Тренды феминизма и российское общество

Коновалова А. П. Тренды феминизма и российское общество // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. 2022. Вып. 1. С. 80–88.

Феминистская теория, базирующаяся на идеях несправедливого устройства мира по отношению к одному из полов, развиваясь, переросла в самостоятельное социально-научное направление. Феминистские идеи распространяются так широко, что и в обыденной жизни мы можем говорить о феминистском угле зрения. Общество разделилось на (про)феминистов и антифеминистов. Само феминистское движение стало столь разнообразным, что возникли идейные разногласия между отдельными группами феминисток. И все это разнообразие взглядов чрезвычайно ярко и пестро проявляется в современном обществе.

Говоря о влиянии феминизма на общество, нельзя не отметить очевидных его завоеваний. Благодаря борьбе суфражисток 1 (феминисток «первой волны») женщины имеют права избирать и избираться. Чтобы состояться в карьере и быть признанным членом общества, женщине не обязательно быть чьей-то женой. Она не должна спрашивать разрешения у мужа или отца на образование. Однако, признавая эти завоевания в области прав, установленных законом, невозможно праздновать победу феминизма, поскольку неравенство женщин и мужчин в обществе сохраняется: патриархат не выпускает этих членов общества из-под своей власти. Феминистки продолжают бороться за место женщины в обществе.

Интересным было бы сравнить русский / советский / российский феминизм с мейнстримным западным. Хотелось бы ответить на вопрос: за что у нас борются феминистки, если у нас с правами женщины все в порядке?

Историю феминизма в России исследователи отсчитывают с конца XIX в. Идеи о борьбе женщин за равные права проникали с Запада в Россию довольно быстро. Например, книга Дж. Ст. Милля «Подчиненность женщины», вышедшая в 1861 г., отражавшая актуальные для того времени идеи эмансипации женщин, уже в 1869 г. появилась на русском языке. На волне общедемократического подъема в середине XIX в. появились активистки, участницы революционно-политических движений — «равноправки». Наряду с хождением в народ они боролись как и их единомышленницы суфражистки за избирательные и другие базовые права женщин. «Машинописная революция», «велосипедное помешательство», «бунт дочерей» — через все эти этапы прошли и наши соотечественницы. Женщины России одними из первых в 1917 г. после Февральской революции по закону стали такими же равными членами общества, как и мужчины — избирать и быть избранными, получать образование, выходить на работу.

После победы большевиков в рамках марксисткой идеологии женщины также продвигали феминистскую повестку. Иногда это вызывало разногласия с «братьями по борьбе», которые считали, что не стоит отвлекать силы от «общего дела». А. Коллонтай, Р. Люксембург, К. Цеткин — яркие представительницы этого крыла феминизма — марксистского — в целом не встретили поддержки у тех, кто был за рулем государства. В конце 30-х гг. Сталиным был упразднен Женотдел при ЦК РКП(б), что следовало понимать, что женский вопрос в СССР решен окончательно и бесповоротно [1].

Совершенно по-разному в СССР и на Западе обстояли дела с местом женщины в обществе после Второй мировой войны. В военное время и советские, и западные женщины заняли рабочие места мужей, братьев, отцов. С одной стороны, война — не время для борьбы женщин за свои права, с другой — такая ситуация наглядно показывает равенство способностей людей независимо от пола. После войны женщины Запада были вынуждены вернуться в дом, уступив рабочие места мужчинам, и пропаганда начала активно продвигать женственный, сексуально привлекательный образ домашней хозяйки, королевы домашней кухни, идеальной матери, которую невозможно застать не ухоженной врасплох.

Сложившийся в годы нелегкого становления советской власти, политических репрессий культ советской маскулинности повлиял на прочтение женского образа. «В культуре послевоенного общества идеал «советской маскулинности» складывался из героизации фронтовиков (что совпало с … традицией «героизации» войны как наиболее «мужского ремесла»); преданности власти (не-преданность советской власти в послевоенном обществе была равнозначна «предательству родины»); приоритета коллективных ценностей над личными и семейными (то есть отторжение конкретных женщин — жены, матери, дочери, ради тотализированной «матери-родины», или, вернее, «отца-Сталина»)… Сексуальность и подчеркнутая женственность в официальной советской культуре тех лет были не легитимны, что коренным образом отличало ее от военной культуры в Германии, США и Великобритании, в которых именно в военное время становятся распространенными «мужские» журналы и открытки, широко тиражирующие полуобнаженное женское тело в жанре «pin up» (кинозвезды или просто красотки в эротичных позах). Советская женственность конструировалась как «жертвенность — жертвование женским телом ради мужчины или родины» [2].

