Теоретические и практические аспекты становления личности в призме христианской и психолого-педагогической антропологии

Kira Vladislavovna Preobrazhenskaya

PhD in Philosophy, Associate Professor of the Russian Christian Academy for the Humanities named after F. M. Dostoevsky, Associate Professor of The Bonch- Bruevich Saint Petersburg State University of Telecommunications.

Одна из задач современного образования — будь то в духовной или светской среде — это содействие становлению нравственного облика человека. Нравственный облик, в действительности, есть не только аспект, проявляющийся в вере и церковной жизни, нравственное чувство есть само существо человека, неизымаемая часть его природы. Особенно остро эта проблема созидания духовного облика человека стоит перед современным российским обществом. Нравственные и моральные устои глубоко укоренены в традиции истории и культуры, передаются через поколения в практике повседневной жизни и вероисповедания. И если в дореволюционной школе через преподавание вероучительных дисциплин оформлялись и закреплялись уже имеющиеся церковные знания и навыки, полученные в семье и храме1, то в современном российском образовании могут закладываться лишь самые основы религиозноцерковных знаний, неизбежно окруженные секулярными концепциями и представлениями. И эти первичные ростки православной веры вынуждены пробиваться сквозь тернии очень сложно устроенного современного мира2.

Нечеткие и противоречивые ценности, которые предлагаются современным обществом, средствами массовой информации и интернет- средой, могут приводить к духовной дезориентации детей и родителей в объяснении базовых проблемах человеческого бытия — проблемы страдания, несправедливости и смысла жизни . Отсутствие хотя бы рабочих ответов на суть этих явлений может привести к разрушению традиционных христианских идеалов. Этой дезориентации во многом способствует сама организация и законы функционирования современного глобального, информационного, постмодернистского общества потребления³. Для этого типа общественного уклада характерны следующие феномены:

• 1.    Десакрализация.

• 2.    Медикализация совести.

• 3.    Торговая нравственность.

• 4.    Изменение активной среды, формирующей психику.

Десакрализация — это вымывание понятия «священного», как реально существующего и ключевого сквозного феномена человеческого бытия. Оно подразумевает также отнесение деятельности Церкви к одному из многих других регуляторов общественной жизни. Следствием этого становятся:

• •    относительность моральных установок;

• •    растворение традиционных и местных традиций, в том числе и религиознонравственных, в пользу так называемых общечеловеческих ценностей;

• •    девальвация, под флагами «современности», «сциентизма», «сингулярности», понятий Бога, веры, патриотизма и вытекающих из этого личных качеств человека.

Медикализация совести представляет собой процесс в обществе, когда мы начинаем рассматривать духовно- психологические феномены — черты характера, например, застенчивость, настроение, например, грусть, жизненные события как рождение или смерть — как медицинские состояния или заболевания4. Такие чувства как печаль, стыд, вина попадают под запрет. Печалится, стесняться становится неприлично. Эти чувства не надо переживать, эти чувства надо лечить. Мы, по словам известного социолога Ф. Риффа, превращаемся из «общества нравственности» в «общество терапии». В таком обществе, где малейшие проявления негативных эмоций на свои или чужие действие рассматриваются в парадигме не совести, а психологического здоровья, духовность подменяется внешней демонстрацией оптимизма и самодостаточности5. И с одной стороны, действительно необходимо отделять дурной поступок от обстоятельств ситуации и здоровья, но с другой стороны должна быть некая условная граница не позволяющая списывать безнравственность к состоянию здоровья. В основе процесса лежат следующие установки:

• •    акцент на важности и уважении инстинктивных побуждений человека;

• •    гедонистическое отношение к жизни;

• •    отвержение страдания как источника развития нравственности;

• •    идеология позитивности и самодостаточности;

• •    сакрализация медицинских технологий и здорового образа жизни.

Торговая нравственность, с нашей точки зрения, подразумевает под собой превосходство экономического состояния общества над духовным его состоянием — «ничего личного, только бизнес». Это приводит к таким социальным явлениям как:

• •    сакрализация торговых отношений, как священной обязанности человечества;

• •    превращение торгово-развлекательных центров в места регулярного «потребительского паломничества»;

• •    избыток предлагаемых товаров и услуг;

• •    непрерывный навязчивый «призыв» к покупке вещей и развлечений;

• •    резкое сокращение времени между потребительским желанием и его удовлетворением;

• •    доминирование внешнего имиджа над внутренним содержанием человека.

