Уголовная ссылка в Сибирь в XVII-XIX вв.: численность, размещение, использование в экономике региона

География и статистика сибирской ссылки

Прошлое Сибири XVII-XIX вв. неразрывно связано с историей ссылки. Сибирская окраина заселялась и осваивалась не только казаками и вольными людьми: среди первых жителей края были и те, для кого приход сюда стал тяжким, нередко пожизненным наказанием. В рассматриваемый период уголовная ссылка активно использовалась государством для освоения удаленных от центра территорий. При этом её размещение соответствовало географии колонизации и экономического развития края свободными русскими. Хорошо известно, что освоение огромной территории шло с запада на восток по сибирским рекам - Оби, Туре,

Тоболу, Кети, Енисею, Лене, Амуру Именно на этом пути сложились основные земледельческие районы Сибири - Верхотурско-Тобольский, Томско-Кузнецкий, Енисейский, Ленский, Амурский. В этих же районах (кроме Амурского) наблюдалась и наибольшая концентрация «ссыльного элемента» [10, с. 72-73.]

Отечественная историография в истории ссылки в Сибирь, как правило, выделяет два периода -московский и петербургский. Ссылка московского периода была начата практически сразу же после похода Ермака. Задача колонизации новых территорий заставляла использовать ее не только как средство для наказания и изоляции, но, прежде всего, как способ заселения Сибири, организации здесь «государевой службы».

Труд ссыльных составлял «службу», само состояние ссыльного определялось как «чин». Преступники ссылались следующим образом: собственно в службу, в посад и пашню. Ссылавшиеся в службу приверстывались в Сибири в дети боярские, в казаки конные или пешие и подчинялись общему порядку, установленному для прочих служилых людей с немногими ограничениями.

Есть основания предполагать, что в московский период ссылка в службу несколько преобладала над ссылкой на пашню. Например, по данным В.И. Шункова, почти целиком в службу верстались ссыльные литовцы и «черкасы», шедшие в Сибирь большими партиями. Около 1620 г. была поверстана в службу партия ссыльных черкас в 40 чел., 1633 г. - партия военнопленных в 83 чел. В 1633 г. из Москвы в Сибирь была выслана партия колодников в 73 чел. Из них в Тобольске было оставлено 6 ссыльных, в Туринском уезде - 11 (Чубарова слобода), в Таре - 22; всего же в городах Тобольского разряда -39 чел. В города Томского разряда выслано 32 чел.: 5 - в Томск, 17 - в Кузнецк и 10 - в Енисейск [28, с. 17, 18].

В первой половине XVII в. центром концентрации ссыльных в западной части Сибири стал Тобольск. Отсюда они отправлялись в города региона, а также на Лену через Енисейск. Так, в 1620 г. тобольский сын боярский М. Трубчанинов, руководивший постройкой Енисейского острога, просил прислать ему ссыльных людей для заведения пашни [14, с. 33]. В 1641-1642 гг. в Тобольск поступило 124 ссыльных - «русских и литовских людей, и черкас, и мордвы». Они были распределены следующим образом: отправлено в службу в Сургут 1 чел., в Березов - 5, в Томск - 15, в Енисейск - 22, в Красноярск - 30, в Кузнецк - 7. Таким образом, в служилые люди поверстано 80 чел., на пашню были посажены еще 28, один оказался в Красноярске в тюрьме, о судьбе 15 ссыльных сведений не найдено [28, с. 17].

В 1670-1680-х гг. ссыльные появились в Прибайкалье. В отписках, окладных, переписных книгах, челобитных упоминаются десятки имен. Среди первых жителей Иркутска было много ссыльных, отправленных сюда или в казачью службу, или в посад. Так, писцовая книга за 1686 г. содержит имена 13 ссыльных, проживавших в Иркутске и его окрестностях. Большая часть из них, 11 чел., были людьми «посадцкими» и лишь двое несли казацкую службу. Всех ссыльных прислали в Иркутск из центра страны, при этом 8 чел. явля лись уроженцами Москвы, а другие - Переславля-Залесского, Нижнего Новгорода, Пскова.

Уголовная ссылка XVII в. была «вечной»: независимо от рода и места службы такие ссыльные уже не возвращались из Сибири. Вместе с тем внутри региона они, руководствуясь потребностями местных властей, могли перемещаться из края в край. Например, большая часть иркутских казаков из ссыльных, как правило, ранее несла службу в Енисейске и Братском остроге и лишь по прошествии значительного времени направлялась в Иркутск. Из Иркутска их могли отправить не только дальше на восток, что было бы логично, но и в обратном порядке, если того требовали обстоятельства. Можно утверждать, что Иркутск в восточной части Сибири, как Тобольск в западной, в конце XVII в. становится центром для дальнейшего размещения ссыльных. Со временем масштабы ссылки в Иркутск в казачью службу, а также в посад только увеличивались. Так, в 1699 г. здесь «на вечном житье» числилось почти 90 ссыльных, что составляло 9% от числа всех жителей [21, с. 24-27, 32].

Из южной части Сибири и Приангарья ссылка достаточно быстро шагнула за Байкал. Уже в 1681 г. в Баргузинский острог были сосланы с женами и детьми в пеший казацкий строй сыны боярские Юрий Крыженовский и Пётр Ярыж-кин, провинившиеся в Охотском и Зашиверском острожках. По сведениям В.К. Андриевича, в 1701 г. в Забайкалье были высланы единомышленники «типографщика Григория Галицкаго», напечатавшего «воровские письма», в которых Пётр I назывался антихристом. В 1703 г. могло попасть в Забайкалье небольшое количество астраханских казаков, отправленных сюда за бунт, поднятый «за русскую старину» [17 с. 170].

