Условия адаптации корейских иммигрантов в России и Японии (1860-е - 2000-е годы)

По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, в России проживали 142 856 536 человек. Около 0,1% из них, а это более 150 тысяч человек, указали свою национальность как «кореец» [1]. Пусть 0,1% - число незначительное в относительном выражении, но в абсолютном 150 тысяч человек соответствует населению небольшого города. Кроме того, известно, что многие россияне указывают национальность «русский», так как чувствуют свою принадлежность к русской культуре более, чем к какой-либо иной, хотя фактически их родители - представители другой национальности. Таким образом, реальная численность жителей корейского происхождения в России еще больше, чем показывает перепись населения. На протяжении долгих лет эта часть населения нашей страны шла трудным путем социальной адаптации на территориях разных государств, сталкиваясь с множеством бедствий. Судьбы российских корейцев сплелись с историей Российской Империи, СССР, Республики Корея, КНДР и Японии и превратились в масштабную национальную трагедию, которая уходит корнями в XIX – начало ХХ века. В данной статье мы хотели бы остановиться на условиях адаптации выходцев с Корейского полуострова к жизни в России и Японии.

В России, особенно на Дальнем Востоке, довольно часто можно встретить выходцев с Корейского полуострова. Тем не менее, российская диаспора корейцев – далеко не самая крупная в мире.

По данным японской версии сайта «Wikipedia», на конец 2013 г. в Японии проживали более 520 тысяч корейцев (примерно 40 % неяпонского населения), 75% которых родились в Японии [2]. История этой диаспоры тесно связана с судьбой российских корейцев.

В настоящее время самая большая корейская диаспора проживает в КНР, в 1997 году она насчитывала около 2 млн. человек [3]. Китай – единственная страна мира, где корейская диаспора проживает в национальной автономии – это Янбаньский автономный округ. Иммиграция с Корейского полуострова в Китай началась приблизительно в 1880 году, и уже к 1939 году там проживало более миллиона корейцев [3]. Нужно сказать, что в целом судьба этих выходцев из Кореи сложилась благополучно. В автономном округе действует крупный университет с преподаванием на корейском языке, есть корейское телевидение. Власти Китая в основном лояльно относились к национальным культурным особенностям корейцев. В результате они проживают компактно, занимаясь, в основном, сельским хозяйством.

В США тоже проживает большое количество корейцев, в 1995 году их было 1 630 тыс. человек, но лишь каждый четвертый из них родился в США [3]. Если не брать во внимание корейских переселенцев на Гавайи, эта ветвь иммиграции относительно молода, она берет начало в 1965 году (это год принятия в США «Закона об эмиграции») и нельзя сказать, что процесс выезда корейцев для постоянного проживания в США завершился. Эту волну иммигрантов в основном представляют люди с хорошим образованием и зачастую с устойчивым финансовым положением. Они едут в США, чтобы поселиться в крупном американском городе и по возможности скорее ассимилироваться, что им и удается делать благодаря их высокому исходному социальному статусу и соответствующей позиции американских властей, которые не имеют какой-либо особой национальной политики в отношении иммигрантов из Кореи.

Более ста тысяч корейцев проживает в настоящее время в Казахстане [4], об этой диаспоре будет сказано ниже.

Несомненно, судьба корейских иммигрантов в Японию и Россию складывалась очень непросто, так как власти этих стран, в отличие от КНР и США, не всегда демонстрировали лояльность к выходцам с Корейского полуострова.

