Возможности терминологической интерпретации и лексикографическое отражение потенциальных слов

DOI:

Одним из интереснейших феноменов лексического уровня языка являются, на наш взгляд, так называемые потенциальные слова,

то есть слова, которых фактически нет, но которые могли бы быть, если бы в них возникла такая необходимость, и, как писал Г.О. Вино- кур, если бы того захотела историческая случайность [4, с. 15]. Потенциальные слова – это именно то, что «живет в языке подспудной жизнью, чего нет в текущей речи, но дано как намек в системе языка, прорывается наружу в подобных проявлениях языкового новаторства, превращающего потенциальное в актуальное» [4, с. 15].

Внутри лексической системы языка существует в самом общем виде противопоставление слов реальных, то есть функционирующих в языке в качестве готовых лексических единиц, и слов, которые могут быть созданы в языке в любой момент по действующей модели, то есть потенциальных. Иногда они, как показывает В.Н. Хохлачева, начинают воспроизводиться, становиться реальными языковыми единицами; при этом автор утверждает, что «принципиально каждое слово из класса потенциальных может стать единицей языка» [14, с. 167].

В соответствии с внутренней формой слова потенциальный термин «потенциальное слово» указывает на явление, которое на данный момент времени находится на нулевом уровне функциональности. В соответствии со значением прилагательного потенциальный следует определить такие слова как «существующие в потенции, возможные». Закономерно в связи с этим определение термина «потенциальное слово», предложенное О.С. Ахмановой в «Словаре лингвистических терминов»: «Производное или сложное слово, реально не существующее (то есть не зафиксированное в реально осуществившихся уже произведениях речи), но могущее создаться в любой момент в соответствии с продуктивными словообразовательными моделями данного языка» [2, с. 343].

Обращает на себя внимание тот факт, что последователи Г.О.Винокура подчеркивают лишь то, что потенциальное слово вполне может быть реализовано в языке в том случае, если такая необходимость в обществе возникнет. Н.З. Котелова считает потенциальными только те слова, которые имеют лишь место, позицию в системе, но пока не реализованы в речи; смешение потенциальных слов с реально существующими, на ее взгляд, некорректно, так как только функционирование, социальная практика может реализовать сло- во в его уникальной, часто непредсказуемой форме [8].

В.П. Берков и В.М. Павлов, определяя природу потенциальных слов, отмечают, что «нереализованное, более точно – не отмеченное языковедами в текстах потенциальное слово существует “в возможности”, обусловленной действительным существованием словообразовательной модели» [3, с. 66]. Они полагают, что не все потенциальные слова, возможности появления которых заложены в системе языка, реализуются в речи. Единичная однократная реализация такого слова уже переводит его из состояния небытия в категорию реальных слов.

Однако лингвисты сталкиваются с трудностями, обусловленными необходимостью проследить за тем, реализовано какое-либо потенциальное слово в речи или не реализовано. Науке известны случаи, когда лексикографы сами продуцируют слова, которые, может быть, потребуются пользователю словаря. Примером такого вполне сознательного подхода служит орфографический словарь осетинского языка – «Ирон орфографион дзырдуат» (ИОД), в котором представлены лексемы, отсутствующие в узусе, но «на всякий случай» приводится их написание. Причем в словник входят не только слова, которые по своим потенциальным семантическим возможностям при наличии определенной деривационной модели, уже апробированной на том же или примерно таком же семантическом классе, могут стать языковой реальностью, но и те, которые семантически еще только возможны, потенциальны, например, по образцу лексемы луноход создано слово марсоход и т. д. Составители словаря попытались «заглянуть в будущее» и спроектировать пользовательский запрос, включив в словник данную лексему. Спустя 5 лет после издания данного словаря слово марсоход получило реализацию в осетинском языке и перестало быть потенциальным. Что касается других потенциальных слов, входящих в рассматриваемое лексикографическое издание, то составители, несомненно, придерживаются этого принципа и в более очевидных случаях, приводя производные образования от одной основы со всеми возможными деривационными компонентами. Так, принимая во внимание тот факт, что в осетинском языке существует развернутая система превербов, составители словаря включили в него все, даже малоупотреб-лительные и потенциальные, производные слова, образованные от глаголов префиксальным, суффиксальным, префиксально-суффиксальным способами, например:

дуцын «доить»: дыгътон, дыгътаин, дуцд-зынæн, дуцаг , дуцæг, дуцæггаг , дуцæн , дуцгæ, дуцгæ-дуцын, дуцгæйæ, дуцинаг (ИОД, с. 296);

адуцын «подоить»: адыгътон, адыгътаин, адуцдзынæн, адуцаг, адуцæг, адуцæггаг, адуцæн, адуцгæ, адуцгæйæ , адуцинаг (ИОД, с. 16);

æрдуцын «подоить»: æрдыгътон, æрдыгъта-ин, æрдуцдзынæн, æрдуцæг, æрдуцæггаг, æрдуцæн, æрдуц-æрдуц кæнын, æрдуцгæ, æрдуцгæйæ, æрду-цинаг (ИОД, с. 166);

радуцын «подоить»: радыгътон, радыгътаин, радуцдзынæн, радуцаг, радуцæг, радуцæггаг, ра-дуцæн, радуцгæ, радуцгæйæ, радуцинаг, радуц-ра-дуц кæнын (ИОД, с. 440).

Как видим, для лексемы дуцын образования с превербами æ рба-, с-, ф æ - , а также дериват æ рдуцаг в словарь не включены, поскольку они потенциально не возможны; однако отсутствие производного с превербом ба- мы считаем непоследовательностью: производящий глагол дуцын вполне может сочетаться с этим словообразовательным компонентом, обозначая законченное действие.

В данном словаре зафиксировано большое количество слов, образованных от числительного æ рт æ «три», являющегося для осетин сакральным:

æртæаздзыд «трехлетний, трехгодовалый», æртæазон / æртæазыккон «трехгодичный», æртæактон «трехактный», æртæархайдон «в трех действиях», æртææттæгуæлæ «трехэтажный», æртæбыдон «сплетенный втрое», æртæгуыбынон «трехутробный», æртæдуарон «трехдверный», æртæдзыхон «треугольный пирог», æртæйæ «втроем», æртæкъласон «трехклассный», æртæкъуымон «треугольный; треугольник», æртæминæймаг / æртæминæм «трехтысячный», æртæнысанон «трехзначный», æртæрдæм «в три разные стороны», æртæрдыгæй «с трех сторон», æртæрдыгон «тройной, троякий, тройственный», æртæсæдæ «триста», æртæсæдæйæм / æртæсæдæйон «трехсотый», æртæсæрон «треглавый, трехглавый», æртæсисон «имеющий три пера», æртæсиукъон «трехзубый», æртæсыфон «трехлис- тый; трилистник, клевер», æртæтынон «трехструнный музыкальный инструмент» и т. д.

Наряду с реально существующими словами, приводятся и потенциальные. Так, слово æ ртыкъахыг «трехногий» имеется в языке и активно употребляется в сочетании æртыкъахыг фынг «стол с тремя ножками»; слово æртыкъухыг «трехрукий» является, скорее, потенциальным поскольку его в осетинском пока нет, и автор словаря включил его «на всякий случай».

В русской неологии и неографии имеются и другие взгляды на явление «потенциальное слово». Так, А.И. Смирницкий считал потенциальным и такое образование, «которое является по всем своим признакам, по своему составу и строению словом (данного языка), – а не чем-либо иным, но словом, не вошедшим в словарный состав языка, не существующим в качестве его составной единицы» [11, с. 17].