Поскольку история положения женщин и женского движения СССР и Запада складывалась по-разному, разошлись и пути женского движения. В послевоенное время для американок и женщин Западной Европы была актуальна повестка «Второй волны» 1 , поднятой книгами Симоны де Бовуар «Второй пол», Бетти Фридан «Загадка женственности» и др. Отрицая место женщины в обществе, которое С. де Бовуар описала следующим высказыванием: «Она самоопределяется и выделяется относительно мужчины, но не мужчина относительно нее; она — не существенное рядом с существенным. Он — Субъект, он — Абсолют, Она — Другой» [3], феминистки вооружились призывом Б. Фридан вырваться из домашнего «концлагеря», не поддаваясь «очарованию» образа ухоженной домохозяйки и использовать все возможности, которое дает декларируемое законом равноправие — не ограничиваться уходом за домом и домочадцами.

Советские женщины — строители коммунизма, товарищи по борьбе. Визуальный образ советской женщины брутален, лишен сексуальной привлекательности — Родина-мать (в скульптуре и плакате), колхозница с воздетым к молоту рабочего серпом из скульптурной группы Веры Мухиной и т. п. При этом дела по дому и уходу за детьми она совмещает с работой. Образ домохозяйки, не занятой в общественном труде, порицался, уклонение от трудовой деятельности (не включавшее работу по дому), вообще, осуждалось в СССР по закону. Вместе с тем пропаганда всегда декларировала равноправие женщин, рассказывала о преимуществе жизни женщин в социалистическом обществе.

В конце 1980-х гг., в эпоху «гласности» М. Горбачева, в телевизионном телемосте Ленинград — Бостон «Женщины встречаются с женщинами» (в том самом, где было заявлено, что «у нас секса нет») одна из наших соотечественниц сетовала на то, что у нее есть карьера и заработок, более высокий, чем у мужа. Но ей хотелось бы заниматься домом и детьми, как это «предназначено женщине». Таков был, можно сказать, срез общественного мнения по «женскому вопросу». Советская женщина в полном соответствии с идеологией не ощущала актуальности призыва к равенству полов в области прав на участие в выборах, оплачиваемом труде, получении образования.

С падением «железного занавеса» и освобождением от советской идеологии удерживаемое ею «единство» советских людей в «женском», «национальном», духовном вопросах распалось и перешло в движение по разнонаправленным центробежным векторам. Отрицание всего советского, коммунистического, марксистколенинского привело к повороту от интернационализма к национализму, от атеизма к вере, от материалистического к идеалистическому, мистическому, эзотерическому, от научного к ненаучному («альтернативному»), от отечественного «застойного» к зарубежному, западному и т. д. Пришедшие с Запада феминистские идеи стали частью нашего социокультурного пространства. Одних они заставили пересмотреть позиции женщин и мужчин в обществе, у других вызвали неприятие.

Нельзя сказать, что в СССР не было феминизма и феминисток «Второй волны». Будучи частью диссидентского движения, они даже выпускали периодические журналы в самиздате [4]. Конечно же, диссидентский очаг «чуждой» западной идеологии был погашен компетентными органами. Как интересный эпизод истории феминизма в России этот сюжет интересен, но вопрос о влиянии на советское общество этого явления является дискуссионным.

Одним из пунктов феминистской повестки в области экономики является неравная оплата труда женщин и мужчин. За счет чего она вопреки закону складывается? Исследования показывают, что гендерный перекос в оплате труда складывается и по горизонтали: есть «женские» виды деятельности и мужские (существуют также профессии и позиции, куда по существующему законодательству не принимают на работу женщин), и по вертикали — «стеклянный потолок» — традиционно верхние, с более высокой оплатой труда позиции в карьерной лестнице занимают мужчины. Как отмечают российские гендерные исследователи Е. А. Здравомыслова и А. А. Темкина, «женщины остаются неравномерно представленными в структуре занятости: их гораздо больше среди учителей, медсестер и социальных работников, т. е. в тех сферах занятости, которые предполагают заботу, помощь, высокую степень эмпатии — качества, которые исторически связываются с женскими навыками, и низкую зарплату. Под «женскими» профессиями и рабочими местами мы здесь понимаем те сферы, где большинство составляют женщины и/или те, где востребуются стереотипно женские качества — забота, эмпатия и пр. Внутри фирм, учреждений и организаций на рабочих местах также сохраняются повседневные практики гендерного неравенства» [5].

