Толкование понятия права в аспекте англоязычного современного изложения

В истории юриспруденции самым популярным и самым востребованным является подход о понятии и сущности категории права? Стоит уделить детальное внимание, чтобы рассмотреть вопрос более подробно.

Прежде всего, существует потенциальная путаница (усиленная в английском языке больше, чем в других основных языковых се-мьях2), поскольку «право» на английском языке – это и «right» – в понимании как правильное, верное, прямое изложение, и «entitled» – в применении как глагола, означающего под названием, озаглавленного, правомочного (пример: Мы имеем право на свидетелей? – Where are the witnesses we are entitled to?), и «law» – существительное, применяемое в таком значении как: закон, юридический, право и т.п., и «eligible» – прилагательное, определяющее подходящее, приемлемое и допустимое право (например «право на получение субсидий» – «are eligible for subsidies»). Если даже учесть, что оно сосредоточено на вопросах юриспруденции (не говоря о физических законах, законах игр, социальных конвенциях и т.д.) может относиться к ряду различных вопросов, взаимосвязанных между собой: например, наиболее заметный юридический или нет статус системы норм; правовой или нет статус отдельных норм и определение того, является ли эта конкретная норма членом определенной правовой системы (последние два вопроса являются взаимосвязанными, но различимыми в применении).

Обратимся к такому насущному вопросу, что такое закон? может быть достаточно странным само по себе, хотя, конечно, не более странным, чем многие вопросы, имеющие центральное значение для других форм философского исследования (например, что такое искусство? что такое знание? и что такое демократия?).

Например, основополагающей фигурой в современной философии литического права (и подходе к теории права, известном как «правовой позитивизм») является Джон Остин (1790-1859). Остин сделал многочисленные заявления о правовых системах и правовых нормах (иногда под рубрикой того, что является «правом, правильно так называемым», а иногда под рубрикой того, что подпадает или не подпадает под «область юриспруденции»)

В основе предприятия лежит странность: здесь у нас есть теоретики, ищущие абстрактную и универсальную теорию изменяющейся социальной практики. Теории природы права, в конце концов, не похожи на теории в физических науках, большинство из которых потенциально фальсифицируемы экспериментами или наблюдениями. Теории природы права также не похожи на утверждения в социальных науках, где подтверждающие или подрывающие данные могут быть найдены либо в экспериментах социальных наук, либо в « естественных экспериментах» в рамках исторических или недавних наблюдений. Как будет обсуждаться, связь между теорией права и реальными данными одновременно сложна, неопределенна и весьма противоречива.

Чтобы задать вопрос, что такое закон? -предполагать, что существует разумный ответ, который, в свою очередь, по-видимому, предполагает, что существует какой-то объект или категория «закон», который можно обсуждать и описывать (а также предполагать - возможно, менее спорно - что можно сказать интересные вещи об этой категории или ее содержании).

Если бы кто-то был платоником, он мог бы подумать, что закон относится к некоторой платоновской идее, для которой законы разных стран и разных времен были просто несовершенными экземплярами или приближениями. Тем не менее, учение платонизма не столь популярно на земле, и его продолжатели кажутся особенно редкими в области теоретизирования о социальных практиках и институтах. На самом деле, теоретик юриспруденции, наиболее тесно связанный с метафизическим реализмом, стоит далеко от теории платонизма о законе - «law», заключая вместо этого утверждения, что закон может быть сво- его рода функциональным видом. Вывод Майкла Мура заключается в том, что маловероятно, что все правовые системы имеют общую базовую структуру (как это верно, грубо говоря, с естественными видами ), но что можно было бы указать на определенные человеческие блага, которые все правовые системы однозначно или отчетливо увеличивают.

Теория естественных видов была популярной золотой серединой для тех, кому может быть некомфортно с полномасштабным платонизмом , но кто хочет обосновать объективность дискурса в какой-то области.

Традиционная теория естественных видов, связанная с работами Хилари Патнэм (1975), Сола Аарона Крипке (1980) и Тайлера Бёрджа (1979), представляет собой взгляд на взаимосвязь общепринятой веры, смысла и референции. Он был основан на идее, что существуют категории, в которых языковые пользователи коллективно связывают слово с категорией, но «то, как устроен мир», а не убеждения пользователей языка, определяет контуры категории (расширение термина именования). Такой подход кажется наиболее убедительным для таких терминов, как «золото» и «вода», где физическая структура определяет категорию. Это кажется менее убедительным для такой категории, как «право», где термин относится к социальному институту и набору практик.

Никос Ставропулос (Nicos Stavropoulos , 1996) предложил интересные аргументы в пользу того, почему что-то вроде аргумента естественного вида может работать для понимания и применения определенных правовых концепций. Тем не менее, мало оснований полагать, что подход естественных видов может работать для самого закона. Можно было бы понимать «анализ естественных видов», более широко как просто относящийся к процессу смысла и ссылки , где для определенных терминов широкая общественность полагается на суждения «экспертов». Этот взгляд на естественные виды имеет то преимущество, что требует меньше метафизических предположений или следствий. Даже при таком более широком прочтении нет оснований думать, что «закон» - это тот термин, который люди делают или должны - обращаться к «экспертам» для определения значения и ссылки, хотя, конечно, они часто полагаются на экспертов, чтобы определить, что конкретное правовое правило или набор правил значит).

Многие из выдающихся современных философов права (Г.Л.А. Hart, например, 1961; Дж. Раз, например, 1996; и Дж.Л. Coleman 2003) утверждают, что теории права делают или должны фокусироваться на концепции права. Концептуальный анализ занимает центральное место в аналитической философии, поскольку философы исследовали «существенное» или «необходимое и достаточное» на трибьютах различных концепций.

Первоначальный вопрос, который может прийти на ум: зачем изучать концепцию права? Почему бы просто не изучать само право? В конце концов, как утверждает сам Дж. Раз: «В широком смысле, объяснение понятия – это объяснение того, чем оно является». Разве сосредоточение внимания на концепции не является плохой заменой реальной вещи?

Дж. Раз утверждает, что понятия лежат ны, и объектом (объектами), которые выделяют понятия, с другой можно «иметь концепцию», не обладая подробным знанием того, чем она является, и не следует путать то, что входит в традиционное объяснение понятия, с тем, что подразумевается в философском объяснении концепции.

Если кто-то говорит, что понятия лежат между словами и значениями, с одной стороны, и самой вещью, с другой, возможно, придется сосредоточиться на проблемах, связанных со вторым термином, самой вещью. Если границы «права» не устанавливаются «таким, каким устроен мир» (как утверждают платоники о «праве», а также вариантами подхода «естественных видов» к «праву»), то что же устанавливает эти границы? Очевидным ответом, по-видимому, является сама концепция права, т.к именно понятия устанавливают её границы.

между словами и значениями, с одной сторо- (дата обращения 23.03.2023).