Виктимологический аспект социальной напряженности

На сегодняшнем этапе развития криминологии неотъемлемой частью изучения причинного комплекса преступности стало изучение его виктимологической составляющей как важного субъективного условия совершения преступлений.

В рамках виктимологи при этом изучаются виды виктимности, причины и субъекты виктимизации, объекты и меры вик-тимологической профилактики и иные важные стороны предмета, их особенности применительно к различным категориям населении, видам преступности и т.д.

Достаточно изучены и не вызывают затруднений при оценке влияния на виктимность и виктимизацию, на наш взгляд, особенности возраста жертв преступлений, состояния здоровья, национальности, вероисповедания, характера работы, особенностей поведения, склонность к алкоголю и другие характеристики лица или социальной группы, делающие их более вероятными жертвами преступных посягательств.

В то же время, как представляется, недостаточно изученным к настоящему времени является вопрос относительно влияния социальной напряженности как относительно нового для России криминогенного фактора на повышение виктимности, классификацию и типологию потенциальных жертв и меры виктимо-логической профилактики.

В криминологическом аспекте, на наш взгляд, под социальной напряженностью целесообразно понимать не про- сто «состояние неудовлетворенности…» [9, с. 236], а неудовлетворенность деятельностью властей различного уровня по нормализации ситуации, [15, с. 17] что позволит увязывать причины возникновения и изменения социальной напряженности с деятельностью органов государственной власти и управления, органов местного самоуправления и планировать вполне конкретные и реальные меры профилактического характера.

Кроме того, представляется целесообразным рассматривать социальную напряженность как развивающееся явления с возможным переходом пассивного недовольства в активные конституционные акции протеста и / или массовые беспорядки и террористическую деятельность.

На данный аспект, можно считать, уже указывали ранее ведущие российские криминологи, рассматривая различные аспекты насильственной и иной преступности.

Как отметил В.Н. Кудрявцев, «социальная напряженность представляет собой эмоциональное состояние в группе или обществе в целом, вызванное давлением природной или социальной среды, продолжающееся, как правило, в течение более или менее продолжительного времени. Напряженность может быть вызвана отнюдь не только стремлением достичь какой-либо цели, но и разного рода ошибками и некомпетентностью лидеров» [8, с. 43].

По мнению А.И. Долговой, «… никогда не следует игнорировать позицию населения, общественные настроения. Они, так или иначе, обязательно дают и дадут о себе знать… Работа с населением, молодежью, предупредительная деятельность по недопущению народного «взрыва» включает многое. В том числе научнообоснованную оценку истинного положения дел и гражданского мужества по ее объективному восприятию…» [4, с. 570, 578].

По мнению В.Е. Эминова «…на преступность влияет не только конкретное проявление социальных конфликтов и несправедливости, но и общая атмосфера в обществе, когда провозглашенные лозунги опровергаются реальными делами властей… Падение уровня жизни одних… создает базу обогащения для других, а при определенных условиях влечет и более серьезные преступления, что, в свою очередь, порождает в обществе страх, злобу, всеобщее недоверие и чревато политическими конфликтами, бандитизмом, насилием в разных его видах» [19, с. 64,76].

Собственно об этом же пишет и «идеолог «цветных революций» Джин Шарп, отмечая, что насильственная смена власти традиционно должна пройти три последовательных этапа:

• 1.    Акции протеста, митинги, марши, пикеты. Убеждение людей в нелегитимности власти и формирование антиправительственного движения.

• 2.    Дискредитация силовых структур, забастовки, общественное неповиновение, беспорядки и саботаж.

• 3.    Насильственное свержение власти [18].

С учетом изложенного, по нашему мнению, в криминологическом плане социальная напряженность с позиции вик-тимологии представляет интерес в нескольких аспекта:

• •    как негативный фактор, который может сформировать у детей и несовер-шеннолених в процессе социализации стойкую уверенность в коррумпированности «власти», игнорировании нужд населения, бесперспективности конституционных методов разрешения проблем. Это может сформировать ориентацию на насильственные, революционные варианты смены режима, с том числе, по об-

  разцу революций в России 1905 и 1917 года, а также успешных «цветных революций» более чем в 20 странах мира за последние десятилетия 21 века [18].

• •    как негативный фактор, отражающий массовое недовольство населения проводимой политикой, могущий подтолкнуть лиц с неустойчивой психикой, маниакальными идеями и экстремистским мировоззрением на совершение террористических актов по типу Брейвика в Норвегии [11] т.п.