С XVII века и до конца XIX Корея придерживалась политики самоизоляции, контакты с другими государствами карались вплоть до смертной казни. В районах Маньчжурии, которые граничили с Кореей, китайское правительство разрешало селиться только собственно маньчжурам, поэтому эмигранты из Кореи этим путем практически не попадали в Россию. До 1856 года Япония тоже жестко контролировала контакты с иностранцами, поэтому, если не говорить о древности, в японском направлении корейская эмиграция также не была возможна. Таким образом, первые корейцы стали появляться на территории России после 1860 года, когда были определены восточные границы Российской Империи по Пекинскому договору. Первые выходцы с Корейского полуострова были крестьяне, которые стремились в Россию из-за малоземелья, нищеты и голода. В 1864 из провинции Северный Хамгён в Южно-Уссурийский край прибыла первая группа корейских крестьян (14 семей), а к 1880 году на Дальнем Востоке проживало около 7 тысяч корейцев [5]. Переселенцы получали земельные участки, пособия на постройку жилья и насущные нужды, а также семена и продовольствие. К 1917 году корейское население

России составляло около 100 тысяч человек [6]. Эти корейцы переселялись с намерением ассимилироваться, что показывает, например, тот факт, что они активно принимали православие и русское подданство. Что касается СССР, то к 1937 году в нем проживало уже примерно 180 тысяч корейцев [6]. В том же 1937 году советскими властями была проведена депортация 170 тысяч выходцев из Кореи, проживавших на Дальнем Востоке, в среднеазиатские республики, в основном в Узбекистан и Казахстан. Советские власти предварительно развернули пропаганду, суть которой заключалась в том, что «японские шпионы орудуют в Корее, Китае, Маньчжурии и Советском Союзе» и «что для шпионажа используются китайцы и корейцы, маскирующиеся под местных жителей» [4].

Русско-японская война (1904 - 1905) окончилась заключением Портсмутского мирного договора, по которому к Японии отошла южная часть о-ва Сахалин, а Россия отказалась от активных действий на Корейском полуострове. В результате, с 1910 по 1945 год Корея была аннексирована Японией. Южный Сахалин и Курильские острова также стали японскими колониями. Так в 1907 году на административной карте Японии появилось губернаторство Карафуто – Южный Сахалин. Предполагалось, что этот регион будет специализироваться на сельском хозяйстве и добыче угля. В этот период на Карафуто почти не проживали корейцы, лишь несколько сотен временно работали на шахтах. С апреля 1920 по май 1925 года Японией также был занят и Северный Сахалин, и в этот период под давлением советских властей, опасавшихся японской «желтой угрозы», многие корейцы переехали на юг Сахалина из северной его части и из Приморья.

Сначала некоторые корейцы, особенно крестьяне - жители юга Кореи, добровольно соглашались ехать на Сахалин на заработки, но с 1939 года на всей территории Японии, включая колонии, стал действовать закон «О всеобщей мобилизации», и корейцев стали насильно вербовать для выполнения тяжелых работ на шахтах, стройках и военных заводах. С этой даты и до конца войны в Японию, на Сахалин и другие острова были вывезены около 725 тыс. корейцев [7]. В результате корейское население Карафуто к 1920 году составляло лишь около 500 человек, а с 1930 по 1944 год выросло с 5359 до 26825 человек [8, 65]. Однако незадолго до окончания Второй мировой войны больше половины шахт Карафуто были закрыты, а рабочие, число корейцев среди которых насчитывало более 3 тысяч человек [8, 83], были вывезены в Японию. Лишь небольшое количество подвергнутых так называемой «повторной вербовке», не имея ни необходимой информации, ни денег, смогли после окончания войны вернуться на Сахалин. Тем не менее, легко подсчитать, что на Южном Сахалине ко времени окончания войны проживало около 23 тысяч корейцев.

По окончании войны территориями Советского Союза стали Южный Сахалин и Курилы, СССР также получил возможность контролировать северную часть Корейского полуострова, освобожденного от японской колониальной зависимости. Но так как большое количество японцев и корейцев уехало с этих территорий и трудовых ресурсов не хватало, туда завезли рабочих из подконтрольной СССР Северной Кореи. Напротив, после окончания Корейской войны 1950-53 гг. некоторое количество корейцев уехало в КНДР, откликнувшись на развернутую северокорейскими властями пропаганду.