Следует отметить, что освоение Забайкалья ссыльным людом натолкнулось на стремление казны сохранить этот регион для пушного промысла. Например, отписка Л.К. Кислянского великим государям, свидетельствует о том, что «... тех служилых людей, которые в байкаловских острогах на вечное житье из Енисейска переведены и которые сами поселились, велено ... перевести всех в ыркуцкой, чтоб в байкаловских острогах они, служилые люди, пашен не заводили и лесов под пашни не сбили и не жгли, и от того бы де зверь не выводился. Да и впред в байкаловских острогах на вечное житье служилым и иным всяких чинов людям жить и пашен заводить отнюдь не велеть». [19, с. 214].

Точно ответить на вопрос, сколько ссыльных находилось в Сибири в XVII в., невозможно: «счё- та» им не велось, да и статистика размещения русских за Камнем в этот период имеется лишь по нескольким регионам. В качестве ориентира количественных характеристик сибирской ссылки, далеко не совершенных, приведем данные П.И. Буцинского, а также В.К. Андриевича. Первый считал «число ссыльных людей от 1593 г. до 1645 г. в 1500 человек», за «десятилетний период от 1614 г. 1624 г.» - 560 чел. [4, с. 199]. В.К. Ан-дриевич, говоря о ссыльных в Сибири, приводит данные Словцова на 1662 г. - 7400 ссыльных, отмечая, что это число «вероятно, близко в истине» [1, с. 147] К началу XVIII в. в Сибири насчитывалось около 20 тыс. ссыльных. Их доля в составе русского населения составляла в 1662 г. - 11,5%, в начале нового века - 8,6 % [8, с. 171].

С наступлением XVIII в. начинается ссылка петербургского периода. Ее отличительная черта - появление принципиально нового вида наказания - каторжных работ. Именно с каторгой Российское государство стало связывать долговременное освоение и заселение Сибири.

В поисках наиболее отдаленных и удобных мест для каторжных тюрем, государство обратило внимание на Сахалин. Командированный туда в 1873 г. чиновник нашел возможным устройство нескольких каторжных поселений. В виде опыта на остров было направлено 800 каторжан и начато строительство тюремных зданий. Первая Сахалинская каторжная тюрьма была открыта в Дуэ в 1876 г, а в 1880-х гг. были возведены Александровская, Рыковская, Корсаковская, позднее - Онорская, Дербинская и Тарейская. Сначала каторжных отправляли на Сахалин через Сибирь и Дальний Восток, с 1879 г. стали практиковать перевозку пароходами из Одессы через Суэцкий канал вокруг Азии, делая два рейса в год [25, с. 589].

Для этого периода характерны попытки устройства поселений ссыльных в различных частях Сибири. Так, в 1722 г. последовал указ о ссылке преступников в Даурию на серебряные заводы и о переводе 300 семейств туда же для поселения на удобных к хлебопашеству землях. В 1762 г. были изданы узаконения о прекращении ссылки на Ко-лыванские заводы колодников и о селении их на дистанциях от Тобольска к Иркутску до Нерчинска. В 1763 г. последовал указ о формировании в Сибири, «для защищения этого края», пяти пехотных и двух конных полков из вывозимых из Польши беглых российских подданных и о поселении тех из них, которые в «военную службу негодны», в Нерчинском и Селенгинском уездах. [29, с. 172-76.]

При помощи ссыльных государство пыталось заселить отдаленные и пограничные районы Си бири: в 1730-е и 1780-е гг. - Якутско-Охотский тракт, в 173 8-1744 гг. - Камчатку, в 1761-1765 гг. -Барабу, в 1760-1780-е гг. - Алтай и Забайкалье [8, с. 172].

1760-е годы стали началом массовой сибирской ссылки. 13 декабря 1760 г. был принят указ «О приеме в Сибирь на поселение от помещиков, дворцовых, синодальных, архиерейских, монастырских, купеческих и государственных крестьян, с зачетом их за рекрут». С 1761 г. по 1782 г. в Сибирь, согласно этому указу, было отправлено не менее 35 тыс. душ мужского пола. Если учесть, что в партиях таких ссыльных женщины составляли 75-80 % от числа мужчин, то можно полагать, что за двадцать лет в регион прибыло около 60 тыс. ссыльных и членов их семей [13, с. 354-355].

Часть ссыльных, отправляемых помещиками в зачет рекрут в Нерчинский уезд, стали использовать для заселения Московского тракта. По данным Г.Ф. Быкони, в 1763 г. здесь уже насчитывалось более 2 700 ссыльных, занятых на строительстве пути. К 1782 г. их численность значительно выросла и составила около 6000 душ обоего пола. Только на Нижнеудинском участке тракта числилось 1 552 «ссыльных посельщика» (888 мужчин и 664 женщины), что составляло 54,3 % местных крестьян, мещан и купцов [5, с. 150-152].

