Тенденция к экономичности в современном русском синтаксисе (на материале прессы)

ния, как ассимиляция по глухости-звонкости [зб]росить (изменение в фонетике), аббревиация и появление форм типа лезгин из лезги-нец , осетин из осетинец (изменение в словообразовании), распространение более простых форм типа скорей вместо скорее и нулевого окончания в родительном падеже множественного числа у ряда классов слов, например, сто грамм вместо сто граммов , полкило апельсин , кило помидор (изменение в морфологии) [2]. Синтаксическая система также подвержена действию этого закона, а благодаря разнообразию его проявлений и высокой частотности «экономичных» конструкций в синтаксисе [5; 6; 8] мы можем говорить и об актуальной тенденции русского языка. Это подтверждают и исследования, проведенные такими учеными, как Н.С. Валгина, Л.А. Ше-стак, Е.А. Покровская и др.

Прежде всего тенденция к эконо -мичности в синтаксической системе выражается в упрощении синтаксических конструкций. Наиболее подвержена подобным изменениям сфера бытового общения. Проявлением тенденции к экономичности в разговорном синтаксисе являются преобразование многочисленных глагольно-именных сочетаний в более простые структуры (ср.: стоять в очереди за газетой – стоять за газетой; выступать в соревнованиях на первенство мира – выступать на первенстве мира ), утрата сильноуправляемого компонента (ср.: менее удовлетворяют нас... – менее удовлетворяют... ), выпадение соотносительного слова в главной части сложноподчиненного предложения (ср.: мы миримся с тем, что... – мы миримся, что... ), упрощение сочетаний с числовыми наименованиями (ср.: улица Чехова, дом десять – улица Чехова, 10 – Чехова, 10 ) и т.п. Из разговорного стиля тенденция к экономичности распространяется и на язык публицистики. Здесь мы также наблюдаем многообразие форм выражения названной тенденции.

В публицистическом стиле (включая его рекламный подстиль) [1] проявлением тенденции к экономичности на синтаксическом уровне можно считать несколько особенностей оформления высказывания. Прежде всего это элиминирование синтаксических распространителей [3, с. 256], в том числе разрыв сильной синтаксической связи, например: Государство вмешается (Известия. 2006. 7 апр.) (вмешается во что?); В каждой шутке – доля (НГ. 2004. 19 апр.) (доля чего?); Против «оранжевых» ( 2012.

4 февр.) (кого?). Без границ (Lenta.ru. 2012. 3 февр.) (что?); В стол (Там же. 27 янв.) (что?) Попросить у населения (Lenta.ru. 2012. 17 янв.) (что?). В телевизионной рекламе подобные случаи крайне частотны: На шаг впереди (тел. реклама МТС) (впереди кого?); Нам не все равно (тел. реклама «М.Видео») (не все равно что?); Сбербанк: всегда рядом (тел. реклама Сбербанка России) (рядом с кем/чем?).

Следствиями элиминирования распространителей, а также опущения структурно необходимых элементов высказывания (предиката, например) являются рост имплицитных и эллиптичных конструкций, компрессия и редукция высказываний.

При имплицитности высказывания наблюдается асимметрия плана содержания и плана выражения, при этом содержание мысли оказывается гораздо шире своей реализации в языковых единицах. Импликация передает новую, дополнительную информацию. Адекватная расшифровка смысла высказывания осуществляется за счет фоновых знаний, лексических и синтаксических маркеров, например: Гадание на нефтяной гуще. Количество прогнозов по ценам на нефть резко увеличилось (Lenta.ru. 2009. 15 сент.); Оружие гимназиста. Ученик баварской школы забросал одноклассников «коктейлем Молотова» (Lenta.ru. 2009. 17 сент.); «Сумерки» провозглашают моду на бледнолицых (Lenta.ru. 2009. 1 дек.); Пятерочка за идею. Лучшие работы, поданные на фестиваль Chip Shop Awards 2012 (Lenta.ru. 2012. 31 янв.).

