Тема культурного наследия Шекспира в «Идее университета» Ньюмена

Введение. Цикл бесед и лекций об образовании Джона Генри Ньюмена «Идея университета» – яркая страница английской публицистической литературы средины XIX в. и во многом новаторский труд в области просвещения, определивший его риторику. Именно Ньюмен, по глубокому замечанию известного историка, профессора Йельского университета Франка М. Тернера (Frank M.Turner), «сформулировал словарь и ключевые идеи и идеалы (vocabulary, ideas and ideals), ставшие основополагающими в обсуждении направления, характера и целей университета и высшего образования в целом. Никакая альтернативная риторика не смогла заменить собой ньюменов-скую в сфере публичной дискуссии о проблемах высшего образования» [23].

Тема развития образования для католиков и становится актуальной в середине XIX в. после эмансипации католицизма в 1829 г., закрепленной посредством парламентского акта, известного как Catholic Emancipation Act. Она тесно связана с именем Джона Генри Ньюмена (Newman, John Henry) (1801–1890), священника, перешедшего из протестантизма в католицизм, церковного историка, богослова и писателя, занимавшего особое место в литературной и духовной жизни Великобритании XIX в. Он вел просветительскую работу на протяжении всей жизни после перехода в католицизм, открывая школы для детей католиков при ора- ториях, организованных им в Англии. Первая английская оратория была основана им в Ме-ривейле, следующая в Лондоне, а затем в Эджбастоне. Школа для мальчиков при ней со временем прославилась высочайшим уровнем образования так, что ее стали называть «католическим Итоном» [24]. Позже им был основан Католический Университет в Дублине, потребность в котором для католиков стала актуальной после получения ими равных прав с протестантами. Его работа «Идея Университета» была написана по следам бесед и лекций, прочитанных им в 1852–1859 гг. и обращенных к слушателям нового университета, основателем и ректором которого он являлся.

Цикл включает две части, первая из которых состоит из десяти бесед (Discourses), а вторая ‒ из десяти лекций (Lectures). Первая часть вышла в 1852 г., вторая ‒ в 1859 г., а в 1873 г. было опубликовано полное издание. Это классическая работа на тему высшего образования, отражающая концепцию нового университета. Тем не менее она представляет интерес для всех изучающих литературу, поскольку является образцом стиля Джона Генри Ньюмена и содержит ценные суждения о литературе и ее преподавании в университете, а также показывает литературные предпочтения самого автора. В «Идее Университета» прослеживается его отношение к знанию в целом, к выбору университетских курсов, а также к авторам, творчество которых следовало включить в курс литературы. По именованию бесед и лекций в содержании книги становится ясной их тематическая домината – знание и литература. Слово знание из десяти бесед есть в названиях восьми из них. Это, например, Discourse II Theology A Branch Of Knowledge (Беседа 2 «Теология – отрасль знания») или Discourse VI Knowledge Viewed In Relation To Learning (Беседа 4 «Знание, рассмотренное в связи с научением»). Что касается слова литература , оно встречается в названиях трех первых лекций: Lecture I Christianity And Letters («Христианство и литература»), Lecture II Literature. («Литература»), Lecture III English Catholic Literature («Английская католическая литература») [16].

Как видно, в научном мышлении Ньюмена знание и литература сопряжены, более того, литература – один из инструментов познания, а задачей университета должно стать формирование интеллекта, чьей сферой деятельности будет являться культура. Достичь этого, по мнению Ньюмена, невозможно без изучения словесности.

Ньюмен, католический священник и писатель, – автор стихов, которые вошли в сборник «Апостольская лира» (Lyra Apostolica, 1838) [14], поэмы «Сон Геронтиуса» (The Dream of Gerontius, 1865) [15], романов «Утрата и Обретение» (Loss and Gain: The Story of a Convert, 1848) [17], «Калиста» (Callista, 1855) [12] и выдающейся автобиографии Apologia Pro Vita Sua (1864) [11] – прекрасно знал европейскую литературу. В личной переписке и произведениях он часто говорит о своих литературных предпочтениях, перечисляя авторов, оказавших на него ту или иную степень влияния. Среди любимых классиков античности – Вергилий, Цицерон и Гомер – Ньюмен особенно выделял Цицерона. В письме к Преподобному Джону Xейсу 13 апреля 1869 г. он пишет: «Касаемо образцов для подражания, единственный мастер стиля, который у меня когда-либо был... это Цицерон. Я думаю, что многим ему обязан, и, насколько я осознаю это, обязан, как никому другому» (As to patterns for imitation, the only master of style I have ever had... is Cicero. I think I owe a great deal to him, and as far as I know to no one else) [9]. В эссе о Цицероне, написанном в 1824 г. и переизданном в первом томе «Исторических очерков» [13], Ньюмен рассуждает об Аддисоне как авторе, похожем на Цицерона, который, также как и Цицерон, «прививает нации хороший вкус»: We have before compared Cicero to Addison as regards the purpose of inspiring their respective countrymen with good taste .