Что касается периода истории нашей страны после Перестройки, то в результате установления дипломатических отношений с Южной Кореей с 1990-х по 2010-е годы только с Сахалина около 3 500 этнических корейцев эмигрировали в РК, в основном в рамках программы репатриации [8, 110]. В 1993 году было принято постановление Верховного Совета РФ «О реабилитации российских корейцев». Принятие этого документа вкупе со сложными социально-политическими условиями в бывших советских среднеазиатских республиках повело за собой увеличение корейского населения России с 107 тысяч человек в 1989 году до 149 тысяч – в 2002 [4].

В Японии до 1910 года корейцы почти не проживали, но японские военные власти провели земельную реформу в Корее, в результате обнищавшие и потерявшие землю крестьяне отправлялись на заработки в Японию. Их численность постоянно росла, и в 1920 году в Японии проживало уже 30 тысяч корейцев, в 1930 – 300 тысяч, а в 1937 – более 730 тысяч [7]. Как было указано выше, принудительная мобилизация, начатая Японией в 1939 году, и лучшее, сравнительно с Кореей, экономическое положение, привели к значительному увеличению числа корейцев в Японии, до 2,4 млн. человек в 1945г. [7]. В 1946 году прошла репатриация корейцев, и к марту 1946 г. в Японии их осталось около 650 тыс. [7]. Большая часть из них также выразила желание уехать в Южную Корею, так как большинство завербованных корейцев прежде проживали именно в южных районах Кореи. Однако процесс репатриации постепенно замедлялся и к началу Корейской войны в 1950 г. завершился. В дальнейшем, в 1950-е – 1960-е годы, правительство Японии способствовало следующей волне репатриации корейцев как в Южную, так и в Северную Корею, и такой возможностью воспользовались около 100 тысяч человек. В следующие 20 лет в Японии, напротив, наблюдался некоторый приток эмигрантов из Кореи, обусловленный по большей части экономическими факторами, но в основном предки современных японских корейцев прибыли туда именно с 1920 по 1945 год.

Итак, корейцы на протяжении рассматриваемого периода неоднократно принудительно выселялись с мест своего проживания, причем каждый раз имела место трагедия разделенных семей.

Отношение властей России и Японии к выходцам с Корейского полуострова было неоднозначно.

В дореволюционной России большую роль играло отношение к вопросу иммиграции лично генерал-губернатора. Например, Н.А. Корф (1880-е гг.) и П.Ф. Унтербергер (с 1905 г.) вели дискриминационную политику по отношению к корейцам, тогда как С. М. Духовский и Н. И. Гродеков (1893 – 1902 гг.) принимали меры, чтобы корейских иммигрантов обеспечивали бесплатными земельными наделами. Хотя в Восточной Сибири в конце XIX века была нужна дешевая рабочая сила, власти опасались наплыва выходцев из стран, граничащих с Россией на востоке, и потери контроля над ними. В 1886 было принято одобренное позже царскими властями решение о выселении корейцев с приграничной полосы Южно-Уссурийского края. [5]. В советское время власти воспринимали корейцев как выходцев с враждебной территории из-за противостояния Южной и Северной Кореи и старались подавить их самобытность. В 1920-х годах в России велась политика по вытеснению жителей иностранного происхождения с Дальнего Востока, это коснулось и корейцев. Так, в 192930 гг. из Владивостокского в Хабаровский и Амурский округа были переселены около 3000 человек [5]. Крайняя степень напряженного отношения советской власти к корейцам выразилась в антикорейском терроре, который почти полностью уничтожил корейскую военную и партийную интеллигенцию, корейцев с высшим образованием, и в последовавшей трагической депортации 1937 года, во время которой в эшелонах погибло множество людей, особенно детей. В 1937-38 годы прекратили работу некоторые корейские культурные учреждения.