Эллиптические конструкции характеризуются пропуском подразумеваемой языковой единицы, т.е. представляют собой структурно неполные конструкции [4, с. 592]. При этом встречаются три разновидности эллипсиса:

• 1)    контекстуальный – пропуск того или иного члена предложения, компонента высказывания, легко восстанавливаемого из контекста; смысловая ясность обычно обеспечивается смысловым и/или синтаксическим параллелизмом: Мрут, но не краснеют (Русский Newsweek. 2009. №37); Минкульт Эстонии захотел по-русски (Профиль. 2007. №33);

• 2)    отсутствие какого-либо компонента высказывания, легко восстанавливаемого из конкретной речевой ситуации (вне ситуации смысл высказывания может быть неоднозначным): Руки в верфь (Русский Newsweek. 2009. №35); С дурью маяться (Русский Newsweek.

2009. №44) ; Далекие близкие (Профиль. 2007. №33);

• 3)    наличие нулевой связки: Кавказ – дело громкое (Русский Newsweek. 2009. №35); Свои тараканы – частная собственность каждого россиянина (Нов. газ. 2004. 5 апр.).

При компрессии из логически развернутых конструкций исключаются избыточные словесные компоненты и сохраняется синтаксическое объединение оставшихся исходных структур, например: Десант на ГУЛАГ (Нов. газ. 2004. 1 марта) ; «Кинотавру» – 15 лет. Шутка удалась (Нов. газ. 2004. 12 апр.); Новой – 11 лет. Наш праздник навсегда! (Нов. газ. 2004. 1 апр.). Как правило, опускается внутреннее звено конструкции , а крайние сохраняются, т.к. именно в них и заключается искомый смысл.

Особенно широко компрессия представлена в заголовочных структурах с нулевой представленностью сказуемых: Вольному – «ВОЛЬВО» (Нов. газ. 2004. 29 янв.); «Газпром» – детям: приоритет – здоровью (Известия. 2006. 29 марта); Мир – мазанкам, война – майдану! (Известия. 2006. 14 марта); Огород – дачнику, дорогу – государству (АиФ. 2005. 14 дек.).

Срединное звено, которое опускается при компрессии, может соответствовать одному слову или нескольким придаточным предложениям, которые восстанавливаются слушающими и читающими ассоциативно: Стилист пришел в костюме – как с фронта вернулся (Lenta.ru. 2010. 25 марта). Ср.: Стилист пришел в костюме, который был очень похож на военную форму, так что создалось впечатление, что он как будто вернулся с фронта.

В отличие от элиминирования семантически избыточных распространителей при компрессии синтаксическая редукция – это отсечение необходимого грамматического звена в синтаксической структуре. Результатом при этом также является сокращение словесных компонентов, например: В каждой шутке – доля (Нов. газ. 2004. 19 апр.); Тоска «зеленого». Валюта №1 продолжит падение на мировых рынках (Нов. газ. 2004. 19 февр.); Тимур и команда сверху (Нов. газ. 2004. 15 марта); Цель: удовлетворение «Единой России» (Нов. газ. 2004. 9 февр.); Визит: В. Путин вновь среди «азиатских тигров» (АиФ. 2005. 14 дек.); Выборы: У москвичей отбирают «Родину» (АиФ. 2005. 30 нояб.); «Дакар-2006»: в лидерах без заднего колеса (Изв. 2006. 10 янв.).

Для рекламных текстов и слоганов, которые по краткости не уступают заголовкам, так- же характерна эта особенность, например: Чистота – чисто Тайд! – реклама стирального порошка «Tide». В этом слогане редуцирована связь управления: чисто с Тайдом или чисто благодаря Тайду. Однако телевизионный зритель, ежедневно слушающий эту рекламу, не замечает «нехватки» компонента, т.к. смысл конструкции ему понятен. Более того, слоган быстро запоминается за счет повторения однокоренных чистота – чисто и созвучного «Тайд»: редуцирование предлога и использование аналитической формы «Тайд» (вместо «Тайдом»/«Тайду»), достигается аллитерация.

