет быть, как Бог. / Забудет дружбу, отвернется сердцем. / Он усомнится в Божией любви. / Тебе придется, Сын Мой милосердный, / Взойти на Крест в мученье и крови... / Земле не будет, как весне — цветами, / От душ святых людей белым-бело. / Но каждая войдет, как терн, шипами / В Твое, Мой Сын, прекрасное чело. / Лишь чудный образ Не-невестной Девы / Согреет путь Смиренья Самого. / Я буду плакать, взращивая древо / Грядущего распятья Твоего... / – Пусть сад цветет и человек явится: / Он встанет от паденья к свету вновь! / ...Совет Предвечный: чистая страница... / И выше Неба — Божия Любовь...» (2018) [Матвеева 2020].

Е. А. Осокина усматривает намёк на этот Совет в словах Ивана Ка-рамазова6 [Осокина 2014: 386–395]. На наш взгляд, связь «предвеч- ных/вековечных вопросов», противопоставленных в приведённом исследовательницей отрывке «практическим», с «Предвечным Советом» выглядит несколько проблематичной. Ниже, в «Легенде о Великом Инквизиторе» девяностолетний кардинал говорит Христу: «Уж по одним вопросам этим, лишь по чуду их появления, можно понимать, что имеешь дело не с человеческим текущим умом, а с вековечным и абсолютным» [Достоевский 1958: 317]. Предположение, что Иван Карамазов хотел поговорить с братом именно о замысле Бога сотворить и спасти мир, не находит явного подтверждения в тексте, если не считать упоминания «единого безгрешного» и Его Крови. Заметим, что прилагательное προαιώνιος в святоотеческой традиции очень часто упоминается как определение к Логосу/Сыну/Богу. Таким образом, можно предположить, что Иван намеревался обсудить с Алёшей вообще всё, что связано с божественной сферой, в том числе, и Предвечный Совет. Появление в тексте произведения прилагательного предвечный неким образом вытекает из предшествующих слов Ивана - «У нас с тобой еще Бог знает сколько времени до отъезда. Целая вечность времени, бессмертие» [Достоевский 1958: 292]. Впрочем, исключить вероятность того, что Ф. М. Достоевский заставил братьев беседовать и о Божием Промысле, нельзя. Похожую ситуацию, когда наличие библейского влияния доказать или опровергнуть сложно, мы наблюдаем в самом начале «Бесов», где при желании можно усмотреть реминисценцию Евангелия от Луки (Лк. 1:1-4): «Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся городе, я принужден, по неумению моему, начать несколько издалека <...>» [Достоевский 1957: 7]. В самом деле, при чтении дореволюционных авторов, воспитанных на Библии, бывает трудным доказать нарочитость использования ими евангельского интертекста.

Достаточно частое появление в Восточной Церкви словосочетания προαιώνιος βουλή, выражавшего идею о Промысле, имплицитно присутствовавшую в Библии, и отсутствие подобного термина на Западе можно объяснить, на наш взгляд, в том числе наличием словесной игры, приёма, который ценили эллины. Евсевий Кессарийский в «Комментариях на псалмы» пишет: «И апостол это <предвидение Божие> объяснял, говоря: “так как избрал нас в Нём прежде создания мира (πρὸ καταβολῆς κόσμου), чтобы мы были святыми и непорочными перед Ним в любви, предопределив нас в усыновление через Иисуса Христа” (Еф. 1:4-5); и вновь: “В Нём мы и сделались наследниками, предопределённые по предведению всё Совершающего и по совету/решению воли Его (κατὰ τὴν βουλὴν τοῦ θελήμτος αὐτοῦ), чтобы быть нам в похвалу славы Его” (Еф. 1:11-12). Видишь, как он говорит, что прежде сотворения мира (πρὸ καταβολῆς κόσμου) <мы> были избраны и предопределены в усыновление по решению (κατὰ πρόθεσιν) всё Совершающего?»7 В итоге получаем: κατὰ τὴν βουλὴν… πρὸ καταβολῆς κόσμου «по Совету… до сотворения мира/века», т.е. «по Предвечному Совету».

Подведём итог. Г. Р. Державин говорит о тварном («основанном») эоне8, «рождённом» в <нетварной> предвечности: «вѣчность прежде вѣкъ рожденну, въ Себѣ Самомъ Ты основалъ». Согласно Данте, всё сотворённое есть «блистание/отсвет» (splendor) ипостасной Господней Мысли (Idea), т. е. Сына, в Котором пребывают первообразы всех существ. Мы видим также, что использование термина «Предвечный Совет» более характерно для авторов, так или иначе следующих православной традиции. Чаще всего «Совет» о сотворении и спасении мира понимается православными и католическими авторами как некий замысел или решение, а не как совещание Лиц Троицы. По иронии судьбы Мильтон, склонявшийся к арианскому пониманию Сына Божьего (или, по Патридесу, к субординационизму), обращается к сюжету, предложенному впервые одним из самых ярких борцов с Арием – свт. Афанасием Александрийским.