Три серебряных блюда с территории Югры

Импортные металлические (серебряные и бронзовые) изделия появляются на севере Западной Сибири, как достоверно установлено, еще на раннем этапе железного века, точнее в конце I тыс. до н.э. – самом начале I тыс. н.э. Они знаменуют собой важный процесс – формирование, по определению А.В. Головнева, магистральных культур, основанных на социоадаптации [2009, с. 22]. Применительно к культурам севера Западной Сибири их можно назвать «культурами войны и торговли» [Федорова, 2019, с. 8]. Этот процесс, начавшийся на рубеже эр и маркированный первыми импортными изделиями из металла, завершился во второй половине XVI в. с присоединением данной территории к Российскому государству. Импортные вещи, попавшие в Западную Сибирь позже, – это сравнительно дешевая продукция русских ремесленников [Бауло, 2013].

Первые импортные изделия поступали на Север из степей Сибири и Восточной Европы, Причерноморья, государств Ближнего Востока. В их числе были бронзовые котлы на поддонах, бронзовые зеркала сарматского круга, стеклянные или пастовые бусы. Известно несколько серебряных блях, вырезанных из блюд или чаш, которые были сделаны в Передней Азии. Они показывают направление торговых связей по линии север – юг, постепенно угасшие к середине I тыс. н.э.

Импорты эпохи Средневековья представлены в основном серебряной и бронзовой посудой из стран Средней Азии – Согда и Ближнего Востока – Ирана, Парфии, Византии и ее провинций, а также Западной Европы. Изменилось направление торговых путей; очевидно, они проходили из Предуралья через Урал, а также по линии восток – запад по Северному широтному ходу. Эти импортные вещи в основном оседали в кладах, реже – в могильниках эпохи Средневековья. Можно также предположить, что определенное количество серебряных и бронзовых изделий попадало на различного ранга священные места.

Таким образом, можно сделать выводы о постепенном формировании торговых путей, связавших Западно-Сибирский Север с центрами древних и средневековых цивилизаций, а также о появлении на рассматриваемой территории особого социального слоя, представители которого собирали импортные драгоценные вещи в своих сокровищницах, дошедших до нас, в частности, в виде кладов или атрибутов культа. В связи с этим крайне важны находки и публикация не известных до сих пор импортных вещей.

В ходе полевых работ 2018 г. в пос. Перегребное на территории Октябрьского р-на ХМАО-Югры, расположенного на правом берегу р. Обь, одному из авторов статьи удалось ознакомиться с тремя серебря- ными блюдами. Они находились у одного из жителей поселка и, по его словам, достаточно давно были найдены здесь же его родственником.

В окре стно стях данного поселения был открыт и частично исследован комплекс археологических памятников, датированных эпохой ранней бронзы – Средневековьем. К Средневековью относится городище Перегребное I, на котором были вскрыты основания пяти домов, представлявшие собой срубные постройки, а также остатки довольно мощных оборонительных сооружений. В.А. Могильников датировал памятник концом I – началом II тыс. н.э. [Югория, 2000, с. 352]. В.М. Морозов и С.Г. Пархимович считали, что здесь в начале II тыс. н.э., возможно, была торговая фактория [1985]. Таким образом, случайность (вне комплекса памятника) нахождения в одном месте трех серебряных блюд, хорошо вписывающихся в историю взаимодействия севера Западной Сибири с Предуральем, а через него – с центрами средневековых цивилизаций, вызывает сомнение, хотя данных о том, что изделия относятся к комплексу городища, у нас нет.

Описание и атрибуция блюд

Блюдо с изображением козерога (горного козла ?)

Блюдо круглой формы изготовлено выколоткой из серебра, фон центрального медальона позолочен, детали декора проработаны чеканкой (рис. 1). Диаметр 25 см. Бортик оформлен в виде выпуклого валика. Центральный медальон обведен фризом, заполненным штрихованными треугольниками, от него к центру отходят три бутона лотоса. В центре на позолоченном фоне изображен лежащий с подогнутыми ногами козерог (?), его длинные рога закинуты на спину, миндалевидные глаза со зрачком-точкой обведены волнистой линией, бородка орнаментирована штрихами, параллельными ее контуру. На шее животного – лента с расходящимися, как бы летящими концами.