Этническим корейцам было запрещено вступать в советские общественные организации и профсоюзные кассы взаимопомощи. Проживавшие на японском Сахалине корейцы были людьми без гражданства, ведь до 1952 года не существовало упрощенного порядка приема корейцев, проживающих в СССР, в советское гражданство. Только в 1979 году в СССР вступил в силу закон, по которому дети, рожденные на территории Союза, автоматически становились гражданами СССР [8, 143]. К тому же многие корейцы опасались принимать советское гражданство, боясь, что это станет помехой для возможной репатриации в Корею.

Бывали и исключения, но вплоть до распада СССР из-за недоверия к исторической родине корейцев существовали негласные дискриминационные препятствия для создания карьеры людьми корейской национальности: они обычно не продвигались на высшую ступень карьерной лестницы в военной и партийной сферах. Из-за низкого уровня образования (в 1920-е годы лишь 22% взрослого корейского населения России были грамотными [9], многие корейцы были заняты неквалифицированным трудом, занимались сельским хозяйством. Правда, с 1970-х годов у корейцев появилась возможность торговать собственной сельскохозяйственной продукцией, что способствовало к улучшению их материального положения.

Для корейцев, проживавших перед войной на Дальнем востоке и депортированных в Среднюю Азию, служба в армии заменялась принудительными работами. Ограничивалось их передвижение по стране.

После распада СССР во всех среднеазиатских республиках сложились режимы, которые называют этнократическими, и получение государственных должностей людьми, не являющимися представителями титульной нации, стало затруднено. Корейцы, проживающие в этом регионе, столкнулись с межнациональной напряженностью и конфликтами, ухудшением отношения со стороны местного населения, межрелигиозными конфликтами и высокой преступностью, которые, по результатам опросов, и привели к эмиграции чуть менее половины корейцев из Таджикистана и Узбекистана [9] . По прибытии в РФ эти эмигранты столкнулись с проблемами в получении российского гражданства, что привело к снижению их уровня жизни и социального статуса.

Адаптация корейских эмигрантов на территории Японии также характеризовалась трудностями дискриминационного характера.

В 1910-1919 и с 1930-х годов, когда аннексированной Кореей управляли военные власти, Япония проводила жесткую политику японизации населения колонизированной Кореи. Японские колониальные власти в ходе земельной реформы лишили многих корейцев земли, способствуя обнищанию крестьян. При этом корейцы, приехавшие в Японию на заработки, испытывали дискриминацию в оплате труда. Напротив, в 20-е годы, годы гражданского правления, политика была более мягкой, в 1924 году в Корее даже был открыт первый университет. Однако в конце 1930-х – 1940-х годах с возвратом к военному управлению был введен запрет на пользование корейским языком в государственных учреждениях, запрещено преподавание на корейском языке в школах, закрыты корейские газеты. После катастрофического землетрясения 1923 г. в районе Канто японцы, обвинив корейцев в диверсиях и мародерстве, линчевали более 6 тысяч человек [7]. Во время послевоенной репатриации корейцам разрешено было вывозить лишь мизерную сумму денег. По некоторым данным, 5,4 млн. корейцев были привлечены к принудительному труду в пределах Японской империи. Причем, по разным оценкам, от 210 до 870 тысяч корейцев умерло на принудительных работах, в том числе в Маньчжурии и на Сахалине [10], что говорит об ужасных условиях труда, сравнимых со сталинскими лагерями. По окончании Второй мировой войны корейцы, не уехавшие в Корею, не получили японское подданство, а остались иностранцами без гражданства, причем корейские иммигранты во втором и третьем поколении до сих пор считаются иностранцами, а если точнее, «постоянно пребывающими в Японии», что ведет к карьерным ограничениям и психологической неготовности к полной адаптации. До 1970-х годов корейцы в Японии подвергались официальной дискриминации в сферах страхования, медицинского обслуживания, оплаты труда, кредитования.