Изменение активной среды, формирующей психику. Сегодня мы все являемся свидетелями непрерывного процесса смешения реального виртуального стимулов, формирующих когнитивный и поведенческий ответ личности ее лингвистические закономерности. Это приводит к следующим психологическим изменениям:

• •    тенденции к субъективной равнозначности реального и виртуального;

• •    повышенной и избирательной чувствительности к эмоциональным воздействиям;

• •    повышенной внушаемости;

• •    ослаблению критического мышления;

• •    «клиповому» разорванному когнитивному стереотипу;

• •    незаметному поглощению эффективного времени деятельности в реальности временем взаимодействия с виртуальной реальностью гаджета;

• •    сокращению времени естественного живого общения;

• •    тотальному дефициту созерцательной позиции в пользу импульсивных поступков.

Вышеперечисленные феномены являются объективным контекстом на фоне которого формируется духовно-нравственный мир современного школьника, его родителей и педагогов. В связи с этим очень важно понимать, что с точки зрения механизмов, обеспечивающих функционирование человеческой психики, содержание внутреннего мира человека лишь наполовину детерминировано функциями воображения, мышления, памяти и формальных знаний. Реальное поведение и значимые воспоминания актуализируются только при взаимодействии со смысловой и энергетической структурой окружающего предметного и социального мира. Личность формируется и раскрывается в ходе активного взаимодействия со средой внешней и предметной, путем усвоения или присвоения человеком общественно выработанного опыта.

Достичь этого простым усвоением невозможно — это были бы мотивы знаемые, но не реально действующие. Новые потребности и мотивы, их соподчинение возникают не при усвоении, а при переживании или проживании: этот процесс происходит только в реальной жизни, всегда — эмоционально насыщенный, часто — субъективно творческий. Особую роль в развитии занимают так называемые стихийные механизмы формирования личности6.

К стихийным механизмам формирования личности относятся:

• •    достаточно общий механизм сдвига мотива на цель;

• •    специальный механизм идентификации;

• •    механизм принятия и освоения ролей социальных.

Эти механизмы стихийные, так как субъект, подвергаясь их действию, не осознает их в полной мере, и уж во всяком случае, сознательно ими не управляет. Они господствуют до подросткового возраста.

Названные механизмы в той мере, в коей касаются развития личности, действуют в русле общего процесса опредмечивания потребности в общении , которая является базовой для человека. По фундаментальности она приравнивается к потребностям органическим: она столь же витальна, как потребность в воде и пище. Ее неудовлетворение приводит к ухудшению физического состояния младенцев и детенышей высших животных, и даже к их гибели. Она оказывается главной движущей силой формирования и развития личности.

Механизм сдвига мотива действует на всех этапах развития личности, только с возрастом меняются и усложняются те главные мотивы общения, кои направляют этот сдвиг на осваиваемые действия, — ведь по мере роста все шире становится круг социальных контактов и связей.

Сдвиг мотива на цель — процесс, характеризующийся тем, что изначальный мотив изменяется в ходе выполнения действия. Такое происходит, например, тогда, когда деятельность, которая нам не нравится вначале, постепенно начинает наполняться особым (иным) смыслом и в результате мы хотим заниматься этой деятельностью.

Поэтому главным в начальных классах является не столько научить чему-то, сколько сделать так, чтобы ребенок захотел научиться, не потерял интерес к учебе, почувствовал вкус к познанию нового, неизвестного, непонятного.

Например, ученик готовится к экзамену. Изначально он читает книгу, потому что перед ним есть четкая цель (или даже необходимость): сдать экзамен. Предмет может и не нравиться ученику, но он внимательно читает данную книгу. Данное действие не имеет внутренней мотивации, оно направлено на нечто другое. Если этому ученику сказать, что экзамен отменяется, он сразу же перестанет читать неинтересный предмет. Но если по ходу чтения и подготовки ответов у ученика возник интерес к данному предмету, новость об отмене экзамена не остановит его. В этом случае как раз и произойдет сдвиг мотива на цель: то, что изначально не являлось привлекательным и было необходимо лишь в силу других обстоятельств, теперь приобретает собственную значимость, то есть становится самоценным для человека. Изначальный мотив сдачи экзамена сдвигается во втором случае на сам процесс чтения.