Масштабные попытки заселения ссыльными края вокруг Байкала были возобновлены в самом конце XVIII в. 17 октября 1799 г. именным указом «повелено было» заселить южную часть Восточной Сибири, прилегающую к границам китайским, «между Байкалом, Ангарой, Нерчинском и Кяхтой», с предоставлением различных выгод желающим поселиться. Уже в 1801 г. в Иркутск пришло 1 454 чел., часть которых тогда же отправили за Байкал. Однако на месте для ссылаемых не было выстроено жилья, хлеб не заготовлен и весь план колонизации Забайкалья был свернут.

В 1806 г. было решено приступить к водворению ссыльных в Нижнеудинском округе. Сюда было отправлено 2 769 чел. Тотчас по прибытии поселенцы получили все нужное для хозяйства, они рубили лес, строили жилища для себя и вновь прибывающих, занимались полевыми работами. За 1807-1817 гг. в округе было построено 18 поселков, включавших 936 жилых домов, 29 магазинов, 19 кузниц, И мельниц и 8 часовен. Однако ссыльные приживались на новом месте плохо, не хотели работать и к 1819 г. разбежались. В 1827 г. Сибирский комитет разрешил устройство поселений в Енисейской губернии. В короткий срок здесь было создано 22 поселка, однако их судьба оказалась той же, что и в Нижнеудинске. Уже в 1842 г. они были обращены в обыкновенные казенные села, а водворенные в них люди обложены общими крестьянскими податями [16, с. 1856].

В XIX в. государство активно использовало Сибирь как средство разрежения населения в Европейской России. Согласно сведениям, которые приводит А.Д. Марголис, общее число ссыльных здесь неуклонно возрастало. При этом в динамике их поступления можно выделить два максимальных периода - 1820-е и 1860-1870-е гг, что можно объяснить в первом случае реформой М.М. Сперанского, упорядочившей «ссыльное дело», а во втором - пауперизацией крестьянства после его «освобождения» и как следствие - ростом криминальной напряженности в стране. Так, если в 1807-1811 гг. сюда было отправлено 10 175 чел. (или чуть больше двух тысяч в год), в 1812-1821 гг. - 39 761, то в следующее десятилетие - 91 709 чел. В 1831-1841 гг. сосланных было меньше - 78 823 чел., в 1842-1851 гг. еще меньше - 62 495. В следующем десятилетии начинается заметный рост - 70 570 чел., затем идет резкое увеличение: 1862-1871 гг. - 123 543 чел. и за десятилетие семидесятых - 173 039 ссыльных или больше 17 тыс. ежегодно [18, с. 30].

В 1880-х годах масштабы уголовной ссылки в Сибирь уменьшаются, что связано с увеличением потока вольных переселенцев. Так, за семнадцать лет с 1882 г. по 1898 г. сюда поступило 148 032 ссыльных (без ссыльнокаторжных), или примерно по 8 700 чел. в год. Из общего числа 115 927 мужчин или 82,5 %, прибыли в Сибирь одинокими, без семей. Именно они, как и в XVII-XVIII вв., менее всего приживались на новом месте, делая ссылку «текучей», постоянно перемещающейся внутри огромного региона. Более половины ссыльного контингента составляли административные - 77 158 чел. (52,12 %), затем следовали ссыльнопоселенцы - 46 002 чел., далее, водворяемые рабочие - 21 652 ссыльных и ссыльные на житье - 3095 мужчин и 125 женщин [18, с. 32].

Размещение ссыльных в XVIII и XIX вв. внутри Сибири имело общую закономерность: основной контингент поступал в уже густонаселенные, хорошо освоенные регионы, приселяясь к сельским обществам коренных сибиряков и старожилам. В конце XIX в. происходит некоторый сдвиг в расположении ссыльных с запада к востоку, что подтверждают и количественные показатели. Так, большинство ссыльнопоселенцев отправлялось в Иркутскую губернию: на 1 января 1898 г. здесь было сосредоточено 37 888 осужденных, что составляло почти 37,67% от их общего чис ла (100 595 чел.). Второе место по количеству ссыльнопоселенцев отводилось Енисейской губернии - 36 513 душ обоего пола. Далее следовал контингент, размещенный в Забайкальской области, - 11 941 чел., затем на Сахалине - 8 643, в Якутской области - 3 473, Приморье - 1 542, в Амурской области -571 ив Томской губернии -24 чел. В Тобольскую губернию ссыльнопоселенцы вообще не отправлялись.

Основная масса сосланных на водворение опять же располагалась в Иркутской губернии - 30 243 чел. (76,2% от их общего числа в 39 683 чел.). Значительно меньше ссыльных этой категории было в Енисейской губернии - 5 590 -однако это второй показатель по регионам Сибири; затем следует Забайкалье - 2 280 чел., далее Якутия - 688, Приморье -541, Сахалин - 320 и Амурская область - 94 чел. В Тобольской и Томской губерниях водворенных ссыльных не было. По сосланным на житье наблюдалась иная картина: меньше всего - 2 чел. - их зафиксировано на Сахалине, далее идет Забайкалье -117, Якутия - 273, Иркутская губерния - 1 846, Енисейская - 2 087, Томская и Тобольская губернии соответственно - 2 570 и 2 988, а всего 9 881 чел. [18, с. 34].

Подобные же особенности имелись и в размещении административно-ссыльных. Больше всего ссыльных этой категории, высланных по приговорам обществ, - 103 102 чел. (70,3 %) из 146 658 размещалось на территории Тобольской губернии, меньше всего - в Забайкалье (2 чел.) Много административных было в Томской -35 736 чел., Енисейской - 5 853, Иркутской губерниях - 1 250 чел. В Якутии, Приморье и на Амуре их число было незначительным, а на Сахалине административных не было вообще.