Только в 1982г. корейцы, поселившиеся в Японии до 1945 г., получили статус иностранцев с постоянным видом на жительство [10]. Одна из причин напряженного отношения японцев к корейскому населению Японии лежит в том, что лица северокорейского происхождения являются важным источником финансирования Северной Кореи. По некоторым оценкам, общий годовой объем переводов из Японии в Северную Корею, возможно, превышает 200 млн. долларов США [10]. Кроме этого, довольно большая доля криминальных авторитетов так или иначе связана с Корейским полуостровом. Это связано, в том числе, с тем, что корейцам с 1945 года законодательно было запрещено занимать многие должности в частном и государственном секторе (хотя ситуация постепенно улучшается), и они стали находить заработки в теневом секторе экономики, в нелегальном бизнесе и преступности.

Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации в своих замечаниях по докладу Японии в 2001 году отмечает: сообщения о насилии против корейцев и неадекватную реакцию властей; дискриминацию против корейцев в области образования; давление на корейцев, принимающих гражданство Японии, с целью принятия ими японских имен [11]. Отмечается, что многие корейцы, которые не приняли японское подданство, тем не менее, используют японские имена, чтобы избежать дискриминации. Часть доходных домов, мотелей, ночных клубов, общественных бань и т.д. ограничивают доступ для иностранцев, или требуют, чтобы посетителя-иностранца сопровождал японец. Японцы, не имеющие подданства, или имеющие статус «дзайничи» («постоянно проживающий»), как большинство этнических корейцев, не имеют права занимать государственные посты и участвовать в выборах. В 1997 году муниципалитет Кавасаки стал первой среди подобных структур, куда приняли на работу корейца [10]. Японское законодательство не дает права двойного гражданства, и вплоть до 1980 –х годов одним из условий принятия японского подданства была смена имени на японское, в результате многие «постоянно проживающие» рассматривали это процесс как нарушающий права человека.

Однако нужно сказать, что в среде «дзайничи» многие годы существовало табу на натурализацию, которая ассоциировалась с отказом от принадлежности к корейской нации. Кроме того, натурализация не гарантировала защиту от антикорейской дискриминации. В 1945 и 1946 годах соответственно были созданы про-северокорейская ассоциация Чхонрён, и про-южнокорейская организация Миндан, которые стали политическими представительствами враждующих государств Корейского полуострова, к тому же выступающими против ассимиляции «дзайничи» в Японии. В настоящее время ежегодно более 10 тысяч «дзайничи» принимают японское подданство [12].

Нужно отметить, что Южная Корея довольно пассивно принимает политику Японии в отношении проживающих там корейцев. Публиковалось мнение высокопоставленных военных Республики Корея, что репатриация большого количества корейцев весьма [8, 137]. Российские корейцы, уехавшие в последние десятилетия в Южную Корею, также зачастую не удовлетворены своим социальным и материальным положением в принявшей их стране. Репатрианты (не без исключений) объективно ввиду недостаточного знания корейского языка и культуры могут заниматься только неквалифицированным и низкооплачиваемым трудом, в результате собственно корейское население относится к ним как к иностранцам. Язык российских корейцев «корёмар» и язык «постоянно пребывающих» в Японии корейцев «дзайничи чёсэнго» отличаются от южнокорейского варианта корейского языка. В Северной Корее переехавшие из Японии корейцы считаются людьми второго сорта и подозреваются в шпионаже в пользу Южной Кореи. «Дзайничи» второго поколения, приехавшие в Южную Корею в 1960-х и 1970-х годах, зачастую сталкивались с враждебным отношением иммиграционных властей и местного населения. Отъезд представителей старшего поколения корейских диаспор негативно сказался на преемственности в сохранении национальных традиций и языка, снова произошло разделение семей.

Необходимо отметить и положительные моменты в истории корейских иммигрантов.