Механизм принятия и освоения социальных ролей тоже действует с раннего, дошкольного возраста: старший дошкольник мечтает стать школьником и пр. Этот механизм во многом сходен с механизмом идентификации, но значительно более обобщен; часто отсутствует персонализация осваиваемого эталона-роли социальной или позиции социальной.

Многие моменты процесса вхождения в роль, ее освоения и выполнения — это «горячие точки» в жизни. Нередко о ролях мечтают — в таких мечтаниях существенную роль занимают представления о том, как индивид будет выглядеть в новой, желаемой роли. Эти переживания отражают стремление предстать перед другими в новом виде, согласно новой роли. На более продвинутой фазе индивид нередко срастается с ролью, она становится частью его личности, и потеря привычной роли переживается как утрата части личности. Близки к этому и ситуации временного «обезролива-ния» — при тяжелых болезнях, стихийных бедствиях и пр.

Механизм идентификации начинает действовать с малых лет: дети подражают родителям во всем — в манерах, речи, одежде, занятиях. Все это воспроизводится чисто внешне, но одновременно усваивается и внутренние черты родителей. Очень ярко это проявляется в играх ролевых, особенно при игре в семью. Характерная особенность идентификации — в том, что она проходит, особенно на первых порах, независимо от сознания ребенка, и не контролируется полностью родителями. Это накладывает на воспитателей особую ответственность за качество собственной личности.

Кроме того, моделями идентификации для ребенка всегда были игрушки и речевые и визуальные истории.

Когда ребенок, добираясь до школы, играет с пластмассовым «человеком-пауком» или другим супергероем, его внутренние смыслы будут соответствовать фабуле этого персонажа, т. е. гордого сверхчеловека, способного самостоятельно, без внешней помощи, справиться с плохим супергероем, мало чем отличающемся от положительного. Все было бы и не так страшно, если бы не тот факт, что моральная позиция кумира, ориентированная на превосходство и горделивость, мягко говоря, не соответствует моральным принципам подвига умаления себя Спасителем. Супергерои выглядят эксцентрично и ярко, говорят коротко и безапелляционно, их сверхспособности буквально «свалились им на голову», ими все восхищаются, они герои компьютерных игр, реклама с их изображением повсюду и в гаджете, и в телевизоре. Они вызывают волну коллективного восхищения между детьми. И, по сути, они прямые конкуренты Спасителю во внутренней картине мира школьников. Как часто мы видим детей, играющих в библейские сюжеты? Как часто мы видим девочку с фигуркой Богородицы, а не с куклой «Барби»?

В психологической и психотерапевтической работе есть такой принцип: «хочешь узнать, что у человека в голове, посмотри, что его каждый день окружает». Степень значимости внешних социальных и физических объектов реально выражена ровно настолько, насколько сильную эмоцию они вызывают.

Кроме того, внешний мир является источником энергии ребенка. Прямое столкновение с миром происходит с человеком в двух модальностях — витальной и духовной. Витальное взаимодействие многослойно и определяется качеством и глубиной эмоционального контакта с реальностью. Специфика этого взаимодействия блестяще описанная в работе В. В. Лебединского⁷, посвященной базальной системе эмоциональной регуляции у детей. Описанные В. В. Лебединским уровни регуляции представляют собой набор естественно возникающих психотехнических приемов взаимодействия с миром, используемых с детства для достижения и поддержания эмоционального тонуса, необходимого для адаптивного функционирования в среде. Уровень полевой реактивности опирается на общую ориентировку в гомогенной реальности, позволяющей сделать обобщенный вывод о степени комфортности и безопасности среды. Уровень стереотипов обеспечивает тоническую функцию за счет ритмично организованных динамических свойств мира. Уровень экспансии обуславливает тонус за счет прямого энергетического контакта с миром, например, погружаясь в прорубь. Уровень эмоционального контроля функционирует, когда психический тонус поддерживается за счет эмоциональных контактов с другими людьми, позволяющих создавать адаптивную разделенную реальность, как источник эмоционального тонизирования.