Аналоги блюда изве стны среди средневековых серебряных сосудов из кладов, обнаруженных в Прикамье [Смирнов, 1909, кат. 107, 108; Орбели, Тревер, 1935, табл. 24, 25; Даркевич, 1976, с. 19, 38–39, табл. 5, 1 , 4 ]. Б.И. Маршак подробно проанализировал их и отнес к произведениям согдийских мастеров школы А периода ок. VII в. [1971, с. 21–23]. Он отметил характерную для этой школы близость к традиции как сасанидской, так и Согда [Там же, с. 38, 41]. В.П. Даркевич считал такие изделия восточноиранскими и датировал их VIII в. [1976, с. 19, 38–39]. Отметим, что оба клада, в состав которых входили сосуды с изображением козерога (горного козла ?),

Рис. 1. Блюдо с изображением козерога (горного козла ?).

Блюдо на трех ножках со сценой нападения льва на оленя

Блюдо круглое с небольшим отогнутым бортиком и плоским дном (рис. 2, а, б). Диаметр 32 см. Выполнено из серебра выколоткой. Центральный медальон позолочен. Ножки оформлены в виде ног (одна обломана и утеряна) копытного животного (лошади ?), обмотаны узкими полосками бересты (рис. 2, в). Декор размещен на фоне круглых отпечатков пунсона. По бортику располагается растительный орнамент из трехчастных листьев. Центр блюда декорирован. По краю изображен орнамент в виде трехчастных листьев, аналогичный тому, который украшает бортик. Ближе к центру – орнаментальный фриз, заполненный четырьмя фигурами лежащих оленей: передние ноги животных подогнуты, одна задняя также подогнута под живот, другая вытянута вперед. У оленей ветвистые рога, туловище декорировано отпечатками мелкого треугольного пунсона, у трех особей по четыре ребра, у одной – три. В круглом центральном медальоне на позолоченном фоне, покрытом оттисками круглого пунсона, размещена сцена нападения льва на оленя. Лев изображен в профиль, его голова развернута в фас, туловище орнаментировано узором в виде мелких чешуек, шея покрыта отпечатками треугольного пунсона, грива короткая, морда зверя напоминает человеческое лицо. Олень лежит с подогнутыми ногами, его голова загнута под грудь, рога короткие. У оленя также показаны ребра.

Аналоги и атрибуция . Блюдо на ножках в виде конских ног с копытами входило в состав Репьевского клада, обнаруженного в Прикамье [Смирнов, 1909, кат. 135; Даркевич, 1976, с. 13, табл. 11, 3 ]. Б.И. Маршак относил его к продукции школы В (Б) согдийского художественного металла. Репьевское блюдо В.П. Даркевич атрибутировал как произведение мастеров во сточных районов Средней Азии и датировал второй половиной VIII – первой половиной IX в. [1976, с. 13]. Отметим, что сходство между блюдами из Репьевского клада и Перегребного проявляется только в форме изделия и, главное, в наличии ножек. На других блюдах с подобным декором нападающий на оленя хищник, как и лежащий олень, чаще всего изображались в профиль. Лишь на одном блюде, датированном VII – VIII вв., лев, нападающий на медведя, показан с головой, развернутой в фас [Тревер, Луконин, 1987, с. 118; Даркевич, 1976, с. 70, табл. 4, 2 ]. На этом сходство заканчивается. На блюде из Перегребного лев, стоящий задними ногами на крупе оленя, изображен в необычной позе. Чаще всего льва изображали стоящим сзади поверженного животного. На согдийском блюде 4-го этапа школы А передана сцена нападения льва на лань [Маршак, 1971, с. 22]. Ее шею хищник как бы притягивает к себе. Лань лежит с подогнутыми ногами, одна задняя лапа льва упирается в ее круп [Там же, табл. Т 20]. Изделие относится, возможно, к середине VIII – концу IX в. [Там же, с. 73].

Рис. 2. Блюдо на трех ножках со сценой нападения льва на оленя. а – фото; б – прорисовка; в – оборотная сторона изделия.

Орнамент блюда из Перегребного выглядит перегруженным. Необходимо подчеркнуть, что все его элементы расположены на фоне оттисков пунсона, да и сами изображения орнаментированы с помощью пунсона, только не круглого, а треугольного. Декор, нанесенный на пунсонный фон, характерен для согдийской и восточно-иранской торевтики: он часто встречается на ведрах [Там же, табл. Т 20; Даркевич,

1976, табл. 14] и кружках [Маршак, 1971, табл. Т 20, 40, 42, 44, 46; Даркевич, 1976, табл. 16, 17], имеется на блюде с изображением богини с оленем [Даркевич, 1976, табл. 22, 1]. По мнению В.П. Даркевича, кружки с таким декором могли изготавливать на территории Ферганы – Семиречья в конце VIII – начале IX в. [Там же, с. 34, 39]. Б.И. Маршак, рассматривая блюдо с изображением нагой женщины и оленя, которое он связы- вал со школой В и поздними этапами функционирования школы С, отмечал «следы от имеющихся у него трех ножек» [1971, с. 34]. Правда, как растительный орнамент, так и сами изображения не имеют с блюдом из Перегребного ничего общего. Олени в таком количестве и такой позе, как на бордюре изучаемого блюда, нигде пока не встречались.