Численность административно-ссыльных, высланных по распоряжению правительства, была небольшой и составляла всего 1 760 чел. Основное количество этих ссыльных -976 чел. (55,46 %) правительство размещало в Енисейской и Иркутской (573) губерниях, а также в Якутской области (148). В других регионах Сибири ссыльные этой категории насчитывались единицами [18, с. 36].

Таким образом, размещение уголовных ссыльных «за Камнем» в конце XIX в. имело свою ярко выраженную географическую специфику: в то время как Западная Сибирь служила местом отбывания наказания для административно-ссыльных, высланных по приговорам обществ, а также сосланных на житье, в Восточной Сибири государство размещало в основном ссыльных по суду -ссыльнопоселенцев и сосланных на водворение.

Для нашего исследования важно выяснить соотношение ссыльных к общему населению Сибири по отдельным регионам. По данным ГТУ, на 1 января 1898 г. в Сибири насчитывалось 309 265 ссыльных всех категорий. Кроме того, 64 683 чел. являлись членами семей ссыльных. По районам ссыльные распределялись следующим образом: Тобольская губерния - 106 093 чел. (35,5 %), Томская - 38 334 (12,8 %), Енисейская - 51 019 (17,1 %), Иркутская - 71 800 (24,1 %), Забайкальская область - 14 395 (4,8 %), Якутская -5 177 (1,7 %), Амурская - 679 (0,2 %), Приморская -2 117 (0,7 %), Сахалин - 8 963 чел. (3,1 %). Каторжан направляли в основном в Забайкалье и на Сахалин. По отношению к населению всей Сибири ссыльные составляли 5,4 % (среди русских -6,3 %), в т. ч. в Тобольской губернии - 7,4 %, Томской - 6,4, Енисейской -9,1, Иркутской - 14,2, Забайкальской области - 2,2, Якутской - 2,0, Амурской - 0,6, Приморской - 1,0, на Сахалине -31,8 % (вместе с каторжными - 53 %). Как видим, наибольшее количество ссыльных было среди жителей Иркутской и Тобольской губерний. Всего за XIX в. в Сибирь поступило более 900 тыс. ссыльных всех категорий. Они примерно в равной пропорции распределялись между Западной и Восточной Сибирью. [8, с. 172, 174].

В конце XIX в. часть регионов Сибири из-за их переполненности была закрыта для размещения новых ссыльных: Акмолинская и Семипалатинская области, Березовский и Сургутский округа, Бийский, Барнаульский и Кузнецкий уезды, а также отдаленные районы Нарымского края, в Енисейской губернии были закрыты Ачинский и Минусинский округа, в Забайкальской области -Троицкосавский и Акшинский. Иркутская губерния была единственной в Сибири, где не было местностей, в которые была бы запрещена ссылка.

Сибирские власти, интеллигенция края в течение многих лет обращались к правительству с предложением об отмене ссылки. Наконец 12 июня 1900 г. последовал указ, предусматривавший существенное ограничение ссылки в Сибирь по приговорам сельских и мещанских обществ. Если учесть, что ссыльные данных категорий составляли почти 85 % от общего количества ссылаемых в Сибирь, то закон должен был радикальным образом изменить всю систему ссылки. Однако желаемый результат не был достигнут. Отменив ссылку по приговорам обществ, законодательство оставило практику выхода на поселение после отбытия каторжных работ, что не уменьшило, а наоборот, приумножило количество ссыльных в Восточной Сибири. Так, например, на 1 января

1911 г. ссыльных всех категорий числилось в Иркутской губернии 55 536 чел., в Енисейской губернии 44 545, в Забайкальской области - 14 669, в Якутской - 4 733, а всего - 119 483 чел., что в среднем составляет 5,2 % к общему числу сельского населения этих губерний и областей (Центральный государственный исторический архив (ЦЕПА) Ф. 1284. Оп. 1912. Д. 24).

Февральская революция радикально изменила пенитенциарные и репрессивные институты империи, а Временное правительство в течение марта - апреля 1917 г. отменило систему старой ссылки.

Роль ссыльных в экономическом освоенииСибирского края

Как использовали государство и местные власти огромное количество почти бесплатных рабочих рук, иными словами, каков был вклад уголовной ссылки в экономическое и социальное развитие Сибири? Этот вопрос в историографии решается далеко не однозначно - от полного неприятия ссылки, отрицания ее позитивной роли в хозяйстве региона областниками (Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев) до более взвешенных оценок современными сибирскими исследователями (В.П. Зиновьев, М.В. Шиловский).

Прежде всего следует отметить исключительно позитивное значение в освоении Сибири ссылки на пашню: отсутствие своего хлеба сдерживало колонизацию края, делало положение гарнизонов неустойчивым, зависимым от далекого центра. Государство всерьез заботилось о пашенных ссыльных: им отводилась лучшая земля, выдавались орудия производства, а также ссуда на «обзавод-ство» скотом. Часть урожая такой ссыльный был обязан сдавать государству, часть - оставлял себе.