В письмах и автобиографии Ньюмен также говорит об авторах духовных произведений, которые повлияли на его религиозные воззрения. Он пишет и об удовольствии, которое ему доставляло чтение таких авторов, как Аддисон, Скотти Саути, а в ньюменовском романе «Каллиста» при описании преследования христиан есть прямая отсылка к поэтологической традиции шотландского гения: It would require... the magic pen of Sir Walter, to catalogue and to picture... the figures and groups of that most miserable procession («Потребовалось бы волшебное перо сэра Вальтера, чтобы описать и мысленно представить отдельные фигуры и группы людей, составляющих эту жалкую процессию») [12].

Нигде в автобиографических текстах и переписке Ньюмен специально не говорит о своем отношении к Барду и творчеству элиза-бетинцев в целом [25]. Однако в «Идее Университета» он периодически (имя Шекспира упоминается 18 раз) обращается к авторитету

Шекспира как гениального поэта и мыслителя с целью проиллюстрировать те или иные тезисы о задачах и содержании университетского образования, и контекст, в котором Ньюмен упоминает о Шекспире в книге «Идея Университета», позволяет проследить отношение Ньюмена к Шекспиру. Представляется интересным через текст, не являющийся специально обращенным к поэту, определить отношение Ньюмена к Шекспиру, рассмотрев самые яркие примеры, а также отметить важность культурного и литературного наследия творчества Шекспира с точки зрения включения его в образовательные программы нового Католического университета.

Ньюмен считал, что для выполнения университетом своей миссии всестороннего развития личности из университетского курса литературы ни в коем случае не должна быть исключена профанная литература. Несмотря на священнический сан, он был убежден в том, что новый университет не должен замыкаться на религиозном образовании, но обязан ввести в преподавание светские предметы, среди которых, по его мнению, преподавание литературы имело особое значение.

Однако первый раз Ньюмен упоминает Шекспира, защищая свою позицию по вопросу необходимости преподавать в открывающемся университете теологию. Теология, по словам Ньюмена, является неотъемлемой, а может, и доминирующей частью мира интеллекта. Знание едино. Несмотря на его разделение на разные области, оно имеет три основных и значимых предмета – Бог, природа и человек, – и поэтому «истина», объединяющая все науки, носит теологический характер [2]. С точки зрения Ньюмена, светское утверждение, что «теология и гуманитарная наука – две разные области, и у них свои предметы», в широком смысле опровергается тем, что все физическое и духовное в мире имеет Божественное начало, и теология, как следствие, оказывает влияние на все науки [16, с. 68]. Она пронизывает языки, литературу и философию «на каждом углу» с «незапамятных времен», отражаясь в творчестве как ученых, так и писателей, и в творчестве Шекспира в частности: Men the most opposed, increed or cast of mind, Addison and Johnson, Shakespeare and Milton, Lord Herbert and Baxter, herald it forth («Люди, исповедующие противоположные взгляды или имеющие отличающиеся мнения, такие как Аддисон и Джонсон, Шекспир и Мильтон, лорд Герберт и Бакстер, все ее (теологию. – М.К.) провоз- глашают»). Ньюмен убежден, что творчество Шекспира пронизано теологией, поскольку в нем поднимаются опосредованно те же вопросы, каких не должен бояться открыто задавать и новый католический университет: существование Бога и вероятность божественного откровения, духовные и практические аспекты жизни человека как Божьего творения, все то, что является предметом теологии.