В духовной модальности столкновение с миром происходит фактически целостно, это недифференцированное столкновение, часто возникающее случайно, как взгляд на «звездное небо над головой» или обращение ветхозаветного человека к «бездне», которая его призывает в ответ. Персонализированное столкновение, вышедшее за пределы физического мира, уже в парадигме «Я-Другой», возникает при трагических и кризисных обстоятельствах жизни. Или это может быть крайняя ситуация религиозного опыта. Тогда это вопль к Богу прокаженного Иова. Такое столкновение порождает особую энергию, вызывающую специфические экзистенциальные переживания-вопросы, за которыми может появиться смысл, выбор, любовь, вера, а в случае поражения — растерянность, прострация, одиночество и пустота.

Это только внешняя сторона проблем, возникающих на пути формирования православного и духовного самосознания детей младших классов. Внутренняя сторона проблемы связана с особенностями психологического и физического развития детей. В раннем возрасте еще не сформированы такие высшие психические функции как абстрактно-логические операции мышления, позволяющее формировать отвлеченные от конкретного предметного содержания понятия8, особенно такие сложные как «мораль», «совесть», «ответственность», «вера». Использование этих понятий в младшем школьном возрасте реализуется в большей степени с опорой на непосредственную эмоционально-поведенческую реакцию родителей, учителей, детей и свое собственное эмоциональное состояние.

Речь идет о соотношении социально-нормативной нравственности и нравственности христианской. Именно различие между утилитарной потребностью договориться и жертвенной готовности спасти душу другого, является краеугольным камнем отвергающем нравственность, как равновесие интересов тепло-хладных к друг к другу людей.

Социально-н ормативная нравственность

Социально-нормативная нравственность является регулятором отношений между людьми. Своим происхождением она обязана двум причинам — психологической и социальной. Психологическая причина обусловлена тем, что мы не просто по-разному воспринимаем окружающий мир и себя, мы его по-разному искажаем. Искажение воспринимаемого мира обеспечивается механизмами психологических защит. Их функция состоит в том, чтобы исказить субъективное восприятие внешнего мира до степени переносимости, которая позволила бы жить и действовать без постоянной тревоги и инстинктивного страха.

Сами защитные механизмы формируются историей жизни человека, стереотипами поведения родителей и успешностью их использования в ситуации стресса и эмоционального напряжения. Естественно, что люди, имея разную картину мира, вынуждены создавать правила взаимодействия для предотвращения безосновательных конфликтов. Социальная причина нормативной нравственности связана с необходимостью регуляции совместной деятельности с целью выживания, продления рода, коллективной защиты. Социально-нормативная нравственность выполняет особую функцию создавать и поддерживать правила, позволяющими сохранить мир и эффективную работоспособность между людьми, обладающими разными характерами, но при этом способными выжить только в условиях коллективной деятельности. Нормативная нравственность, принимаемая взрослым человеком искренне, предполагает осознанное подчинение социальным правилам. В целом для взрослого эмоционально зрелого человека характерно:

• •    спокойное, конкретно-ориентированное, самокритичное функционирование в сфере этических ценностей;

• •    искреннее принятие этических ценностей;

• •    нормальное чувство вины, как значимого регулятора выбора поведения;

• •    регуляция своих действий на основе этических принципов;

• •    воздержание от эксплуатации, манипуляции и жестокости по отношению к другому человеку;

• •    оставаться честным и морально цельным при отсутствии внешнего к тому принуждения.

Нравственность ребенка ориентирована скорее на комфорт, настроение и угрозу наказания. Нормативные установки совести взрослого человека, не допускающие возможность морального компромисса в принципиальных ситуациях («врать или не врать», «брать чужое или не брать») у младшего школьника работают эпизодически и с опорой на естественную идеализацию фигуры родителя, а не собственную убежденность. Поэтому непоследовательность поступков родителей, неясность и сбивчивость в поощрениях и наказаниях, противоречие собственных требований к ребенку со своими поступками всегда создают серьезные проблемы в духовнонравственном развитии и формировании самоуважения ребенка.