Разрыв в оплате труда, по мнению современных экономистов (экспертов Всемирного Экономического Форума), создавая неравенство возможностей, наносит ущерб экономике. «По оценкам Всемирного банка неравная оплата труда и общее гендерное неравенство приводят к колоссальным экономическим потерям. В 2018 г. их объем достигал $160,2 трлн. В расчете на душу населения потери составляют более $23,6 тыс. По сути, это то благосостояние, которое женщины не смогли сгенерировать для себя и экономики из-за неравных условий»1. Гендерный подход (кстати, также созданный под влиянием феминистских идей в науке) позволяет исследовать проблему «гендерного перекоса» и выявить его причины.

Одним из проявлений влияния феминизма на общество является проводимая сегодня политика разнообразия и инклюзивности (Divercity&Inclusion, D&I) . Тренд на представленность людей различных идентичностей в любых коллективах, а особенно в руководстве компаний, организаций распространяется с Запада, из Америки. Феминистское движение, рассматриваемое через призму идентичности (согласно концепции, изложенной в книге Ф. Фукуямы «Идентичность» [6]), представляет собой часть общества с собственной идентичностью/идентично-стями в ряду других групп с другими идентичностями. Без их признания, согласно Фукуяме, нельзя строить политику государств в нынешней реальности. «Политика разнообразия и инклюзивности — это политика вовлечения в бизнес недопредставленных групп, создание максимально разнообразных коллективов. Для западного мира это уже золотой стандарт работы …, в первую очередь потому, что это реально выгодно. МакКинзи 1 еще в 2015 г. опубликовали большое исследова-ние 2 , согласно которому видна четкая корреляция между наличием гендерного и этнического разнообразия и финансовой успешности компании. … Более того, получить деньги инвесторов компаниям, где совет директоров представлен только белыми мужчинами (если мы говорим про западный мир), становится все сложнее — так что эта инициатива исходит, во многом, сверху. Кроме того, заявляя, что компания придерживается стандартов D&I, вы направляете важный посыл своим текущим и потенциальным сотрудникам. …Смотрите, мы против стереотипов и притеснения людей по любым признакам, и у нас будет комфортно работать и женщинам, и представителям разных национальностей, и ЛГБТ+ персонам» 3 . Политика идентичности (согласно которой, по Ф. Фукуяме, люди с любой идентичностью должны иметь равные права и возможности, а их идентичность должна получить признание [6]), выдвинутая черными феминистками, расширяет феминистскую повестку и задает тренд признания любых, не только связанных с по-лом/гендером, идентичностей в обществе.

Феминизм как социальный феномен охватывает и религиозные сообщества. Это происходит не только в силу глобализации феминизма. Мысли о равных способностях женщин и мужчин возникали задолго до явления, именуемого феминизмом. Первые письменные памятники, относящиеся к V в. до н. э., свидетельствующие о существовании идей о равенстве женщин и мужчин, — буддийские каноны Тхеригатха [7]. Эти краткие записи доносят до нас признания женщин-монахинь о достижении вершин медитативных практик наравне с мужчинами.

Позднее, в XIII в., Юлиана Нориджская написала книгу на английском языке, в которой интерпретировала божественную сущность Христа как не имеющую пола либо скорее женскую, нежели мужскую [7, с. 67]. Интерпретация сущности Бога как бесполой или женской, а также иное, нежели патриархатное, толкование священных книг религиозных культов — довольно часто встречающиеся мотивы среди религиозных феминисток, в том числе и исламских [8]. В современных религиозных общинах, в том числе принадлежащих крупнейшим мировым концессиям, отмечается феминизация институционализированных служителей культа (духовенства), например, в буддийских [9] или католических общинах 1 [10]. Это является отражением феминистического влияния на кажущийся незыблемым в своем патриархатном устройстве институт — церковь.

Религия — важная часть культуры общества, и религиозные сообщества не могут не взаимодействовать с таким мощным явлением, как феминизм. Если в российском обществе не наблюдается явных признаков феминистического влияния на религиозные институты, такие как феминизация духовенства или пересмотр толкования священными писаниями роли и места женщины в обществе и семье, то это можно объяснить все еще продолжающимся откатом от советской атеистической идеологии к религии, к традиционализму, к «корням». В обществах, не претерпевших в прошлом веке такие «революции», феминистические тенденции нельзя назвать масштабными, они только наметились. При условии, что феминистские практики и идеи будут распространяться так же, как и теперь, а церковь не будет противостоять чаяниям паствы, а следовать идеям гуманности, эти тенденции могут получить дальнейшее развитие.