Наличие пунсонного фона и ножек не является основанием для уверенной атрибуции блюда как согдийского или восточно-иранского, хотя его датировка концом VIII – X в. представляется приемлемой.

Блюдо с изображениями царя на коне и двух воинов

Блюдо плоское, с невысоким бортиком и выпуклым валиком по краю (рис. 3, а ). Диаметр 33 см. Декор выполнен тонкой чеканкой. Вверху блюда имеется небольшое отверстие. Композиция состоит из трех изображений – царя на коне и двух воинов по бокам. На голове царя – корона с развевающейся лентой сзади. Корона в виде обода, на котором расположены ступенчатые фигуры, от них отходят крылья с завитками; верх короны округлый. Царь сидит в профиль, плечи развернуты в фас. Голова с бородой подвязана, длинные волосы заканчиваются завитком, также с подвязкой. Нос с горбинкой и брови стилизованы в виде Т-образного валика, уши маленькие, прижаты к голове. На шее – гривна или круглый воротник.

Царь одет в длинный кафтан, украшенный кружковым орнаментом, пола сзади в складку. На груди и плечах кафтана – перекрестие из ремней, украшенное круглыми бляхами. На ногах царя показаны сапоги с орнаментом в виде пятичастной полупальметты с длинным верхним лепестком, на задней части сапог изображены складки. Левая рука царя лежит на рукоятке меча, верхняя часть которой не видна, нижняя часть ножен оформлена в виде сердечка. Правая рука поднята, пальцы сложены в двуперстие. Конь идет влево, оседлан: седло с маленькой передней лукой с загнутым концом и приподнятой задней. Попона прямоугольная с закругленными краями. Уздечка лежит на шее коня, подпружный ремень украшен подвесками в виде бубенчиков. Хвост коня перевязан лентой, на голове коня – налобный ремень; удила с круглыми псалиями.

Перед царем стоит бородатый воин, на голове которого убор в виде трехчастной шапки или короны. У воина длинные волосы с завитком на концах, как у царя. Черты лица переданы в виде стилизованного Т-образного валика. Воин одет в длинный кафтан, орнаментированный так же, как кафтан царя, – кружковым узором, на горловине показана гривна или круглый воротник, на талии – пояс, на ногах высокие сапоги. В правой руке воин держит длинный жезл, в левой – меч, ножны которого снизу заканчиваются сердцевидной фигурой.

За спиной царя изображен воин в шлеме с коническим верхом и длинной бармицей, из-под которой

Рис. 3. Блюдо с изображениями царя на коне и двух воинов. а – лицевая сторона; б – прорисовка сюжета в нижней части; в – надпись на оборотной стороне.

не видно прически. Черты лица этого персонажа, как и других, переданы в виде выступающего Т-образного валика. У воина длинный кафтан (или кафтан и шаровары) и высокие сапоги без орнамента. В левой руке у него небольшой щит с четырехлепестковой розеткой в центре и кружковым орнаментом по краю. В правой руке воин держит штандарт на длинном древке с остриями вверху и внизу. Ниже верхнего острия – полотнище прямоугольной формы с развевающимися лентами.

Под композицией изображен водоем с растениями по краям. В воде показано водное чудовище с рыбьими мордой и хвостом. У него обозначены уши, а также лапы, на конце которых – голова хищной птицы с клювом. Чудовище удерживает в пасти хвост рыбы (рис. 3, б ).

На оборотной стороне изделия выгравирована надпись по-арабски, почерком куфи: четыреста девяносто (рис. 3, в ). Как считает А.Д. Притула, выполнивший перевод надписи, речь идет, скорее всего, о дате (в хиджре) – 1096/1097 г. н.э.*, что вполне соответствует начертанию букв.

