Высшее образование на самоизоляции: катастрофа или шаг в будущее?

Весна 2020 г. войдет в историю как период активной борьбы всего мира с пандемией COVID-19. Болезнь быстро распространилась с территории Китая на европейскую часть континента и дальше, в Северную и Южную Америку. В сложившейся ситуации правительства большинства стран были вынуждены закрывать свои границы и ограничивать контакты граждан друг с другом. Из-за угрозы заражения на дистанционный формат работы перешли многие организации и учреждения, в том числе учебные.

По вопросам перехода высшего образования на онлайн-режим сразу возникло множество дискуссий. В рамках этих дискуссий ставят проблемы отсутствия методологической базы, обеспечивающей качественный масштабный переход вузов на дистанционный формат работы; а также ряд вопросов, связанных с техническим оснащением – ни у преподавателей, ни у студентов нет средств, необходимых для организации онлайн-работы, например, программного обеспечения или достаточной скорости и качества сети Интернет. Преподаватели столкнулись с проблемой колоссальной разницы между организацией аудиторных лекционных и семинарских занятий и онлайн-занятий. Спонтанный переход был обусловлен объективной необходимостью, однако подобный режим невозможен в качестве постоянной платформы обучения студентов в университете. Остро встал вопрос мотивации обучающихся, которая заметно снижается в условиях самоизоляции [1].

В рамках нашей работы мы постараемся рассмотреть переход университетов на дистанционное обучение сквозь призму социальной философии. На самом деле ситуация, в которой сейчас оказалась мировая общественность, представляет собой ситуацию неопределенности. Ни одно профессиональное сообщество не предполагало вспышки коронавируса и его стремительного распространения с такими колоссальными последствиями. Однако этому есть логическое объяснение: эпидемии подобного масштаба, имеющие качественно иные свойства по сравнению с предыдущими или типичными заболеваниями, случаются реже, чем в 2–3 поколения.

Чтобы разработать эффективные механизмы защиты от таких заболеваний в области медицины и социально-экономического регулирования, необходимо постоянно вкладывать финансовые, административные и когнитивные ресурсы в исследование возможных эпидемий или природных катастроф [2]. Ситуация, когда государство тратит деньги налогоплательщиков на изучение возможных и гипотетических кризисных ситуаций, а не решение насущных задач, например, рост безработицы, социальные выплаты многодетным и малоимущим семьям, лечение и последующая реабилитация тяжелобольных, очевидно, вызвала бы в обществе большой резонанс. В то же время, зная, что медицинские исследования ведутся постоянно и каждый год изобретаются новые вакцины от разных штаммов гриппа, общество сразу было обеспокоено отсутствием вакцины и эффективных методов лечения коронавируса.

Британский социолог Э. Гидденс в своих исследованиях использует понятие «двойная герменевтика» [3]. Им он описывает взаимовлияние социума и научного знания о нем. Поведение индивида определяет социальную среду, которую изучает наука. Научное знание обрабатывается и поступает обратно в социум как некий набор стандартизированных схем поведения отдельных индивидов и общества в целом. В результате рефлексии над полученной информацией социальные акторы перестраивают свое поведение под социальное научное знание. Таким образом социальный цикл замыкается и продолжает свое развитие уже с новыми паттернами общественного поведения. Исходя из этого, можно заключить, что ситуации, которые можно классифицировать как нестандартные, просто не отражены в бытовом социальном поведении, а значит, схем для них нет.

Американский исследователь Н. Талеб вводит понятие «черных лебедей» – непредсказуемых событий, которые оказывают влияние на развитие истории человечества [4]. «Черные лебеди» существуют в области незнания, соответственно, никаким образом не отображаются в системе научного и бытового знания до тех пор, пока не проявят себя. И только постфактум, когда событие, приведшее к разного рода и масштаба кризисам уже произошло, профессиональные сообщества могут начать анализировать их причины, структуры, последствия, и – самое важное – что можно сделать, чтобы избежать этого в дальнейшем. Отработав одну кризисную ситуацию, мы полагаем, что защищены от нее и от чего-то похожего. Однако это и есть опасная иллюзия знания. В действительности, углубляя свое познание о мире, мы расширяем свое незнание о нем. Горизонт ожидания, формирующий пространство опыта, и, вместе с тем, им же формируемый, не должен уменьшаться при расширении последнего, напротив, чем глубже и больше становится пространство нашего опыта, тем дальше распространяется горизонт ожидания. Н. Талеб в своих работах активно критикует «ученых» в галстуках и белых рубашках, которые по тем или иным причинам считают себя специалистами по рискам и берутся их прогнозировать.