Нравственность перед Богом

Нравственность перед Богом является естественной невынужденной формой жизни личных отношений между Богом и человеком и между Богом и людьми. В отличие от социальной нравственности, ограниченной межличностными ситуациями и ими же прерывающимися, христианская нравственность ничем не ограничена и никогда не прерывается вследствие вечных отношений между Богом и людьми. Даже при отсутствии других людей человек продолжает быть в личных отношениях с Богом, что предполагает естественное наличие соответствующих моральных обязательств, ритуалов и эстетических форм выражения.

Что же является источником христианской нравственности человека? С одной стороны, предусмотренная Богом возможность развития человека как личности только в сообществе других людей, с другой стороны способность личности выходить за пределы страха, практичности и гедонизма. Это то, что позволяет человеку выйти за пределы инстинкта самосохранения, пренебречь комфортом и социальным положением и отдать или изменить свою жизнь ради идеальных и метафизических целей.

В конечном итоге результатом нравственного выбора является поступок в виде внешнего действия или внутреннего решения. Коренное отличие нравственного светского выбора от выбора христианского заключается, главным образом, в том, что в основе первого чаще всего лежат практические, гедонистические, социально одобряемые или альтруистически эмпатичные мотивы. Христианский нравственный выбор это — всегда выбор между любовью и ненавистью, между милосердием и местью, когда с одной стороны всегда Бог, а с другой — демон.

Послушание и самостоятельность

Развитие ребенка всегда балансирует между послушанием и самостоятельностью. И этот баланс все время меняется в зависимости от естественного развития волевых процессов и предсказуемости, и постоянства в системе поощрений и наказаний. Чрезмерная опека подавляет инициативу, способствует робости и нерешительности. Отсутствие ограничений и ясных границ поведения социально дезориентирует школьника. В конечном итоге эти свойства станут частью условий интеграции личности, понимающей как свои возможности, так и ограничения.

Моральный выбор часто характеризуют, как выбор произвольный, а неморальный — как выбор непроизвольный. Вместе с тем, очевидно, что противопоставление морального поступка неморальному, имеет смысл лишь в сфере произвольного поведения, в то время как непроизвольный, неконтролируемый поступок не подлежит моральной оценке и осуждению. Для родителей и педагогов этот аспект является особенно важным в связи с тем, что дети в младшем возрасте не имеют еще достаточно развитого механизма произвольности и самоконтроля. Самые разные факторы, от усталости и болезни до чрезмерного возбуждения вследствие игры, просмотра фильма, употребления возбуждающих продуктов могут приводить к автоматическому переключению нервной системы с обыденного эмоционального уровня на инстинктивный.

Православный богослов П. Н. Евдокимов в своем труде «Этапы духовной жизни» отмечает, что в современную эпоху преобладает тип человека неустойчивого, подверженного эмоциональным влияниям, и в таких условиях человеку не требуется «доло-ристическая аскеза»9. Соответственно, ребенка можно иносказательно рассматривать как болящего или путешествующего, т. е. находящегося в наименее благоприятных условиях, достойного послабления и нуждающегося в особой защите и поддержке со стороны семьи, школы и Церкви.

По существу, учителя и родители должны осуществлять в сознании ребенка, не много ни мало, присутствие Бога, как Друга, являющегося опорой в любых, «правильных или ошибочных» действиях. Бог в этом, вечно любопытном сознании ребенка не присутствует ни как судья, ни как исполнитель наказания. Поэтому ребенок, нуждается в помощи для развития способности отличать эмоциональное возбуждение от «ласковой, ненавязчивой помощи Бога».

Сомнение как препятствие к вере и сомнение как инструмент познания

Проблема сомнения появилось на сцене христианского мира с первых же дней его формирования, когда апостол Фома потребовал вложить пальцы в раны Христа, чтобы убедится в реальности Его Воскресения. Был ли это акт сомнения или акт веры? Скорее это был акт трепетной надежды, с одной стороны и акт чистой христианской трезвости по отношению к чуду. Это был страх впасть в прелесть и соблазниться мнимым и нереальным. По сути, апостол в своем поступке емко и полно выразил концепцию Декарта о тотальном сомнении, как основе познания истины и стал небесным покровителем ученных. Но существует и другой тип сомнения. Это сомнение, не ищущее в надежде, а сомнение горделивого самомнения судьи, требующего знамений как доказательств.