Источники содержат многочисленные примеры устройства ссыльных на пашню. Так, еще в 1620-х гг. на енисейской государевой пашне было размещено первых 30 чел. В 1630 г. они писали в коллективной челобитной: «Присланы мы, сироты твои, с Москвы в Енисейский острог наги и босы и по твоему государеву указу, велено нас посажали на пашни, пахати на тебя, государя, десятинная пашни». Крупные партии московских ссыльных поступали в Енисейский уезд и позднее, в 1648-1649 гг. сюда прибыло еще 6 ссыльных, в 1650 г. -уже 27 семей, в 1668 г. прислано еще 30 семейств ссыльных [14, с. 34-35].

В пашенные крестьяне записывали большинство ссыльных обширного Илимского воеводства, направлявшихся сюда из Енисейска. В отписках, окладных, переписных книгах, челобитных за

1640-1650-е гг. уже упоминаются десятки имен ссыльных. Их большая часть - выходцы из «черкасов». Среди илимских ссыльных этого периода встречались и люди знатные: например, Никифор Романов Черниговский, польский военнопленный, принятый на русскую службу в 1634 г. За попытку «бежать в Литву» он был выслан в Енисейск, затем отправлен на Лену и жил в Илимске, Ки-ренске, Усть-Куте, служил здесь пятидесятником или приказчиком. Обличенный доверием местных властей, ездил в Москву, отвозил государев ясак. В 1666 г. Черниговский вместе с илимскими казаками, среди которых были и ссыльные, самовольно ушел на Амур, поставил на Албазинском городище острог и без поддержки правительства удерживал его в течение десяти лет, возобновив тем самым в регионе русское присутствие [15, с. 130]. Центральные власти заочно приговорили Черниговского с семнадцатью казаками к смертной казни. Однако те настолько преуспели в сборе ясака, что в 1672 г. по настоянию сибирских властей были прощены. [3, с. 104].

С 1670-1680-х гг. заимки крестьян, среди которых было немало сосланных «за вины», стали возникать и под Иркутском. В эти годы населялись ссыльными деревни Разводная, Панова, Уксусова, Щукина, Каргаполова. В 1680 г. сюда прибыла партия ссыльных крестьян из Олонецкого уезда, из Москвы, из вотчин Тихвина монастыря, отставные подьячие, посадские люди. Основная часть прибывших была поселена в деревнях Уриковской и Кудинской слободы. В 1681 г. уриковские крестьяне просили увеличить им земельные наделы, так как «на тех отводных землях вновь поселены присыльные пашенные крестьяне». За счет пополнения ссыльными число дворов Уриковской слободы выросло к 1682 г. с 16 до 20. Также увеличилось и количество ссыльных в Кудинской слободе, в деревне Талкинской число дворов за десятилетие утроилось. По данным О.И. Кашик, в 1681 г. близ Иркутска на пашне было уже около ста «ссыльных людей» [12, с. 230, 231, 237, 238].

Не все пашенные ссыльные мирились со своей долей, немало бежало дальше, на север или в Дауры. Так, в 1691 г. Л.К. Кислянский в отписке илимскому воеводе «господину Еремею Ларионовичу» просил сыскать и отправить к нему в Иркутск крестьянина Юдку Сидорова да ссыльного Тимошку Байдикова. В другой отписке за тот же год речь шла о поиске беглого удинского ссыльного Офоньки Семенова Лыхи. Для его поимки и доставки в Илимск был отправлен казак Ф. Челю-шин, который «Офоньку нашел в Илимском уезде у пашенного крестьянина у Терешки Павлова, а тот де, Терешка, Офоньке тесть. И на заимке де у себя он, Терешка, с ссыльным, беглым человеком, с зятем своим с Афонькою Лыхою, да с пашенным крестьянином с Абакшею, ево, Федьку, били и увечили и отбили у него, Фетки, лошадь с седлом и с потники, топор, да шубу баранью» [19, с. 157].

В XVIII-XIX вв. ссылка на пашню продолжалась, однако, во-первых, изменился контингент ссылаемых (в нем стали преобладать действительно уголовные арестанты), во-вторых, «свободной» земли здесь уже не было, соответственно и отношение к ссыльным как властей, так и сибирских крестьян резко изменилось.

Не имея денежных средств, не ориентируясь в местных условиях, привыкнув к казенному пайку на многодневном этапе, такие ссыльные оказывались, по существу, брошенными на произвол судьбы и практически целиком зависели от «доброго» крестьянина-старожила. Имевшие намерение заняться хлебопашеством, обращались к сельскому старосте с просьбой отвести им землю. Как правило, ссыльным полагалось 15 десятин на душу, однако получить их было крайне сложно, почти невозможно, так как у крестьянской общины в распоряжении пашни обыкновенно не было, а вся она находилась в исключительном пользовании отдельных лиц - захватчиков и потомков захватчиков данных участков. В тех исключительных случаях, когда в распоряжении обществ оставались пахотные земли, ссыльные могли получить в надел только неудобные заброшенные участки.

Кроме затруднений в получении земли при водворении, ссыльным было сложно завести свое хозяйство и из-за недостатка или полного отсутствия материальных средств. Деньги с собой в ссылку привозили очень немногие, пособий же, положенных при водворении, у местных властей не было, а правительственная поддержка для водворяемых существовала во многом формально. Например, согласно ст. 329 Устава о ссыльных, старожил, пускающий ссыльнопоселенцев к себе в дом на житье, должен был в течение четырех месяцев получать вознаграждение в виде полплаката арестантского содержания за каждого принятого -так государство полагало стимулировать помощь ссыльным. На деле же подобные случаи были скорее исключением.