• •    как негативный фактор, который могут использовать антигосударственные силы, организованные преступные формирования, люмпенизированное население для организации массовых конституционных акций протеста с последующим провоцированием массовых беспорядков, грабежей, насилия, дискредитации властей и т.п.

• •    как негативный фактор, который могут использовать иностранные спецслужбы и организованные преступные группы для совершения террористических актов, в т.ч. « в целях дестабилизации деятельности органов власти» [14].

С учетом изложенного, на наш взгляд, применительно к указанным аспектам социальной напряженности необходимо планирование и проведение целенаправленных мер по снижению социальной напряженности, ее негативных тенденций и использования данного фактора в преступных целях.

Одним из направлений такой деятельности видится проведение виктимо-логической профилактики, которую целесообразно планировать, исходя из классификации и типологии потенциальных жертв.

Применительно к применяемым сегодня традиционно основаниям классификации [2], в том числе, проведении классификации видов виктимности на личностную, ролевую и ситуативную [16], представляется возможным выделить следующие категории виктимных граждан в аспекте их связи с социальной напряженностью.

Первый сценарий. Дети, несовершеннолетние, престарелые, взрослые законопослушные граждане, недооценивающие опасность ситуации (личностная виктимность), решили принять участие в массовых санкционированных акциях протеста против проводимой властями политики (повышение тарифов, отмена льгот и т.д.)

Первый вариант событий – провокаторы создают панику, давку, нападают на представителей правоохранительных органов – становятся жертвами не все, а менее подготовленные, прежде всего, физически.

К личностной виктимности здесь добавляется ситуативная, к ним может добавиться ролевая – активисты, сотрудники правоохранительных органов. (Недавние примеры – Украина, Одесса, «Дом профсоюзов», «бойцы «Беркута» на Майдане);

Следует отметить, что специального исследования требуют вопросы снижения уязвимости сотрудников правоохранительных органов во время массовых мероприятий, на что справедливо, в частности, в своей работе указывает В.М. Гарманов [3].

Второй вариант – «власти» применяют оружие против мирных демонстрантов (Примеры: «Ленский расстрел» [10] в Царской России, события двухлетней давности в Египте, за что осужден бывший президент страны М.Мурси). К личностной добавляется ситуативная виктимность.

Третий вариант – в ходе или после акций протеста «власти» преследуют и расправляются с активные участниками протестных акций (Личностная виктимность – легкомысленно не скрылись, ролевая – активисты).

Второй сценарий – совершение террористических актов для устранения конкретных политических деятелей, давления на «власть» или дестабилизации обстановки в стране.

Здесь представляется целесообразным дать классификацию жертв по их относимости (связи, близости) к объекту преступного посягательства, применив образно их представление в виде концентрических кругов [17 с. 199-206]:

В центре – государственные деятели – президенты, лидеры партий и т.д. Их основная виктимность – ролевая, в силу чего устанавливается государственная и иная охрана. Однако, она может усиливаться личностной, когда охраняемое лицо ведет себя неосмотрительно (Например, когда в итоге убитые Д.Ф. Кеннеди поехал в Даллас или Индира Ганди «пошла в толпу митингующих», сняв бро- нежилет и т.д.). Здесь такие лица сами создают виктимогенные ситуации и добавляют себе ситуативную виктимность. Как защитная мера в этих случаях в кинофильмах и СМИ описываются случаи использования двойников – «смертников».

Второй круг – те, кто должен быть рядом – водитель, телохранители, пресс-секретарь и т.д. У них – ролевая виктимность. Ситуативная добавляется, когда они вынуждены быть рядом с «первым лицом» в виктимогенной ситуации. Личностная же виктимность присутствует на этапе выбора профессии и в процессе исполнения служебных обязанностей, когда рассказал лишнее, вступил в сомнительную связь, недооценил ситуацию и т.д., в т.ч. не обратил внимание на лежащий сверток на пути следования.

Этих людей специально отбирают, инструктируют, обучают и т.д.

Хуже с точки зрения виктимности обстоит дело с другой категорией лиц «из второго круга» – членов семьи, работников СМИ – они должны бы осознавать свою виктимность и позаботится о себе сами, вплоть до того, что отказаться от участия в мероприятии.

Третий круг – участники массовых мероприятий – митингов, встреч с «первыми лицами» - члены трудовых коллективов, жители микрорайонов, учащиеся, спортсмены и т.д. и т.п. – их личностная виктимность заключается в недооценке потенциальной опасности, ролевая – в принадлежности к числу участников, ситуативная – в невнимательности, легкомысленности, непрофессионализме (например, пострадавшие от теракта на Бостонском марафоне в США не обратили внимание на молодых людей, оставивших рюкзак с бомбой среди собравшихся) [1].