Какая должна быть позиция православного педагога по отношению к сомнениям ученика, который приводит, например, атеистические аргументы современной науки. Это сомнение Фомы или фарисея? С точки зрения православного воспитания критическое мышление очень важная черта современного верующего, находящегося, как и любой современный человек, в центре информационного урагана.

Так в чем же разница между научным поиском и требованием окончательного доказательства? Вероятно разница в том что ученный и верующий движимы надеждой, чувством соответствующим бесконечности творчества, а «человек окончательного доказательства», сам того не ведая, стремится остановить вечное движение созидания из-за пронизывающей его тревоги неизвестности будущего. И эта же чисто человеческая тревога присутствует в душе школьника.

Поэтому основная задача педагога состоит в том, чтобы не стать зеркальным отражением позиции «окончательного доказательства» его ученика, ответив шаблонной фразой, о том, что, мол, вера на то и вера, что не требует доказательств. Подобный ответ вычеркивает апостола Фому из истории христианства. Сомнение должно быть переформулировано в мотивацию поиска возможных объяснений.

Эстетические символы как путь к пониманию иррациональных парадоксальных символов веры

Православный символ веры с точки зрения обыденного мышления парадоксален, например концепция Триединого Бога. Пытаться объяснить младшему школьнику содержание и соотношение понятий Божественной Личности и Божественной Сущности, обречено на провал. Или, например, что это за места такие как Ад и Рай? С понятием Ада обычно проще — наказания, огонь, черти и т.п. А вот Рай ставит в тупик даже взрослых верующих, когда они ассоциируют Рай, как скучное место для ушедших на пенсию праведников. Поэтому наиболее правильный путь к пониманию иррациональных аспектов — это апелляция к метафоре, символу, иконе, музыки. На данном этапе важно, чтобы у школьника появилось эмоционально привлекательное любопытство перед этими загадками Божественной Природы. Кроме того, у младших школьников активно работает механизм «оживления» эстетических изображений.

Самоуважение через внешние атрибуты и самоуважение через внутренние качества

Большое значение для духовного взросления имеет функция самоуважения, позволяющая человеку отстаивать свои позицию, мнение, настаивать на той форме поведения, которую считает этически или рационально правильной. Источником самоуважения в младшем школьном возрасте являются родители, которым он полностью доверяет, принимает их советы, сохраняет их образ как идеальный. Это идеальное восприятие родителей позволяет ребенку через механизм идентификации создавать идеальный образ себя, который в дальнейшем скорректированный внешними обстоятельствами станет основой самоуважения. Современная жизнь, в которой внешний имидж стал зачастую важнее внутреннего содержания. Одежда, внешние атрибуты, качество гаджета легко создают иллюзию успешности по сравнению с менее обеспеченными детьми.

Такой акцент на «внешнем» становится препятствием для мотивации к развитию внутренних духовно-нравственных и личностных качеств. В преодолении этого феномена важен с одной стороны внутренний устав учебного заведения (форма, правила поведения), с другой стороны контакт с родителями с точки зрения понимания тех ценностей, которые доминируют внутри семейной системы. Но очень важна и чисто педагогическая работа преподавателя, способного ненавязчиво и постоянно поддерживать те личные качества, умения и достижения, которые являются наиболее важными для подрастающего христианина. При этом необходимо без осуждения игнорировать проявления хвастовства, чванства, жестокости или решать эти проблемы один на один с учеником, для того чтобы не создавать конфликтующие группы внутри класса.

Вера и дела — что важнее?

Учитывая недостаточную психологическую зрелость младших школьников, и опираясь на изречения апостола Павла о вере и деле стимулирующий акцент должен быть сосредоточен на нравственных, добросердечных, милосердных, честных, полезных для других людей поступках. Вера должна всегда присутствовать, как некая постоянная символическая канва происходящих событий. Для этого ребенка следует ненавязчиво приобщать к принципу соработничества человека и Бога, но не через интеллектуальное объяснение, а через акцентирования его внимания на ситуациях «мне повезло». Накопление таких ситуаций в психологическом опыте ребенка позволит в дальнейшем их рационально обобщить.