Были редким явлением и браки ссыльных с местными сибирячками, хотя закон всячески поощрял подобную практику. Например, женщина «свободного состояния», выходя замуж за ссыльнопоселенца в Иркутской губернии или Забайкальской области, получала единовременно денежную помощь в размере 57 руб. 14 /2 коп. Такое пособие было самым большим в Сибири: к примеру, в Енисейской губернии выплачивали лишь 28 руб. 57 % коп., однако с учетом стоимости сельскохозяйственных орудий, например в том же Забайкалье, где соха стоила 10 руб., понятно, что такое «вспомоществование» не могло решить проблем с обзаведением своим хозяйством [24].

Среди ссыльных безземелье было обычным делом. Те немногие, кто сумел завести земледельческое хозяйство, вели его далеко не в таких размерах, как старожилы, - в среднем запахивали не более трех десятин земли. Такая же ситуация наблюдалась и в животноводстве: больше половины ссыльных вели хозяйство без крупного рогатого скота. На одно хозяйство ссыльнопоселенца приходилась одна лошадь против трех у старожилов [26, с. 222-224].

После окончания трехлетней льготы ссыльные обязаны были платить подати и нести повинности. В Иркутской губернии причисленные к волостям платили: по половинному окладу - в оброчную подать 1 р. 37 /2 коп. и в экономический поселенческий капитал 15 коп.; по полному окладу - в оброчную подать 2 р. 74 коп., губернскую земскую повинность от 44 коп. до 1 р. 94 коп. и в экономический поселенческий капитал -15 коп. Кроме того, с ссыльнопоселенцев взыскивались: подушная подать - 45 коп. по половинному окладу и 1 р. 15 коп. по полному, а также частная повинность (только по полному окладу) от 3 коп. до 1 р. 25 коп. в год. В сумме сборов и податей у ссыльнопоселенцев было значительно больше, чем у казаков и инородцев, и несколько больше в сравнении с крестьянами-старожилами [26, с. 288].

Если ссыльный не владел каким-либо ремеслом, способным его прокормить, он шел в наем к крестьянам. Состояние такого работника было крайне тяжелым: старожилы пользовались его безвыходным положением и платили гораздо меньше, чем своему односельчанину. Вот как писал ГН. Потанин о ситуации в сибирской деревне: «Между крестьянами и посельщиками идет борьба, неумолкающая, ожесточенная. Материальная победа в борьбе всегда остается на стороне сибиряка. Посельщик беден, лишен некоторых прав, деморализован, тогда как его противник находится у себя дома, обладает всеми правами и богаче. Сибиряк вытопчет у посельщика хлеб в поле, выкосит часть его лугов, захватит долю его земли - посельщик бессилен бороться. Сибиряк держит его в экономической зависимости, играя по отношению к нему роль кулака. Таким образом, в сибирской деревне есть два сословия: местные крестьяне - господствующее сословие и посель- щики - подчиненное. ... Придя в деревню голым, бездомным и голодным, посельщик рад всякой работе. Какова же его радость, когда ему дают избу, лошадь, корову, утварь с одним лишь условием -работать бесплатно на давальца - рабство» [20].

Самым распространенным видом найма для ссыльных, не прижившихся «на земле», со второй половины XIX в. стали золотые прииски. На прииски Енисейской и Витимской системы ссыльные могли наниматься на срок не более одного года, а в Амурскую и Приморскую область - не более двух лет, причем, все сборы в подати и повинности взыскивались с них вперед за время, на которое рабочий увольнялся. Накануне Великих реформ ссыльные составляли большинство приисковых рабочих обширного региона. После отмены крепостного права доля труда поселенцев на приисках сократилась, однако еще к концу века оставалась довольно высокой. Например, в операцию 1891/92 г. ссыльные на приисках Ленского золотопромышленного товарищества составляли 39,2 % от вольнонаемных рабочих. (ЦЕПА. Ф. 1418. Оп. 1914. Д. 53). В 1895 г. ссыльных было более 4 000 тыс., что составляло 26,1 % от общего количества занятых. В 1896 г. их доля возросла до 31,5 % и достигла 5 258 чел.. С принятием закона об отмене уголовной ссылки и ссылки по приговорам крестьянских обществ от 12 июня 1900 г. число поселенцев на приисках резко снизилось: в 1901 г. оно составило 20,6 %, а к 1906-1908 гг. их численность упала до 3,4 % [27, с. 103].

Большинство ссыльных уходили на прииски из года в год. Уже в 70-е гг. XIX в. на приисках Витимско-Олёкминской системы можно было встретить ссыльных, нанимавшихся в течение пятнадцати и более лет. По справедливому выводу В.П. Зиновьева, «лишенные собственности, не привязанные ничем, кроме приписки, к определенному месту жительства, ссыльнопоселенцы представляли почти идеальный материал для формирования профессиональных работников» в золотопромышленности [6, с. 75.].

Подобная картина использования ссыльных складывалась и в Забайкалье. Так, например, в 1853 г. на Баргузинских приисках из 570 рабочих 337 (59,1 %) были ссыльнопоселенцами. Затем доля ссыльных среди горняков резко уменьшилась - в 1863 г. из 2 447 приисковых рабочих ссыльнопоселенцев было уже 206 чел. (8,42 %). В 1895 г. из 1 129 золотодобытчиков ссыльнопоселенцев было всего 84 (7,45 %). В 1914 г. в Западном Забайкалье в золотодобывающей отрасли значилось 3 381 рабочий, из них ссыльными заявили себя лишь девять человек [23, с. 63, 64].