Того же взгляда придерживается и Э.И. Ханпира, называя потенциальным слово, которое может быть образовано по языковой модели высокой продуктивности (неактуализи-рованное потенциальное слово), а также слово, уже возникшее по такой модели, но еще не вошедшее в язык (актуализированное потенциальное слово) [12, с. 154; 13, с. 248].

В словообразовательном плане характеризует потенциальные слова Е.А. Земская. По ее мнению, потенциальные и окказиональные слова – это «два полюса словообразования: первые являются реализацией законов словообразования, вторые – нарушением этих законов» [7, с. 238]. Сторонники такой точки зрения понимают потенциальность как возможность слова (реализованного, актуализированного) войти в словарный состав языка, стать лексической единицей языка. Ими вводится понятие «реализованного потенциального слова», однако некоторые ученые видят в нем логическое противоречие (см., например: [1; 9]).

Выводя потенциальные слова на уровень реально существующих слов, исследователи вынуждены искать разграничительные черты между ними и окказиональными словами.

Так, В.В. Лопатин включает потенциальные слова в общий разряд окказиональных образований, замечая по этому поводу: «Некото- рые специалисты (Э.И. Ханпира, Е.А. Земская и др.) понимают под окказиональными только “индивидуально-авторские” слова, противопоставляя слова окказиональные и потенциальные. Мы же... объединяем под общим названием “окказионализмы” обе группы слов – и потенциальные, и индивидуально-авторские слова» [9, с. 71]. В.В. Лопатин характеризует как потенциальные только определенную часть окказиональных слов, а именно те, которые «создаются на основе высокопродуктивных словообразовательных типов языка»; этим словообразовательным типам свойственна и высокая регулярность – единообразие структуры и словообразовательного значения [9, с. 82].

Внутреннее противоречие понятия «потенциальное (возможное) слово», осознаваемое всеми исследователями этой проблемы, вынуждало их искать компромиссы, трактовать термин то узко, то широко. Если, согласно концепции Г.О. Винокура, потенциальное слово – это еще не существующее, но могущее возникнуть слово, то, по мнению А.И. Смирницкого, потенциальное слово – это и слово, которое может быть образовано, и слово, которое, возникнув в силу словообразовательной потенции, может стать словом языка [11]. Эту же линию двойственного понимания термина продолжил и Э.И. Ханпира, различая потенциальное слово и категорию потенциальности: потенциальность – сама возможность возникновения речевого факта, заданная системой языка; потенциальное слово – проявление, материализация категории потенциальности [12]. Потенциальность слова может пониматься и шире – как возможность реально существующих новообразований войти в лексическую систему языка, стать единицей языка.

Если ограничить объем содержания термина «потенциальное слово», как представлено у его автора, Г.О. Винокура, то следует признать, что в исходном (узком) значении этот термин не совсем удачен, поскольку Г.О. Винокур имел в виду не слово (не «морфологическое» слово и не лексему), а лишь место в системе, позицию, словообразовательную модель. Следовательно, можно констатировать условность термина «потенциальное слово» и его двусмысленность (многозначность).

Дискуссионным является и вопрос определения круга явлений, называемых этим тер- мином (имеются в виду работы лингвистов, использующих, то есть признающих его). В каждом конкретном исследовании необходимо уточнять, о какой потенциальности идет речь. Как представляется, она может быть разной степени относительности: потенциальность слов речи, потенциальность слов языка, потенциальность слов литературного языка (см., например: [5; 6; 10]). Первоначально Г.О. Винокур обозначил потенциальность слова как возможность быть образованным, созданным, начать функционировать. Соответственно, мы можем обозначить этим термином только ячейку словообразовательного гнезда, «вакантное» место в словообразовательной системе языка.

Именно такое понимание термина, на наш взгляд, является наиболее целесообразным. В ином случае от употребления этого термина нужно отказаться, поскольку реализованное слово не может быть одновременно потенциальным. Реализованное потенциальное слово – это факт речи.