Топонимическое пространство и особенности его формирования при региональных переименованиях

DOI:

П остановка проблемы. Для описания системного характера отношений между именами собственными, существующими в том или ином национальном языке, в лингвистике со времен изучения палийской топонимики В.Н. Топоровым принято использовать термин «ономастическое пространство» [Топоров, 1969, с. 33]. В дальнейшем понимание этого термина было расширено сначала А.В. Суперанской, называющей ономастическим пространством сумму имен собственных, употребляющихся для именования любых объектов и их отдельных состояний, воспринимаемых предметно [Суперанская, 2007, с. 9], а затем и Н.В. Подольской, предложившей классическое определение ономастического пространства как «комплекса имен собственных всех классов, употребляемых в языке данного народа в данный период для именования реальных, гипотетических и фантастических объектов» [Подольская, 198, с. 95].

В современной теории языка превалируют два направления изучения ономастического пространства.

• 1.    Анализ ономастического пространства художественного произведения, представленного в виде совокупности поэтонимов – всех онимов, которые встречаются в литературном тексте (например, [Газукина, 2015; Страхов, 2015]). Предполагается, что выявление особенностей функционирования поэтонимов помогает раскрыть художественную картину мира писателей и постичь психологию их творчества [Комлева, 2012, с. 332].

  СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2019. № 2} (⁶)

  
  

• 2.    Исследование региональных ономастических пространств [Воробьева, Полторжицкая, 2017; Галлиулина, 2012; Манджиева, 2016; и др.]. Ученые считают, что ономастическое пространство национального языка в целом тяготеет к стандартизации в связи с общностью норм образования онимов в любом языке, предопределяемой историко-культурными традициями народа, его бытовым опытом и верованиями [Сидорова, 2015, с. 159], однако каждый регион вносит в традиционные схемы называния свои коррективы в зависимости от местного стиля поведения, мышления населения и понимания им окружающей действительности [Олейникова, 2007, с. 10].

Исследования темпорально обусловленных ономастических пространств отличаются значительно меньшей частотностью, тем не менее общепризнанным является факт, что любое ономастическое пространство отражает ту картину мира, которая сформировалась у народа – его носителя в конкретную эпоху [Фаткуллина, 2015, с. 1174], претерпевая постоянные изменения в соответствии с социальным заказом этого народа и всего мирового сообщества [Муратова, 2015, с. 253].

При изучении ономастического пространства принято опираться на полевую модель, выдвинутую В.И. Супруном, то есть исходить из наличия ядерно-периферийных отношений между взаимосвязанными именами собственными, причем лексику ядра рассматривают как изначально менее мотивированную и менее изменчивую [Супрун, 2000, с. 26]. По мнению большинства ономастов, в качестве центра ономастического пространства фигурируют антропонимы (имена и фамилии людей); в околоядерной зоне находятся топонимы (географические названия), космонимы (имена небесных тел), теонимы (имена богов), мифонимы (имена героев мифологии) и зоонимы (клички животных) [Совершаева, 2016, с. 132]. Вместе с тем имеет место и позиция о невозможности четкого и однозначного выстраивания иерархии различных классов онимов [Щербак, 2012, с. 54].

При любом подходе к структурированию ономастического пространства лингвисты предпочитают несколько упрощать его представление, сводя анализ к изучению региональных антропонимов и топонимов. В последнем случае, как правило, используют более узкое понятие топонимического пространства (например, [Евсеева, 2015; Туксаитова, Омарова, 2014]), иногда еще более сужаемое до урбанони-мического поля, поскольку чаще всего в поле зрения ономастов попадает городская среда с ее названиями улиц и площадей [Соловьев, 2012]. Излагая свое видение топонимики, А.Н. Соловьев отмечает присущую ей более четко выраженную системность по сравнению с другими классами имен собственных [Соловьев, 2012, с. 242]. Этому способствует в том числе обилие активных в настоящее время словообразовательных формантов в топонимической сфере [Абдрашитова, 2015, с. 93].