Объяснение значения и важности христианских таинств и ритуалов (литургия, исповедь, причастие, молитва, пост)

Для ребенка на начальном этапе участие в литургии должно выглядеть, как естественное совместное времяпровождение семьи или школьного коллектива. Должны браться в расчет состояния здоровья, выносливость, темперамент, усидчивость, эмоциональная впечатлительность. Самое важное необходимо помнить, что игровая форма поведения для ребенка не является развлечением, что это его специфическая форма познания мира и организации контакта с окружающими. Если ребенок устал, а родитель продолжает настаивать на участии в богослужении — это не будет полезно ни ребенку, ни родителю, в этом случае соединяются неуместные гнев родителя и раздражение ребенка для достижения основной цели литургии — покаяния и прощения

Спасителем, а не «взрослыми». В молитве, как речевом действии для ребенка привлекательным может быть только ритм и красота музыкального сопровождения. Все остальное реализуется в рамках подражательного и одобряемого действия. Значение содержания молитвы необходимо объяснять только на основе пережитых ребенком событий, но не на основе «представь себе».

«Представь себе» — для ребенка тоже самое, что «вспомни», но он не помнит событий Нового Завета или жизни святых Отцов. Святой Отец во внутренней реальности ребенка не более чем Дед Мороз или медведь из мультсериала «Маша и медведи». Для того, чтобы внутренний мир ребенка, сталкиваясь с откровенной моральной двойственностью внешних сообщений современного мира, нашел точку идеальной символической опоры, необходимы многократные переживания любви, синхронизированные с таким же переживанием у родителей, сверстников и учителей. Возможно, тогда он обретет способность замечать «еле слышный голос Бога» в своей жизни. Россия уже пережила трагический опыт формализации требований веры. Поэтому категорически нельзя ругать ребенка за его непонимание того, что родителям кажется очевидным. Вопрос родителю самому себе должен звучать примерно так: «Чего я хочу добиться, успокоить свою совесть или помочь ребенку спастись?»

Атеистические доводы сверстников

Пожалуй, это одна из самых сложных ситуаций, возникающая в процессе формирования веры в Бога, справедливость и милосердие. Несмотря на то, что дети младших классов склонны доверять родителям и взрослым, у них впервые возникает базовый конфликт, связанный со страданием и несправедливостью. И тогда, в момент оценки ситуаций «разных возможностей и достатка» школьник впервые сталкивается с признаками того, что его родители не идеальны. Он впервые шокирован выводом, что его одноклассники, и родители его одноклассников могут быть лучше его родителей с точки зрения возможностей и тогда потеря идеализации собственных родителей ведёт к потере самоуважения ребенка к самому себе. А если даже взрослые люди ропщут на Бога, что он несправедлив, то для школьника, воспринимающего свободу, как ненаказуемую произвольность, разный старт этой произвольности будет означать — либо Бога нет, либо Он пристрастен. И вот тогда потенциальный атеизм ребенка, как непреодолимый императив свободы воли, который в силу эмоционального качества возраста не может быть тепло-хладен, становится ледяным атеизмом. Ледяным атеизмом, ждущим времени, когда его ограниченность зависимостью от взрослых перестанет иметь значение. Проблема влияния сверстников — это, прежде всего проблема недоверия к родителям, приводящим их в Церковь и утверждающим, что Бог справедлив и милосерден, но поступающим несправедливо и жестоко. Именно это заставляет маленьких детей создавать групповые «идеологии протеста».

Заключение

Современный мир — это среда крайне негативная для успешного формирования системы христианских ценностей и практики религиозной жизни. С детских лет современного человека окружают риски и искушения, которые не позволяют сформировать устойчивое и гармоничное мировоззрение. Однако христианское образование имеет ресурс преодоления вызовов современного мира. По существу лишь религиозный (христианский) компонент позволяет в условиях современности выстроить эффективные педагогические стратегии, которые бы позволяли картине мира ребенка прийти к индивидуальной интеграции мироустройства. Мироустройства стабильного, надежного и предсказуемого. Такой тип мироустройства не привязан к абстрактным механизмам объяснения действительности, в его основе лежит опыт эмоционального и конкретно ясного по содержанию контакта с семьей, педагогами, ценностями родной культуры.

Опыт, приобретаемый детьми в рамках религиозного образования, может стать основой объективизации более зрелого религиозного опыта, обладающего качествами фактически предметной реальности. И этот фундамент впоследствии позволит личности быть устойчивой в стремительном потоке современности с его бесконечными внешними ценностными трансформациями.