Так, японский колониальный период считается временем зарождения современной корейской литературы. В этот период окончательно исчезают произведения на вэньяне, и корейская литература становится полностью корейскоязычной. В колонизированной Корее стала развиваться промышленность, появился университет, на Южном Сахалине – тогда колонизированном Японией – до наших дней функционируют мосты и дороги, построенные в те годы по приказу японских властей.

В послевоенные десятилетия, несмотря на явную дискриминацию в Японии по отношению к этническим корейцам, некоторые из них достигли известных высот на социальной лестнице. Это, например, Такэо Сигэмицу, основатель группы компаний «Лотте» и члены его семьи; Чанг-Ву, директор «Марухан» - крупнейшего оператора игровых автоматов пачинко в Японии; даже президент Республики Корея с 2008 по 2013 год Ли Мунг-бак (ранее – директор «Хёндэ инжениринг энд констракшн», родился в семье эмигрировавших в Японию корейцев, которые, впрочем, в 1945 году вернулись в родной город Поханг) [2].

На первом этапе иммиграции корейцев в Россию на Дальнем Востоке не хватало человеческих ресурсов для освоения обширных земель, поэтому администрация лояльно относилась к переселению корейских крестьян, наделяла их землей, способствовала образованию. В 1916-17 гг. более 2500 учащихся в Приморской области посещали корейские школы [5]. С конца 1889 по 1916 год на Сахалине существовало училище, выпустившее 600 корейцев, которые впоследствии успешно продолжали образование и занимали должности на государственной службе [13]. Во второй половине 1920-х гг. доля грамотных среди корейцев возросла с 22 до 90% [5]. После войны до 1963 года на Сахалине работали корейские национальные школы, которые, впрочем, были закрыты по разным причинам, в том числе из-за того, что выпускники этих школ не владели русским языком достаточно, чтобы продолжать свое образование в русскоязычных учебных заведениях. До сороковых годов действовал корейский театр.

В 1946-1952 гг. для осуществления политической пропаганды среди корейского населения на Дальнем Востоке из среднеазиатских республик туда были направлены корейцы, назначавшиеся на такие должности, как судьи, уполномоченные МГБ, директора школ, агрономы академии наук и др. Этот факт нельзя рассматривать однозначно: с одной стороны, он способствовал отдалению от собственной национальной культуры, с другой стороны, предоставлял корейцам возможность социального роста.

После тяжелых для всех жителей России 1990-х годов этнические корейцы в основном успешно влились в новое постсоветское общество, заняв разнообразные должности в различных отраслях: предпринимательство, туристический бизнес, рыбная промышленность, общее и высшее образование, а также сфера управления и политика. Существует интернет-сайт russian-koreans.ru, где приведен список жителей СНГ корейского происхождения, поднявшихся до определенных высот в разных сферах профессиональной деятельности: это ученые, государственные деятели, предприниматели и др. В список входят, например, Ким Ю.Ч. — российский поэт, композитор, драматург, сценарист, бард; Ким Г.Н. — доктор технических наук, ректор Дальневосточного государственного технического рыбохозяйственного университета, профессор; Цой С. П. — заместитель председателя правления ОАО «РусГидро», председатель совета директоров ОАО "Телекомпания «ТВ Центр»; руководитель пресс-службы мэра и правительства Москвы, пресс-секретарь мэра Москвы (1989—2010); Ким Ю.А. — казахстанский государственный деятель, Председатель Конституционного Совета Республики Казахстан (1996—2000) [14].

Таким образом, процесс адаптации корейцев как в России, так и в Японии, начиная с конца XIX - начала XX века, неоднократно прерывался насильственными переселениями, сопровождавшимися разделением семей, и характеризовался дискриминацией и ожиданием репатриации, которое не покидает многих корейцев, даже принадлежащих к третьему поколению, накладывает отпечаток на их позицию по отношению к государству проживания и к его обществу, но также способствует как сопротивлению адаптации, так и сохранению национального уклада и традиций.