К аспекту, усиливающему виктимность во время теракта, Д.В. Ольшанский относит и такое проявление легкомысленности, как отсутствие предвидения и выбор одежды, не приспособленной к поспешному бегству и спасению во время паники [12, с. 274-275].

Приведенная классификация потенциальных жертв, на наш взгляд, может быть использована и при замене «первого лица» на иной объект террористической атаки:

• •    объект повышенной опасности (АЭС, химкомбинат, аэропорт и т.д. и

• даже просто многоквартирный дом, как во время терактов в Москве на Каширском шоссе [13]). «Круги» будут примерно те же: работники объекта и посетители, проживающие в окружении граждане и приезжие (например, туристы и отдыхающие). У всех будет ролевая виктимность как определенной социальной группы и личностная в силу выбора данного места работы, жительства, отдыха. Ситуативная возникает, когда граждане недооценивают потенциальную опасность, не видят признаков подготовки теракта. (Например, не обращали внимания на то, что в офис на первом этаже жилого дома завозят мешки с удобрениями, которые потом взорвали…) [13].

Известной мерой профилактики здесь являются многочисленные памятки о бдительности и объявления в транспорте «о посторонних предметах и вещах». Примером же легкомысленности, невнимательности и ситуативной виктимности может служить теракт в аэропорту Домодедово, когда многочисленные встречающие – будущие жертвы, сами, как и террористы, беспрепятственно прошли, видели отсутствие досмотра, но не предприняли мер по обеспечению охраны входа в зал встречи прилетающих.

• •    время и место, которое террористы, возможно, выберут для совершения теракта. Памятен в этом аспекте взрыв на праздничном шествии 9 мая в Тиходон-ске. Спецслужбы сделали из этого должные выводы, повысилась бдительность граждан, и последующие Майские торжества прошли без происшествий.

Однако, следует иметь в виду, что у террористов есть «свои праздники», которые они традиционно отмечают совершением очередных терактов, а значит и наша бдительность должна усиливаться и в эти дни, и накануне [7].

В аспекте виктимности следует сказать и еще об одной категории жертв – это сами террористы. У них присутствует и личностная, и ролевая, и ситуативная виктимность, как, например, у погибших во время захвата школы в Беслане [6], не говоря уже о террористах-смертниках.

Но есть среди них еще одна категория – исполнители и свидетели, которых традиционно затем ликвидируют в целях обеспечения безопасности организаторов. Это надо осознавать, чтобы не приобрести ролевую виктимность и самое верное – не участвовать в террористической деятельности, ориентируясь на мирные и ненасильственные варианты разрешения любых конфликтов.

Таким образом, меры виктимологиче-ской профилактики, на наш взгляд, можно еще и дополнительно классифицировать на направленные на снижение виктимности, возникающей в силу правомерного поведения граждан (участники митингов, сотрудники полиции, корреспонденты…) и тех, кто становится жертвой в силу своего неправомерного поведения (экстремисты, террористы …). Здесь, как представляется, дополнительного исследования заслуживает поведение тех, кто в итоге «пострадает от правосудия» -те, кто не знает последствий выкрикивания экстремистских лозунгов, посягательств на полицейских, причинения ущерба случайным лицам, собственности и т.д. Особенно, как представляется, это важно для несовершеннолетних, и здесь также целесообразна разработка соответствующих «Памяток участнику митинга» – «Как не нарушить закон и не стать жертвой»?

И закончить хотелось бы словами Президента России В.В. Путина на «Валдайском форуме» 24 октября 2014 года: «Очевидная угроза – это дальнейшее разрастание конфликтов на этнической, религиозной, социальной почве. Такие конфликты опасны не только сами по себе, они формируют вокруг себя зоны безвластия, беззакония и хаоса, где уютно чувствуют себя и террористы, и просто рядовые преступники, процветает пиратство, торговля людьми, наркобизнес…. Я не жёстко отношусь к массовым выступлениям, я жёстко отношусь и негативно отношусь к нарушению закона. Массовые мероприятия, демонстрации – это вполне легитимный способ выражения своего мнения и борьбы за свои интересы, но всё нужно делать в рамках закона. Революция – плохо. Мы наелись этих революций в XX веке по горло. Эволюция – вот что нам нужно. Уверен, что мы сможем двигаться именно по такому пути», подчеркнул Президент [5].