Вербализация оппозиции «свой - чужой» в речи политических лидеров советской эпохи (20-30-е годы)

VERBALISATION OF THE OPPOSITION «OWN–ALIEN» IN THE SPEECH OF POLITICAL LEADERSOF THE SOVIET TIMES (1920S–1930S)

С.В. Карманова

S.V. Karmanova

Советский политический дискурс, концепт «свой – чужой».

В статье проводится анализ лексических единиц, входящих в семантическое поле концепта «свой – чужой», на материале стенографических отчетов партийных (ВКП(б)) форумов 1930-х годов.

Soviet political discourse, the concept «own-alien». The article deals with the analysis of the lexical units included into the semantic field of the concept «own» – «alien», based on the material of the verbatim records of the party forums made in the 1930s.

В сякая культура начинается с разбиения мира на внутреннее («своё») пространство и внешнее - («чужое»). Интерпретация этих бинарных понятий и существующей между ними границы зависит от типологии культуры. Однако они являются универсальными для всех сфер жизни человечества. «Это противопоставление, в разных видах, пронизывает всю культуру и является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения» [Степанов, 1997, с. 472].

Ю. Степанов в книге «Константы. Словарь русской культуры» пишет о том, что противопоставление двух этих констант нашло отражение в понятиях Космополитизм / Интернационализм, сыгравших немалую роль в пропагандистских опусах сталинской эпохи, то есть советские идеологи просто возродили средневековые представления об устройстве мира, где все делится на своё – чужое [Степанов, 1997, с. 479]. В советской словесной культуре, таким образом, семантика концепта «свой - чужой» наполняется сугубо идеологическим содержанием.

Рассмотрим реализацию концепта «свой – чужой» в выступлениях оппозиционеров в СССР

1920-1930-х годов (на материале стенографических отчетов съездов партии и процессов по делам «врагов» народа). А.П. Романенко в монографии, посвященной образу советского ритора, обращает внимание на то, что противопоставления типа свой – чужой, плохой – хороший, зло – добро и другие входят в единую структурирующую оппозицию «враг – не враг» [Романенко, 2003, с. 118]. Во всякой культуре «враг» воспринимается как источник угрозы культуре и цивилизации, тот, кто готов на обман и преступления, носитель смерти.

В разные периоды борьбы с врагами народа концепты «свой - чужой» наполнялись различным пониманием того, кто свой, а кто нет. В начале 30-х годов (XVI и XVII съезды Всесоюзной Коммунистической партии) ядро концепта «свой» включало лексические единицы с семантикой 'член партии, последователь большевистской идеологий (В рядах нашей партии нет и не может быть человека, который не понимал бы, что только на основе проведения в жизнь ленинского учения <^> партия добилась величайших побед), соответственно, «чужой» -' не партиец, т. е. тот, кто ведет ан- тисоветскую политику против государства҆ (В последний период партия провела чистку против нарушителей партийной и советской дисциплины). В советскую эпоху партийность была одним из определяющих свойств политического деятеля, да и человека вообще: «партийность - свойство, цементирующее советский ОР (образ ритора. - С.К.), его конституирующее качество» [Романенко, 2003, с. 73]. К концу 30-х годов семантика данных концептов значительно расширяется, приобретая глобальный характер. В семантику концепта «чужой» включаются лексемы со значением иностранные, буржуазные, капиталистические государства (Капиталистические страны до сих пор не могут выбраться из ямы мирового экономического кризиса; Они по заданию разведок враждебных Советскому Союзу иностранных государств составили заговорщическую группу), а «своими» являются ҅страны и народы СССР ҆ (Этих изменников, торговавших свободой народов СССР).

В группу «своих» также входили представители определенного класса, социальной группы – пролетариат, крестьянство, рабочий класс и пр. ( Эти провокаторы, однако, не переставали опасаться разоблачения своих преступлений против рабочего класса ). Контекстуальными антонимами последних, соответственно, были кулаки, помещики, буржуи и т. д. ( Эти участники заговора видели свое единственное спасение в восстановлении власти помещиков и капиталистов) .

Основное концептуальное направление в оценке деятельности «своих» и «чужих» связано с характером деятельности политических организаций. Деятельность «своих» направлена на созидание, развитие, движение вперед ( Наша страна неизменно шла по пути быстрого экономического подъёма ; Растет энтузиазм строителей социализма; партия сплотила рабочий класс и миллионные массы крестьянства ), «чужих» – уничтожение, деструкция ( Составили заговорщическую группу, поставившую своей целью вредительство, диверсии, террор, подрыв военной мощи СССР ).