Аналоги и атрибуция . Аналоги всей композиции на блюде неизвестны. Можно найти соответствия лишь отдельным ее элементам на предметах торевтики сасанидского времени. Одежда царя изображена явно по сасанидским канонам. Корона стилизована под сасанидские образцы времени Пероза [Тревер, Луконин, 1987, рис. 17 [8]], Хосрова II и Бахрама [Там же, рис. 18 [9]; 27 [13]]. У образцов периода Пе-роза «позаимствованы» крылья, украшающие верх короны, у остальных – ступенчатые фигуры, расположенные по верху короны. На изображениях всех указанных шахов в кафтане показана перевязь, украшенная круглыми бляхами, у Бахрама на шее – круглая гривна [Там же]. Меч с навершием в виде сердцевидной фигуры изображался на блюдах со сценами охоты сасанидских царей начиная с Шапура III [Там же, рис. 11 [4]]. Штандарты, аналогичные тому, который держит воин, стоящий сзади царя, а также сходные с рассматриваемыми шлемы с длинными бармицами на головах воинов изображены на Аниковском и Нильдинском блюдах [Даркевич, 1976, табл. 24; Ба-уло, 2004, с. 128, рис. 1].

Обращает на себя внимание поднятая рука царя со сложенными перстами. Ранее один из авторов статьи по поводу этой особенности, отмеченной на блюде с Малой Оби, писал, что подобным образом представляли человека говорящим или даже пророчествующим [Бауло, 2000, с. 148]. Аналогичное изображение имеется на сасанидском блюде из музея Балтимора: запечатлен царь Ездигерд II с царицей (?), которая сидит с поднятой левой рукой и сложенны-

*Мнение высказано в письме к авторам статьи.

ми перстами [Lukonin, 1986, S. 176]. В сцене, изображающей знатных согдийцев на росписи в Пен-джикенте, один из персонажей сидит с поднятым пальцем левой руки, которым указывает на свой рот [Фрай, 1972, рис. 135]. У царя на описываемом блюде и у Азаде на сасанидском блюде со сценой охоты Бахрам Гура сложены персты правой руки, однако чаще и у женских, и у мужских персонажей (Нильдинское блюдо) сложены персты левой руки. Возможно, поднятые персты – свидетельство того, что персонаж пророчествует, но данное объяснение вряд ли применимо к возлюбленной Бахрам Гура Азаде или к воину на Нильдинском блюде. Скорее всего, этот жест должен был привлечь внимание к говорящему, и, наверное, не имело значения, один палец поднят или два сложенных вместе. На ранневизантийском блюде VI в. со сценой спора Аякса и Одиссея из-за оружия Ахилла с двумя сложенными перстами изображена Афина, а Одиссей – с одним поднятым пальцем, который указывает на рот, очевидно, призывая выслушать [Искусство Византии…, 1977, с. 99, рис. 134].

Сасанидские реалии, переданные с некоторыми упрощениями* в композиции на блюде с фигурами царя и двух воинов из Перегребного, позволяют предполагать, что вещь была изготовлена в каком-то центре Восточного Ирана – Средней Азии не ранее VIII в., а скорее, позже – в IX–X вв., – такой вывод сделали Б.И. Маршак и В.П. Даркевич, анализируя Ани-ковское блюдо, которое является почти точной копией Нильдинского [1974] и относится к тому же кругу центров среброделия.

Атрибутировать предметы торевтики крайне сложно, т.к. они, за исключением сасанидских блюд со сценами охоты царей, не всегда (или редко) могут однозначно интерпретироваться. Хорошо, когда имеются более или менее сходные изделия, например, блюдо с козерогом из Перегребного можно рассматривать как часть некоей группы вещей. Сложнее с двумя другими изделиями: их место и время изготовления удается определить лишь с большой долей вероятности. Б.И. Маршак в связи с этой проблемой писал: «Серебряная посуда, формы и орнаменты которой в разных странах были тесно связаны между собой, дает возможность сравнивать вклад этих стран в одном и том же виде деятельности. При этом… единицей сравнения наряду со страной становится и художественная школа, которая переходит из страны в страну, сохраняя свою традицию, хотя и видоизменяясь в местных условиях» [1971, с. 90]. Драгоценная утварь поступала в нашем случае из торгового Согда, с территорий от Семиречья до Танского Китая. И вся эта масса изде- лий воплотила в себе различные влияния, стремление следовать различным образцам. В данном случае для нас важна приблизительная датировка перегребнин-ских блюд временем конца VIII – началом X в. и столь же приблизительное определение места их изготовления Согд – Восточный Иран.

Блюда из Перегребного в контексте серебряных согдийских и восточно-иранских изделий VIII–X веков в Нижнем Приобье

До сих пор считалось, что за Уралом сасанидской и согдийской торевтики очень мало. В каталоге «Сокровища Приобья» упоминается лишь голова чудовища (сенмурва), которую Б.И. Маршак считал частью трона согдийской богини и датировал VIII в. [Сокровища Приобья, 1996, с. 71]. В конце XX – начале XXI в. к ней добавились Нильдинское блюдо, блюдо с Малой Оби, ритон в виде фигурки девочки [Гемуев, 1988; Бауло, 2000, 2004; Бауло, Маршак, 2001], а также сасанидское блюдо со сценой охоты царя Ездигерда I на быка [Бауло, 2002].