Ситуация в мире на сегодняшний день также подтверждает, что гораздо важнее та информация, которая лежит в области нашего незнания, скрывающего в себе разного рода «черных лебедей». Однако кризисные и катастрофические явления обрабатываются и анализируются экспертными сообществами только ретроспективно. Знания о них накапливаются и расширяются, и факт аккумуляции этих знаний формирует в обществе иллюзию безопасности и защищенности от рисков. На самом же деле, чем больше человек пытается контролировать окружающий мир, использовать технические средства, развивать и активно внедрять в повседневность цифровые технологии, тем больше увеличивается рискогенность общества.

Ученые уже давно зафиксировали факт ускользания от нас мира в связи с развитием. Чем дальше идет прогресс и наука, тем более непредсказуемым становится мир. Изменения логичны и эволюционно обоснованы, однако природа этих изменений технократична, неестественна. В конце 1990-х гг. Э. Гидденс записал цикл лекций, по итогам которых вышла книга «Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь» [5] (понятие «ускользающий мир» было введено британским социальным антропологом Э. Личем). Э. Гидденс пишет о том, что мир не стал более структурированным и организованным, напротив, он стал более рискогенным, менее понятным и менее управляемым.

Сегодня мы не просто наблюдаем и фиксируем факт развития общества риска, но и ведем активную социальную жизнь в условиях неопределенности. Поглощаемый процессами цифровизации мир становится все более открытым в физическом смысле: путешествия, трудовая и учебная миграция, работа, образование и просвещение в онлайн-формате давно перестали быть удивительными явлениями. Высшее образование во всем мире испытывает на себе все преимущества и вместе с тем трудности, связанные с активной дигитализацией учебного процесса.

С одной стороны, внедрение новых технологий позволяет сделать обучение, а также административно-управленческую работу, обеспечивающую учебный процесс, легче, гибче и мобильнее. Оцифровка архивных документов, книг и материалов дает возможность оперативно получить доступ для работы с ними из любой точки мира, быстро распространить информацию, поддерживать коммуникацию. Это особенно актуально в ситуации, когда мир учится быть открытым и доступным не только для людей из разных точек планеты, но и для людей с ограниченными возможностями здоровья. Благодаря дистанционным образовательным технологиям они имеют возможность получить качественное образование, устроиться на работу и вести насыщенную культурную и социальную жизнь. С другой стороны, активный перевод образовательного процесса в онлайн-формат позволил всерьез говорить не только о кризисе высшего образования как теоретической проблеме, вокруг которой строилось множество дискурсов в разных экспертных сообществах и на пересечении их интересов, но и о действительных проблемах, требующих неотложных действий для того, чтобы высшее образование окончательно не потеряло связь с реальностью.

Сегодняшняя ситуация позволила многим убедиться в необходимости перемен. Однако смена инструментария не является системным изменением, которого как раз и требует подход к высшему образованию со стороны чиновников, управленцев, администраторов, преподавателей и студентов. Абстрагируясь от любой проблемы, каждый здравомыслящий человек скажет, что эволюционное развитие – это нормальный жизненный процесс. Следует сразу оговориться, что мы не определяем его понятиями «плохой» или «хороший». Прогресс необходим, следовательно, внедрение в образовательное пространство цифровых технологий определяется самой логикой социального развития. И, как при использовании любого инструмента в другой отрасли, можно существенно повысить качество системы или нанести ей значительный ущерб.