Почти во всех городах России урбанонимические поля характеризуются двуязычностью или даже многоязычностью конституентов, поэтому в рамках рассмотрения системности топонимической лексики вполне правомерно разделение региональных топонимических пространств на разноязычные субпространства [Жаркынбекова, Акжигитова, 2012, с. 51].

Цель исследования – выявление особенностей реконструкции привычного топонимического пространства при массовых внутригородских переименованиях.

В ходе изучения специфики формирования новой системы онимов при переименованиях мы, по сути, имели дело с урбанонимическим полем в указанном выше смысле, но будем пользоваться термином «топонимическое пространство» как более распространенным в отечественной лингвистике. Наш материал исследования составили названия улиц и площадей города Советска Калининградской области, выступающего в роли преемника восточно-прусского города Тильзита, ставшего частью РСФСР после Второй мировой войны. Как это обычно и бывает, после включения города в состав нового государства его урбанонимы были заменены на привычные для «пришельцев», которые традиционно постарались восстановить обыденное для них топонимическое пространство . Это означает, что в результате улицам и площадям удалось дать названия, система которых передает все особенности топонимического пространства типичного для Советского Союза города. Конечно, такой цели никто из инициаторов советской кампании по топонимическим переименованиям 1946–1950 годов не ставил, более того, основная масса новых номинаций была предложена не централизованно со стороны властей СССР, а «снизу», первыми переселенцами в Калининградский регион, а значит, осуществленную реконструкцию топонимического пространства следует считать скорее интуитивной.

Результаты исследования. Определяя коэффициент реконструкции топонимического пространства в городе Советске, мы придерживались мнения (основанного, кстати, на анализе урбанонимики таких городов Центральной России, как Белгород, Курск, Липецк, Смоленск и Старый Оскол) об обязательном присутствии в типичных советских городах того времени групп географических названий с четырьмя следующими мотивирующими семантическими признаками:

• –    род объекта (сюда, например, относятся названия улиц Базарная, Набережная, Пограничная и Шоссейная);

• –    характеристика объекта (в частности, это улицы Высокая, Кирпичная, Прямая, Широкая);

• –    род занятий населения (улица Монтажная, улица Моряков);

  – личные имена, служащие обозначению принадлежности. Примеров улиц последнего типа мы не зафиксировали, и это было вполне предсказуемо, поскольку соответствующие географические объекты ранее никому в Советском Союзе не принадлежали.

Как факультативные компоненты нового топонимического пространства города Советска мы квалифицировали урбанонимы с ярко выраженной идеологической окраской, без введения которых не обходится ни один новый режим, проводящий топонимические переименования (наиболее яркие примеры: улица Девятого Мая, улица Первомайская, улица Краснознаменская и т.п., однако сюда же можно отнести любые топонимы мемориального характера, увековечивающие фамилии деятелей новой культуры).

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2019. № 2} (⁶)

Суммировав все номинации улиц и площадей приведенных семантических групп (их в материале нашего исследования оказалось 105) и разделив полученное число на общее количество урбанонимов Советска (110), мы получили показатель 95,45 %, который, на наш взгляд, можно расценивать как коэффициент высокой степени реконструкции привычного для советского народа городского топонимического пространства.

Еще одним важным аспектом изучения городских топонимических пространств при переименованиях является анализ двух введенных нами принципов подбора новых наименований для объектов , уже обладающих теми или иными именами. Первый из них мы назвали принципом идеологической антонимии . В его основе лежит противопоставление одной идеологии любой другой с кардинальными отличиями в форме правления государства (чаще всего при смене власти в определенном регионе). По этому принципу переименования должны быть согласованными и затрагивать одну и ту же семантическую группу топонимов, например, антропоним должен заменяться на антропоним, но соответствующие люди должны быть оппонентами (в Белгороде улицу Императора Николая II переименовали в улицу Ленина); символы одной идеологии должны быть заменены на символы другой идеологии (Adolf-Hitler-Platz в Калининграде переименован в Площадь Победы, то есть символ фашизма сменил символ освобождения от фашистского гнета).