Второй особенностью оформления высказывания на синтаксическом уровне, отражающей тенденцию к экономии усилий, является синтаксическая контаминация (смещение и взаимопроникновение) синтаксических построений – черта, проникшая в публицистику из разговорной речи. Самым ярким проявлением этой тенденции является предикативная осложненность предложения – включение в состав предложения предикативных единиц, замещающих синтаксические позиции членов предложения. В данном случае мы говорим о явлении контаминации как имитации самого процесса говорения, формирования мысли на ходу: Написать на асфальте перед окнами девушки «Просыпайся, любимая!» – от 250 до 500 (Нов. газ. 2004. 25 марта); Вопрос «Кто виноват?» чужд православному (Нов. газ. 2004. 29 янв.); «Правильным курсом доллара идете, товарищи!» – так нам могут сказать, потирая руки, западные банкиры (Нов. газ. 2004. 18 марта).

Иногда предикативные конструкции даже выделяются пунктуационно: чаще всего это происходит в случае, когда они так или иначе соотносятся с личной позицией, мнением говорящего/пишущего, например: Почему же до сих пор нам хочется всем доказать, что русский огурец толще и длинней французского корнишона (не говоря уж об остальном…)? (АиФ. 2005. 21 дек.); Ее (страховки) хватит на оказание экстренной медицинской помощи, транспортировку на машине «Скорой помощи» и репатриацию останков в случае смерти (не дай бог, конечно!) (Профиль. 2009. № 23) .

Входя в систему связей слов, включенные предикативные единицы при том, что они формально повторяют структуру простого предложения, по существу, теряют свои предло-женческие признаки и даже приобретают способность распространяться обычным для слова способом – присоединяя к себе определи- тельные члены: Выбери лучший спектакль: Радио «Культура» проводит конкурс «Маска, я Вас знаю!» (Известия. 2006. 3 апр.); Хотя эти ежегодные обобщения временами смахивают на невротический синдром навязчивости («не забыли ли мы чего?»), читать их действительно приятно, особенно если осилить несколько разных подряд (Известия. 2006. 5 янв.).

Близки к данному типу осложнения простого предложения и конструкции с предикативными фразеологизированными единицами – Того и гляди прибавит прыти и обойдет на повороте (Профиль. 2007. №33), а также предложения с «ослабленными» придаточными: Поди угадай какое единственное правильно решение будет принято наверху (Русский Newsweek. 2009. №37).

Наконец, третьим проявлением тенденции к экономичности, по нашему мнению, является рост числа конструкций, в которых использован прием «текст в тексте», т.е. рост интертекстуальности. Речь идет об использовании прецедентного текста как части синтаксической конструкции. Особенно характерна прецедентность для публицистических заголовков. «Задействованность» в тексте известных пословиц, поговорок, афоризмов, крылатых слов, цитат из литературных произведений, рекламы, кинофильмов помогает «сэкономить» речевые усилия как автору, так и читателю/слушателю. Сочетание, которое представляет собой прецедентный текст, является своеобразным социокультурным клише, узнаваемым и однозначно воспринимаемым любым адресатом. Внутри определенной синтаксической конструкции прецедентный текст получает новое окружение, сохраняя при этом свое исконное значение и помогая передать смысл высказывания. Структурно формулы (прецедентный текст) могут входить в текст полностью или быть представлены фрагментарно: Гонка футбольных вооружений (Нов. газ. 2004. 7, 2 февр.), Зелененький он был … (Lenta.ru. 2009. 10 сент.), Прозаседавшиеся (Профиль. 2011. №22).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что современная глобальная языковая ситуация (увеличение потока информации, а также скорости его прохождения, высокая цена и ограниченный размер информационной интернет-площади, давление аналитического, т.е. также экономного в грамматическом оформлении мирового английского языка, роль визуализации в подаче информации, способствующая появлению современ- ных креолизованных текстов, например в рекламе и т.п.) является мощным фактором экономии в языке, поэтому тенденция к экономии речевых усилий в ближайшем будущем будет, на наш взгляд, только усиливаться. В частности, на материале публицистических текстов можно проследить основные пути реализации этой тенденции: упрощение синтаксических конструкций, синтаксическую контаминацию, рост интертекстуальности.