О широком охвате феминизмом современного общества свидетельствует заметное распространение сопротивления этому явлению. По определению, антифеминизм является оппозицией феминизму, в основном радикальному, и своим происхождением он обязан именно феминизму как теории (идеологической базе феминистского движения, социально-научной мысли), так и практике (активизму, социально-политическому движению). Антифеминисты считают радикальный феминизм («радфем») формой мизандрии (мужененавистничества).

В популярной книге А. Никонова «Конец феминизма. Чем женщина отличается от человека» (2006) изложены все, имеющиеся на тот момент времени претензии к феминисткам, к переменам, вызванным в обществе их действиями [11]. Хорошо считывается страх потерь привилегий одних членов общества перед другими. Автор высказывает опасения о падении качества образования в результате политики разнообразия и включенности и обвиняет радикальных феминисток в желании мужского геноцида.

В противостоянии антифеминистов феминист(к)ам проявляются столкновение крайних оппозиций: маскулинности и феминности, мизогинии и мизандрии. Оплотом яростного сопротивления антифеминистов можно считать исторически сложившийся образ маскулинности. Следует отметить, что антифеминизм не является чисто российским явлением и как оппозиция феминизму имеет теоретиков и практиков во всем мире.

Ярким проявлением антифеминных, мизогинных настроений является деятельность онлайн-сообщества «Мужского государства», действовавшего с 2016 г. и в 2021 г. признанного экстремистским и запрещенного в РФ, — группы, созданной в социальной сети. Под их удар попадали все, кто не вписывался в рамки их понимания «нормальности», — девушки, открыто признававшиеся в нетрадиционной сексуальной ориентации; девушки, избравшие спутником жизни представителя африканской расы; феминистки, делящиеся в своих блогах идеями феминизма, и др. Лидер сообщества организовывал нападения на жертв не только онлайн, но и оффлайн — раскрывал их личные данные: адрес, телефон, профили в социальных сетях, куда немедленно приходил поток угроз расправы жертвам и их близким.

Специфика российской/советской концепции маскулинности, рассмотренная нами в рамках особенностей российского феминизма, на современном этапе проявляется в сегодняшнем скандале о пытках в учреждениях пенитенциарной системы, следственных органов и органов правопорядка. Применение сексуализированных пыток с целью выбивания нужных для отчетности показаний, оговоров и денежных средств, к лицам, порой случайно попавших в поле зрения представителей силовых структур, видится смещением цели их деятельности. Будучи предназначенными для борьбы с преступностью, ее профилактики, исправления преступников, безопасности граждан и защиты их от преступлений, сотрудники этих структур сами начинают представлять опасность для членов общества, организовывая «мероприятия» (изнасилование, фиксация на видеорегистратор с целью шантажа жертвы публикацией с последующей дискредитацией жертвы в глазах тюремного сообщества), которые могут быть квалифицированы как преступления.

Всплеск антифеминизма, проявляющегося в воинствующей маскулинности и мизогинии, истолкованное как отчаянное сопротивление поступательному росту распространения идей и практик феминизма, свидетельствует о достаточно широком охвате последнего.

Антифеминистский тезис о том, что феминистские идеи, пришедшие к нам с начала 1990-х гг., не актуальны для российской, постсоветской действительности являются своего рода западной модой, а феминистские организации финансируются из-за рубежа (такие тезисы, например, содержатся у исследователя антифеминизма и феминизма К. А. Страховой [12]), опровергается 30-летней практикой. Четвертое десятилетие функционируют и появляются новые общественные организации, занимающиеся проблемами женщин; различные неформальные объединения, продвигающие феминистскую повестку различного толка (как было уже сказано, феминистское движение разнообразно и неоднородно). Для обществен-ниц(ков)-активисток(в) есть большое поле деятельности — множество социальных проблем в разных сферах общественной жизни: экономике, политике, культуре, обусловленных принятыми представлениями о месте женщин и мужчин в обществе — гендерное неравенство оплаты труда и карьерных возможностей, защита людей (не только женщин) от разных видов насилия, связанных с жесткими установками о феминности и маскулинности.

Также предстоит решать вопросы, связанные с политикой разнообразия и включенности, поскольку и российское общество не является этнически, расово, гендерно однородным, и проблемы признания людей с разными идентичностями с целью защиты их прав должны быть «видимы» и решены. Гендерный перекос в экономической, политической, духовной сферах требует баланса, что, в свою очередь, означает улучшение благосостояния, гуманизацию отношений в обществе.