Кроме того, важную роль при переименованиях по принципу идеологической антонимии играют ойконимы (названия улиц и площадей, образованные от названий населенных пунктов), теотопонимы (опять же урбанонимы, но с положенным в основу наименования признаком религиозной направленности), а также топонимы, семантика которых отсылает к социокультурным реалиям какого-либо политического режима.

Идеологическая антонимия может носить не только прямой, как в вышеперечисленных примерах, но и косвенный характер. Это происходит, когда при смене власти «дух времени» требует увековечить имя какого-либо героя или какое-либо событие, это одобрительно встречается населением, однако на карте местности отсутствуют топонимы, «пригодные» к переименованиям. В подобных ситуациях остается заменять политически нейтральные по своей семантике топонимы. Бывает и наоборот: исходные политически окрашенные топонимы нужно переименовать, но новый мемориальный топоним подобрать трудно и приходится выбирать идеологически нейтральную топонимическую единицу. Принцип косвенной идеологической антонимии действует в паре ур-банонимов города Советска Fleischer Straβe (буквально «улица мясников») ^ улица Красная (отсылка к событиям революции, естественно, высоко оцениваемым советской властью, несомненна).

Все остальные топонимические переименования, согласно нашему подходу, осуществляются с опорой на принцип актуализации. Он заключается в полной или частичной замене топонимики на новую, более актуальную для конкретного региона, вызванной изменением структуры, формы, оценки или направления конкретного географического объекта. Переименования по такому принципу совершенно не обязательно должны быть согласованными, то есть учитывающими форму или содержание исходного топонима. При этом ни один из затронутых топонимов не может нести политической окраски. Показательным примером служат переименования по модели «неблагозвучный топоним ^ нейтрально звучащий топоним» (белорусский город Пропойск в 1945 году получил имя Славгород).

В целом полное согласование исходной и новой топонимических систем при переименованиях приводит к формированию топонимического пространства, неестественного для нового населения любого конкретного региона.

Наконец, в ходе нашего исследования была отмечена корреляция между формой расселения в регионе (групповой или автономной) и направленностью процессов переименования. Автономная форма складывается при слабом развитии транспортных коммуникаций и значительной удаленности соседних поселений, которые развиваются без устойчивых функциональных связей между собой. Групповая форма расселения характеризуется более или менее устойчивыми связями между соседними поселениями в сфере производства, труда, быта и отдыха [Перькова, 2010, с. 25].

Очевидно, что для Германии свойственна групповая форма расселения, поэтому приказы о послевоенных переименованиях в тех же Киле и Саарбрюке-не отдавались сверху по хорошо установившимся каналам связи в должное место, не создавая затруднений для их исполнения. По этой причине случаи повторения урбанонимов во вновь образованных топонимических пространствах там единичны.

Выводы. В проанализированных нами городах Советского Союза инициатива топонимических переименований принадлежала народу, а поскольку люди при их автономной форме расселения привыкли действовать изолированно, то новости о реноминации доходили до властей слишком поздно. В результате в 1917–1925 годах снизилась степень уникальности региональных топонимических пространств, получивших множество одинаковых урбанонимов.

В Калининградской же области сложилась пограничная ситуация. В изначально заданных условиях группового расселения стали проживать люди, привыкшие жить в автономной форме, и это смешение не могло не отразиться на процессе и результате переименований. Как мы уже писали, по инициативе властей переименованиями занялось местное население. Судя по документам, переименования в городе Советске заняли четыре дня, за которые люди успели сформировать топонимическое пространство, включающее в себя единицы с относительно большим спектром мотивирующих семантических признаков. В итоге переименования в Советске получились намного равномернее и естественнее, чем в революционной России, но немного более угловатыми, чем в Западной Германии 1945 года.

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2019. № 2} (⁶)

Очевидно, что исследования особенностей формирования топонимического пространства при реноминации могут быть продолжены, в частности, в аспекте привлечения инструментария квантитативной лингвистики с целью описания реконструкции привычных для инициаторов переименования ономастических систем.