Ядро концепта «свой» также составляет его репрезентант - местоимение свой ( Партия провела чистку многих своих организаций ). Интересен, однако, и тот факт, что это же местоимение обозначает деятельность оппортунистов, тем самым отделяя её от деятельности ВКП(б) ( Через своих сообщников; В своей борьбе против Советской власти; Осуществляя свои преступные замыслы ).

Вэтойжероливыступаютианафорическиеме-стоимения, варианты лексемы-репрезентанта – мы, наш, все и т. п. Эти лексические единицы одинаково применимы к обеим сторонам враждующих партий (ср.: По нашему замыслу наша подрывная вредительская работа <^>; и Мы имеем много миллионов верных друзей; В нашей стране, в рабочем классе и во всей массе трудящихся крепка вера в своё дело ).

Ядро концепта «чужой» выстроено аналогичным способом, однако само наименование «чужой» практически не употребляется в речи. Его заменяют анафорические местоимения типа их, они, те и др., выражающие идеологический признак ҅ отчужденность, удаленность҆, либо местоимение-синоним - другой ( Они вместе с другими участниками антисоветского заговора <^> ориентировались и на другого фашистского агрессора – Японию ) .

Терминологическая лексика также представляет ядро концептов «свой – чужой» , сюда включаются названия политических движений ( После этого «левые» эсеры организовали убийство Мирбаха; « левые коммунисты » в борьбе с большевиками и Советским правительством оказывают «левым» эсерам организационную и политическую помощь ), их контекстные синонимы ( Руководители «правотроцкистского блока»; Надо готовиться к смене правительства и аресту его вождей ), а также антропонимы ( в первую очередь имена Сталина, Ленина ; и сторонников оппозиции – Бухарин, Рыков, Томский и др .). Примечательно, что в досоветский период слово « оппозиция » являлось неотъемлемой частью демократического государства, но по мере укрепления авторитарной власти в стране получило дополнительные

ВЕСТНИК

коннотации, наполняясь сугубо «контрреволюционным» содержанием [Славкина, 2006, с. 69].

В советском политическом дискурсе «чужие» представлены рядом специфических, экспрессивно и эмоционально окрашенных эпитетов и метафор. Во-первых, периферийную зону концепта «чужой» реализуют слова со значением «вор, грабитель, преступник» ( Следствием установлено, что большинство главарей «право-троцкистского блока» <^> осуществляло свою преступную деятельность по прямому указанию Троцкого; Вооруженное выступление повстанческих антисоветских банд в тылу Красной Армии ). Во-вторых, такие слова, как шпион, диверсант, террорист пр. ( Слушается дело <^> обвиняемых в измене родине, шпионаже , диверсии , терроре , вредительстве , подрыве военной мощи СССР; Участники этого заговора являлись давнишними агентами иностранных разведок ). В-третьих, используется лексика, относящаяся к эпохе царской России, что имманентно должно вызвать у слушателя отторжение и неприятие ( Восстановление власти помещиков и капиталистов, в интересах которых они продавались царской охранке ; Организаторы ориентировались на пополнение своих повстанческих резервов за счет перебрасываемых на территорию Советского Союза остатков басмачества, белогвардейцев ; В лагере империалистических сил мы не можем не иметь заклятых врагов ).

Таким образом, семантическое поле слов «свой – чужой» формируется на основе идеологополитической концепции, в рамках которой «чужой» представлен как в образе внутреннего врага, изменника, так и в образе враждебных иностранных государств. Концепт «чужой» выступает своего рода лакмусовой бумажкой для прояснения позиции правящей партии. Образ «непартий-ца» усиливается дополнительно экспрессивноэмоциональной лексикой, выражающей агрессивное отношение и изображающей его как абсо- лютно безнравственного человека, способного к любым действиям против своей страны и народа. Важно отметить, что нахождение в стане «своих» не обеспечивало полной безопасности и неприкосновенности любому человеку, так как среди «своих» маскируются «чужие». А опаснее и сильнее внутренние враги, бывшие «свои», которых следовало ликвидировать.

И всё же, несмотря на явное противопоставление этих позиций в контексте советской реальности, концепты «свой – чужой» не являются прямо противоположными, но включают в себя элементы комплементарности.