В следующий раз имя великого поэта звучит в контексте описания и задач университета. Когда 3 ноября 1854 г. Ньюмен обратился с лекцией к собравшимся по адресу Стивенс Грин 86 первым 17 студентам открывавшегося на следующий день Католического университета в Дублине, он подчеркнул, что его слушатели пришли в университет не с целью стать врачами, инженерами, военными, банкирами или бизнесменами, но для того, чтобы стать mademen («настоящими людьми)» [19]. Эту мысль он развивает в седьмой беседе Knowledge Viewed In Relation To Professional Skill («Знание по отношению к профессиональным навыкам»), рассуждая о том, что университет призван обеспечить training good members of society – «взращивание хороших членов общества» [16, p. 178]. Это одна из сокровенных мыслей Ньюмена, к которой он не раз возвращается: The growth of anationis like that of an individual («Страна развивается в соответствии с развитием отдельно взятого человека») [Ibid., p. 310]; You are born for Ireland; and, in your advancement, Ireland is advanced («Вы рождены для Ирландии, и ваш личный успех – это успех Ирландии») [Ibid., p. 482]. Именно этому процессу способствует университет, не сводя свою деятельность только к научению определенным повседневным профессиям или специальному культивированию гениев. Объясняя, о какого рода гениальности идет речь, Ньюмен упоминает в качестве примера Шекспира, называя его наряду с Аристотелем, Ньютоном и др., miracles of nature («чудом природы»): It does not promise a generation of Aristotles or Newtons, of Napoleons or Washingtons, of Raphaels or Shakespeares, though such miracles of nature it has before now contained within its precincts («Он (университет. – М.К.) не обещает поколение, равное Аристотелю или Ньютону, Наполеону или Вашингтону, Рафаэлю или Шекспиру, хотя и таким чудесам природы случалось появляться в его стенах») [Ibid., p. 178]. Если в предыдущем случае Шекспир упоминается как образец, которому надо подражать, то во втором – как чудо, на которое можно уповать. Тем не менее университет может выявить для мира гениев, поскольку Liberal education… is the cultivation of the intellect as such, and its object is nothing more or less than intellectual excellence («Гуманитарное образование… – это развитие интеллекта как такового, и его цель – не что иное, как интеллектуальное превосходство») [16, p. 90].

Сформулировав цели и задачи университета, Ньюмен обсуждает предметы, необходимые к преподаванию в нем. В девятой беседе «Обязанности Церкви по отношению к знанию» Ньюмен говорит о формировании учебного плана, частью которого должна стать светская литература, и упоминает о Шекспире как о великом литературном деятеле не только своей страны, но и всего мира, творчество которого необходимо включить в университетское литературоведение. Здесь же он утверждает, что учебные заведения как носители интеллектуальных и этических ценностей решают социальные и образовательные задачи и являются местом подготовки светского человека к светской же жизни. Будучи апологетом повседневной социально-активной святости, для которой необходимо знание жизни, Ньюмен не разделяет взгляды сторонников создания «несекулярного» университета и ограждения учеников от мирской литературы, ограничивая круг их чтения литературой духовной. Ньюмен переживает, что тем самым ученик будет лишен литературного наследия великих людей, среди которых он снова называет Шекспира, сравнивая его с Гомером и Сервантесом. Шекспир упоминается в ряду известных во всем мире авторов гениальных мыслей, попадающих прямо в сердце и ставших крылатыми выражениями: …those whose thoughts strike home to our hearts, whose words are proverbs, whose names are indigenous to all the world, who are the standard of their mother tongue, and the pride and boast of their countrymen, Homer, Ariosto, Cervantes, Shakespeare… [Ibid., p. 234]. Для Ньюмена было важно доказать будущим студентам, клерикальному кругу, не вызвав его раздражения [8], и самому Архиепископу Дублинскому Каллену, который был лично заинтересован в создании университета, отличающегося от протестантского Тринити Колледжа и светского Королевского Колледжа, что литература такого рода полезна для изучения в новом католическом университете. Позже в письме Томасу Арнольду 1856 г., в котором он приглашает Арнольда стать профессором английской литературы в новом католическом университете в Дублине Ньюмен обсуждает с ним программу возможного курса английской литературы: Must not you confine the two years to three to six chief classics? If so,they must be Shakespeare, (Milton?) Pope, Clarendon (?) Addison, Johnson. Or who ? – Then for the next two years you might take Spenser- Bacon-Milton-the Novelists («Нужно ограничиться двумя годами на изучение трех-шести основных классиков? Если так, то это должны быть Шекспир, (Милтон?) Поуп, Кларендон (?) Аддисон, Джонсон. Или кто? – Тогда на следующие два года вы можете взять Спенсера, Бэкона, Милтона, романистов») [22]. Примечательно, что Ньюмен в первую очередь выделяет Шекспира. Шекспир, Поуп, Аддисон и Джексон идут в предлагаемом списке без вопросительных знаков.