Причина столь резкого уменьшения численности ссыльных на приисках Баргузинского округа была связана не только с отменой крепостного права и изменении рынка труда, но и с бурным развитием золотодобычи в Приморье, куда и уходили ссыльные.

Уголовные ссыльные использовались не только в сельском хозяйстве и золотодобыче. Каторжным трудом сооружались сибирские крепости - Охотская, Петропавловская, Омская (1708), Семипалатинская (1718), Усть-Каменогорская (1720), Троицко-Савская (1727), Акшинская, Ишимская, Петропавловская, Крестовская (1752), Бухтар-минская (1791). Одновременно с этим труд каторжан широко использовался на промышленных предприятиях Сибири: на солеваренных заводах - Троицком, Усть-Кутском, Усольском, Селенгинском и других; суконных и полотняных фабриках - Тельминской, Омской, Тобольской; фарфоро-фаянсовых и стеклоделательных заводах - Хайтинском, Тальцинском, Покровском; железоделательных - Петровском и Николаевском, винокуренных - Александровском, Илгин-ском, Каменском, Николаевском, Михайловском и др. На принудительном труде была основана деятельность Колывано-Воскресенских и Нерчинских заводов. В первой четверти XIX в. на всех этих предприятиях работало уже около 4 000 каторжных обоего пола. На таких заводах, как Петровский, Троицкий, Селенгинский, Каменский, Екатерининский, каторжных рабочих насчитывалось от 300 до 600, а на Александровском в 1853 г. было задействовано до 1 000 каторжан. Только на заводах Нерчинского горного округа в 1839 г. насчитывалось почти 3 200 каторжников [25, с. 595, 599; 7, с. 281].

После отмены крепостного права на добывающих предприятиях Сибири повсеместно шел процесс сокращения каторжного труда, однако его доля на протяжении двух-трех десятков лет оставалась традиционно высокой. Так, по подсчетам авторов коллективной монографии «Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период», в 1880 г. из 1 574 рабочих частных металлургических заводов Восточной Сибири, выходцев из крестьян было 651 чел., а из ссыльных и каторжников -744. В 1885 г. из 728 рабочих солеваренных заводов края в прошлом были: крестьянами - 254 чел., ссыльными - 399 [22, с. 111]. Можно со всеми основаниями утверждать, что именно ссыльные стали основным источником формирования промышленного пролетариата Сибири. Ссыльнопоселенцы вошли в городской быт, часть из них работала в домах зажиточных горожан. Удельный вес ссыльных и ссыльнопоселенцев в составе русского населения Сибири возрос с 4,1 % в 1795 г. до 10,5 % в 1833 г. По девятой ревизии 1850 г. в Сибири насчитывалось 104,3 тыс. ссыльнопоселенцев. Русское население Сибири, таким образом, увеличивалось быстрее, чем население империи в целом [И, с. 267-268].

Труд ссыльных широко применялся в строительстве, прежде всего железнодорожном. Только на Средне-Сибирском участке Великого пути трудилось около двух тысяч каторжан из тюрем Иркутской и Енисейской губерний, а также более 500 ссыльнопоселенцев [22, с. 194]. В 1896 г. на железнодорожных работах состояло 7 150 ссыльных, в 1897 г. - 14 369, в 1898 г. - 6 879, а всего за пять лет, с 1894 г. по 1898 г, на постройке дороги работало более 32 тыс. ссыльных, т. е. в среднем почти по 6,5 тыс. в год [26, с. 256].

Ссыльнокаторжные были заняты и на сооружении Кругобайкальской железной дороги. По свидетельству начальника ГТУ П.К. Грана, бывшего в Восточной Сибири летом 1913 г. с инспекторской поездкой, на сооружении вторых путей дороги были заняты четыре команды арестантов в количестве 922 чел. и команда ссыльнопоселенцев. Работы велись в 1911-1912 гг. на участке от станции Байкал до 74-й версты и в 1913-1915 гг. от Мури-но до Выдрино [9, с. 29].

С весны 1910 г. каторжный труд стали использовать и на сооружении Амурской железной дороги. Главное тюремное управление ведало работами на двух участках, один из которых - западный - находился в пределах Забайкальской области. На западном участке во время посещения Забайкалья и Приморья Граном отмечено около 1 250 арестантов. Из этого числа около 500 чел. были заняты земляными работами по устройству насыпи близ поселка Раздольного, а также разработкой карьера и балластировкой пути. До 300 каторжан использовалось на устройстве пристанционных путей, свыше 200 чел. были заняты устройством большой перевальной выемки. По отзывам руководства строящейся дороги, все работы, принятые на себя тюремным ведомством, несмотря на чрезвычайно тяжелые условия труда, выполнялись безукоризненно [16, ст. 1977].

Труд ссыльных широко применялся и в городском хозяйстве. Так, в 1862 г. Иркутский полицмейстер обращался к гражданскому губернатору с просьбой, ввиду предстоящих построек зданий, пострадавших от землетрясения, оставлять из проходящих через Иркутск арестантских партий ссыльных, знающих плотничное, каменное и прочие мастерства, с тем, чтобы уже по окончании работ они были приписаны к близлежащим волостям. Просьба была передана на заключение Иркутского губернского правления, которое в представлении от 14 февраля уведомило гражданского губернатора, что оно «обязано назначить по примеру 1860 г. на работы по укреплению устья Амура 500 человек, в число коих уже отобрано 271 человек, однако полагает по совершенной необходимости следует оставить в Иркутске потребное число людей для разных поправок, и за удовлетворением этой потребности, только остальных отсылать на Амур» (Государственный архив Иркутской области (ГАИО) Ф. 24. Оп. Оц. Д. 45. Л. 3, 3 об.).