Три серебряные блюда, обнаруженные в районе пос. Перегребное, существенно дополняют этот список. Безусловно, блюда могли являться атрибутами как археологического средневекового памятника, так и сравнительно позднего сакрального комплекса (святилища или культового амбарчика) местного населения – обских угров. Такое предположение позволяет сделать до статочно подробно описанная в литературе религиозно-обрядовая практика, зафиксированная исследователями в XX – начале XXI в. [Чернецов, 1947; Бауло, 2000, 2002, 2004; Бауло, Маршак, 2001; Бауло, Маршак, Федорова, 2004].

Основанием для включения в религиозно-обрядовую сферу серебряных восточных сосудов обычно были их форма (для жертвенной пищи), материал (священность серебра), а также вполне узнаваемые фигуры или сюжеты, изображенные на лицевой стороне изделий.

На Севере серебряные блюда использовались чаще всего в качестве жертвенной посуды. В ряде обрядов, связанных с почитанием предков-покровителей рода, было запрещено есть жертвенное мясо из деревянных чашек. Так, у рода Крылатого старика (орла) мясо жертвенных животных, принесенное со святилища в селение, разрешалось есть только из металлической посуды. По мнению В.Н. Чернецова, запрет на использование во время обряда какой-либо иной посуды, кроме металлической, не мог возникнуть в Сибири, где бытовая и культовая посуда изготавливалась из дерева и бересты. Такой запрет, вероятно, тесно связан с появлением в регионе импортных металлических блюд, скорее всего, он был занесен в Приобье из тех мест, где использовалась культовая посуда из металла [Чернецов, 1947, с. 120]. Металлические изделия с изображениями животных (козла, оленей) из Перегребного, возможно, ассоциировались с традицией поднесения жертвенной пищи на блюде местному божеству.

Всадник – персонаж, представленный в мифах обских угров, – практически однозначно соотносился с младшим сыном Верховного бога Нуми-Тору-ма – Мир-сусне-хумом (Мир озирающим человеком) [Гемуев, 1990, с. 182–195]. В XIX–XX вв. при вызове в шаманском камлании Мир-сусне-хума у задней стены дома ставили четыре серебряных блюдца, нередко с изображением солнца [Гондатти, 1888, с. 13, 19]. По сведениям В.Н. Чернецова, у некоторых крупных родов для этого использовались серебряные блюда и тарелки. Исследователю рассказывали о двух древних культовых центрах, где наблюдалась подобная практика, – Калтась-сянь-пауле (место обитания богини Калтась, находится в непосредственной близи от Перегребного) и Троицкие юрты (крупнейшее место почитания Мир-сусне-хума) [Чернецов, 1947, с. 121].

Таким образом, район обнаружения иранских и согдийских серебряных изделий VIII–X вв. (к более ранним относится лишь блюдо со сценой охоты Ездигер-да I, оно датируется V в.) – побережье рек Сев. Сосьва и Сыня, окрестности Березова. Рассмотренные находки относятся к этому ареалу, хотя пос. Перегребное находится к югу от Березова. На территориях к востоку или к северу от Березова пока ничего подобного не обнаружено. По-видимому, ранний иранский/ среднеазиатский импорт был сосредоточен именно в этом регионе. Собственно, там же фиксируется и большая часть раннеисламского художественного металла [Сокровища Приобья…, 2003, с. 14]. Бронзовые иранские чаши широко распространены по всему Нижнему и Среднему Приобью, встречаются также на п-вах Ямал и Гыдан, что можно объяснить возобновлением в конце I тыс. н.э. «черезкаменных» (через Уральские горы) торговых путей.

Описание и анализ предметов, описание их аналогов и общая атрибуция серебряных чаш выполнены Н.В. Федоровой на средства гранта РФФИ (проект № 18-09-40011).

Автор научной идеи А.В. Бауло, им же определены задачи исследования, собраны источники, составлены описа- ния изделий, подобраны этнографические аналогии. Работы проведены в рамках Программы XII.187.1. Выявление, изучение и сохранение памятников культуры Сибири в условиях информационного общества, проект № 0329-2018-0007 «Изучение, сохранение и музеефикация археологического и этнокультурного наследия Сибири», № госрегистрации АААА-А17-117040510259-9.