Ньюмен продолжает отстаивать позицию введения в университетское образование светской литературы во второй части книги University Subjects, Discussed in Occasional Lectures and essays, т. к. университет не является семинарией. Во второй лекции «Литература. Лекция в Школе философии и литературы» (Lecture II. Literature. A Lecture in the School of Philosophy and Letters) Ньюмен опровергает аргументы критиков из круга духовенства, заявляющих, что образцы «хорошей литературы» – это следствие авторского тщеславия и многословия, в отличие от Священного Писания, которому свойственны сверхъестественная красота и простота. Являясь страстным приверженцем Писания, в другом тексте («Развитие Xристианской Доктрины») Ньюмен пишет, что Священное Писание для него остается «неведомой и неподчиненной землей, с высотами и долинами, лесами и потоками… полное скрытых чудес и отборных сокровищ» (an unexplored and unsubdued lands with heights and valleys, forests and streams, on theright-andlef to four path and close about us, full of concealed wonders and choice treasures) [10] – в лекции автор утверждает, «что классика, как сочинения людей, тоже проста, величественна и естественна» (the classic sare, as humancompositions, simple and majestic and natural too) [16, p. 272].

В этой же лекции Ньюмен возражает против постулата о надуманном многословии писательского труда: «Мысль и речь неотделимы друг от друга» (Thought and speech are inseparable from each other) [Ibid., p. 277]. Классический автор обладает обеими, ибо ему, в отличие от животных, присущ «логос» (греческое слово для обозначения разума и речи).

Классик обдумывает и выражает во время письма глубину своих мыслей. В пример он опять же приводит Шекспира: для выдающихся писателей, таких как Шекспир или Скотт, красноречие не было самоцелью. Их прекрасные слова отражали их прекрасные мысли: pouring forth beautiful words because they had beautiful thoughts [16, p. 279]. Это естественная связь между мыслью и средством ее выражения, свойственная выдающимся творцам – тезис, укладывающийся в литературную теорию Ньюмена о том, что художник слова – это проводник между идеей и ее выражением.

Настоящий классик оказывает большое влияние на развитие языка, на котором он пишет. Он обогащает его, поскольку обладает даром выражения мысли: остро чувствуя, он страстно пишет, мысля живо, избегает расплывчатости, анализируя, выражает четко то, что чувствуют многие, но мало кто может описать словами, его высказывания становятся пословицами в его родном языке, а фразы становятся частью повседневного общения и идиомами. Дав подобную характеристику классического автора, Ньюмен заявляет, что таким классиком и является Шекспир среди англичан, как Вергилий среди латинян: Suchpre-eminently is Shakespeare among ourselves; suchpre-eminently Virgil among the Latins [Ibid., p. 293].

В третьей лекции «Английская католическая литература» (Lecture III. English Catholic Literature) [Ibid., p. 296], прочитанной студентам в новом Католическом университете, Ньюмен поднимает вопрос о смысле и цели католической литературы. Обобщив, можно сделать вывод, что по Ньюмену католическая литература – это не книги о католических догмах или произведения, написанные католиками, – это, скорее, описание важных человеческих ценностей и их сохранение в «падшем мире». В этой лекции Ньюмен снова делает акцент на силе слова настоящего гения. Он считает, что в то время как писатель, с одной стороны, является порождением своей эпохи и ее обстоятельств, он же, с другой стороны, является и творцом нового языка для своей эпохи и обстоятельств [Ibid., p. 313]. Авторы литературных произведений не просто используют родной язык, но вдыхают в него новую жизнь и придают ему новую форму. «Все великие дела осуществляются и совершенствуются в результате поступательной смены сообществ и отдельных умов» [Ibid., p. 313]. Это верно и в отношении языка. И здесь вновь зву- чит в качестве примера имя Шекспира в ряду с именами Мильтона, Аддисона, Свифта, Юма и Голдсмита как авторов, совершенствовавших английский язык, наделяя его энергией, гармонией, разнообразием, стилями, индивидуальными диалектами и силой: Certain masters of composition, as Shakespeare, Milton, and Pope, the writers of the Protestant Bible and Prayer Book, Hooker and Addison, Swift, Hume, and Goldsmith, have been the making of the English language; and as that language is a fact, so is the literature a fact, by which it is formed, and in which it lives [16, p. 313].