Далеко не все ссыльные были интегрированы в экономическую жизнь региона. Немалая доля уголовных преступников, не стремясь к оседлой жизни на новом месте, противилась и насильственному ТРУДУ Одни ссыльные, приходя с этапом в волостное правление и получая вид на жительство, исчезали с ним неизвестно куда, пополняя ряды так называемых безвестно отлучившихся; другие просто не доходили до места причисления: сопровождаемые из волости в село крестьянами, они скрывались при первой возможности; третьих крестьяне, не желавшие иметь ссыльных в составе своих общин, отпускали с пути по своей инициативе.

Число «безвестно отлучившихся» росло с каждым этапом. По данным авторов «Ссылки в Сибирь...», исследовавших эту проблему наиболее тщательно, количество проживавших в местах причисления ссыльных составляло в среднем лишь около 30 % от общего числа подлежащих водворению [26, с. 209]. Иными словами, лишь каждый третий ссыльный отбывал наказание в месте своего причисления.

«Бродячее» население пополнялось и за счет каторжан. Несмотря на то что их труд оплачивался практически наравне с трудом наемных рабочих, среди каторжников находилось немало людей, которые каждой весной десятками бежали с фабрик и заводов. Так, только по официальным данным, в 1837 г. из Иркутского солеваренного завода бежало 380 каторжан из 735 (51,7 %), а из Александровского винокуренного - 286 из 1 112 (25,7 %) (ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. К. 2096. Д. 1).

Бродяжничество, преступность беглых - вот что становилось главным результатом ссылки XIX в., что хорошо иллюстрируют и известные подсчеты Е.Н. Анучина: из 159 755 ссыльных, проследовавших через Тобольский приказ в 1827-1846 гг, 48 566 были бродягами и 18 326 беглыми ссыльными, пойманными и вторично отправленными в Сибирь, что в сумме составляло 42% всех сибирских ссыльных [2, с. 17-23].

Армию бродяг ежегодно пополняли и сезонные рабочие, в первую очередь золотодобытчики. О масштабах этого явления свидетельствует отчет иркутского генерал-губернатора за 1874 г: «...закон предоставил поселенцу право отхода для заработков на золотые прииски, но раз вышедши на прииски, большинство их теряется из виду совершенно. В операцию 1873/4 годов уволено было из губернии на золотые прииски в Енисейскую губ., Якутскую и Забайкальскую области 4026 человек, из них вернулось на место водворения 741 человек, нанялось и осталось на приисках 1881, остальные 1404 человека или бежали с приисков, или после расчета, неизвестно куда делись. Это же объясняет и число содержащихся поселенцев и бродяг в трактовых тюрьмах...» (ГАИО. Ф. 24. Оп. ОЦ. Д. 716. Л. 3-4).

Особенностью социально-экономического развития Сибири являлось наличие здесь значительного числа уголовных ссыльных. Первоначально государство применяло ссылку в качестве штрафной колонизации края, определяя каторжников «в службу» или «на пашню». В этот период ссыльные активно участвовали в освоении территории, пахали государеву десятину, были среди первых посадских жителей, несли казацкую службу. Со второй половины XVIII в. началась массовая высылка в Сибирь крестьян по приговорам помещиков. В XIX в. контингент ссылаемых изменился, сюда стали отправлять уголовных ссыльных, осужденных за воровство, тяжкие преступления, а также в большом количестве бродяг.

Вклад ссыльных в социально-экономическое развитие региона не был равноценным и определялся самим контингентом, характером занятости и периодом пребывания. Сосланные сюда крестьяне наиболее легко приживались, быстрее налаживали хозяйство. Сельский труд был им хорошо знаком и привычен. Часть таких ссыльных, в основном семейных, пустила здесь прочные корни. Вместе с тем количество поселенцев, получивших в регионе землю и устроивших на ней зажиточное хозяйство, было невелико, что объяснялось особенностями сложившегося землепользования, менталитетом сибирского крестьянина-старожила, а также отсутствием реальной экономической и социальной поддержки со стороны государства.

Роль уголовной ссылки в развитии горной и местной промышленности была более значительной. Именно каторжане стали основой для формирования кадров постоянных рабочих в золото - и соледобывающей промышленности, винокурении, строительстве путей сообщения. С от- меной крепостного права, расширением рынка свободной рабочей силы и ее удешевления применение подневольного труда становилось невыгодным, однако государство продолжало эксплуатацию ссыльных.

С вводом в эксплуатацию Великого сибирского железнодорожного пути экономическая жизнь Сибири получила мощный стимул для развития, край стал играть все большую роль в государственных программах переселения крестьян на новые земли, в организации здесь высокопродуктивных отраслей экономики. Наряду с ростом промышленного и сельскохозяйственного потенциала региона система организации ссылки и каторжных работ оставалась практически в неизменном виде и не соответствовала задачам развития края. Ссылка, таким образом, выступала сдерживающим фактором перехода сибирского общества от традиционного аграрного уклада к преимущественно промышленному.