В контексте осмысления религиозной принадлежности авторов, которых, по мнению Ньюмена, нельзя исключать из университетского учебного плана, лектор рассуждает о Шекспире как о католическом писателе. Развитие данной темы в обсуждаемой лекции вполне закономерно, т. к. вопрос конфессиональной принадлежности был крайне злободневным для Викторианской эпохи. В этот период остро обсуждалась религиозная идентичность на фоне появления многочисленных конфессий в Великобритании и ослабления притеснения католиков.

Ньюмен сообщает слушателям (и в дальнейшем читателям), что у Шекспира нет презрения к религии или скептицизма по поводу нее. В широком смысле Шекспир придерживается законов моральной и божественной истины, как Софокл или Пиндар. Шекспир не делает Сатану героем, а Каина жертвой, но в его трагедиях гордость ‒ это гордость, а порок ‒ это порок [Ibid., p. 318]. Интонация Ньюмена свидетельствует о том, что в его понимании Шекспир не был атеистом. Более того, Ньюмен пишет, что в Шекспире: «было так мало от протестантизма, что католики могут без всякой ложной скромности претендовать на него как на своего» (the most illustrious amongst English writers has so little of a Protestant about him that Catholics have been able, with out extravagance, to claim him as their own) [Ibid., p. 318].

Мысли Ньюмена, высказанные им здесь в адрес Шекспира, особенно важны в контексте дискуссии о том, какое место занимал Шекспир в католической мысли. С конца XVIII в. активизировались мифы о Барде [18; 21] и о его криптокатолицизме [4; 6]. История восприятия Шекспира англоязычными католиками – важная глава в истории литературной репутации поэта. Католиком был один из первых серьезных критиков шекспировского наследия Джон Драйден. В своем крупнейшем прозаи- ческом произведении «Эссе о драматической поэзии» (1667) Драйден хоть и говорит о несоответствии произведений Шекспира учению трех единств Аристотеля и слишком строгой приверженности традициям елизаветинцев, в целом считает его значительно «выше всех остальных поэтов» [1]. Ричард Симпсон, редактор католического журнала The Rambler и один из самых ранних защитников теории о том, что Шекспир был католиком, прослеживает философию любви эпохи Возрождения в шекспировских сонетах [19]. Честертон в своих работах, посвященных апологетике Шекспира, пишет, что Шекспир одержим чувством, которое является основной идеей католицизма, заключающейся в том, что истина существует независимо от того, нравится нам она или нет, и что мы должны вместить ее: But Shakespeare is possessed through and through with the feeling which is the first and finest idea of Catholicism that truth exists whether we like it or not, and that it is for us to accommodate ourselves to it [7].

В работе «Идея университета» определяется личное отношение Ньюмена к Шекспиру, а также его воззрение на литературу с философской точки зрения как на способ выражения идей в определенной форме. На примере Шекспира Ньюмен показывает роль автора, поэта как посредника между божественным откровением и его выражением посредством земного языка. И с целью подчеркнуть именно эту роль поэта как посредника между «небом» и «землей» Ньюмен приводит в пример отрывок из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь» (акт 5, сцена 1):

Поэта взор в возвышенном безумье Блуждает между небом и землей.

Когда творит воображенье формы Неведомых вещей, перо поэта, Их воплотив, воздушному «ничто» Дает и обиталище и имя.

В заключение необходимо отметить, что через ряды авторов, выстроенных Ньюменом, в числе которых Шекспир занимает одно из важных мест, просматривается собственно ньюменовская история литературы. Ньюмен написал «Идею университета», уже будучи в лоне католической церкви. Демонстрируя личное отношение к Шекспиру, он также стремился сохранить преподавание светской литературы в новом католическом университете, несмотря на протесты дублинского клира, входившего в состав руководства университета. Несмотря на профанность творчества Шек- спира, гениальный богослов не мог не оценить гениальность поэта и его культурное наследие. Как Ньюмену, так и Шекспиру были свойственны философская глубина проникновения в сложные проблемы бытия и сила литературного слова. Гений обоих простирается за рамки своего времени и страны.