В образовательной системе любого государства, мыслящего себя частью международной социальной среды, должно быть качественное дистанционное обучение, онлайн-курсы и обучающие платформы независимо от внешних факторов, будь то пандемия, экономический кризис или стихийное бедствие. В случае, если образовательная система будет иметь альтернативный вариант хода учебного процесса и сможет его реализовывать без ущерба для качества образования, это станет показателем ее резистентности к неопределенности и рискогенности окружающей среды в определенных случаях. Однако дискуссии о будущем высшего образования в России в связи с пандемией COVID-19 свидетельствуют о ее неспособности на данном этапе справляться с подобными задачами. После окончания эпидемии, скорее всего, будут предприняты более серьезные меры контроля со стороны государства за развитием онлайн-образования и созданием комфортной цифровой среды в каждом образовательном учреждении. Однако эта работа никоим образом не относится к решению тех задач, которые должны ставить перед собой государства, стремящиеся преодолеть кризис высшего образования, о котором говорили еще в 1990-е гг. [6]. Проблема не столько в качестве инструментов и методов, с помощью которых реализуется и поддерживается образовательная система (хотя их качество, бесспорно, важно), сколько в самом подходе к организации системы обучения в высшей школе.

Ученые говорят о кризисе высшего образования как о кризисе социального института, после которого молодые специалисты не в полной мере готовы к работе в изменившихся условиях, т. е., во-первых, к работе в междисциплинарном секторе, на пересечении дисциплин и областей знания, во-вторых, в условиях неопределенности и обществе риска. Развитие производства, технологий, появление новых отраслей экономики и постоянных изменений в мире породили запрос не просто на специалистов в одной узкой сфере, но и способных быстро освоить новые навыки, если этого потребует рабочий процесс, и, более того, обладающих системным, глобальным мышлением.

Таким образом, необходимая перестройка внутри университетов затрагивает непосредственно механизм формирования будущего специалиста. Это подразумевает уход от старой идеи высшей школы, когда ее область выбиралась один раз и на всю жизнь. Британский философ образования Р. Барнетт критикует такой устаревший подход к системе ценностей высших учебных заведений, указывая на разнообразие их форм, появившихся за последние десятилетия, и рассуждая о преобразованиях, которые предстоит пережить высшей школе для того, чтобы отвечать на запросы общества риска [7].

Нам следует привыкнуть к мысли о работе с другим терминологическим аппаратом для работы с новой реальностью. P. Барнетт пишет, что сегодня всю окружающую действительность можно описать в терминах сомнения. Это неопределенность, хрупкость, риск, непредсказуемость, спорность. Сомнению должны быть подвергнуты не только теории и практики, которые мы использовали раньше, но и сами структуры познания окружающего мира. Таким же образом подвергается сомнению старое устройство системы высшего образования. И новая организация этой системы не должна повторять ее. Она вообще не должна обладать жестким каркасом, неотъемлемыми свойствами, например, резистентностью, прочностью, многофункциональностью. Современная система высшего образования должна быть, используя термин Н. Талеба, антихрупкой [8]. И образование, которое эта система способна дать, также должно быть антихрупким. Высшее образование в ХХI столетии должно моделироваться самим обучающимся в зависимости от его потребностей, навыков, стремлений. Траекторию образования, как и будущей карьеры, должно быть возможно скорректировать в ходе развития, дополнить или убрать лишнее. Такой подход потребует усилий как со стороны чиновников, администрации университетов, преподавателей, так и со стороны студентов, поскольку их ответственность за свое образование многократно возрастет.

Высшее образование после пандемии, безусловно, должно измениться. Однако будут ли эти изменения носить качественно новый характер, когда самим высшим образованием будет осознана необходимость деконструкции старых моделей и конструирования новых, способных справиться с задачами и вызовами «текучего» социума [9], или это будут изменения и работа с инструментарием внутри старых образовательных систем, покажет время. Лакмусовой бумажкой будут служить формы построения учебного процесса в университетах и дальнейший выбор траектории их развития.

Исходя из изложенной нами теории Н. Талеба, можно заключить, что университеты могут воспринять вынужденный переход на дистанционную форму работы как экстренную меру, которую необходимо отменить по завершении кризисной ситуации. В этом случае система высшей школы продолжит свое существование в рамках старых образовательных концепций, а значит, и с увеличивающимся пространством неопределенности рядом. Однако высшие учебные заведения могут также отработать переход на онлайн-обучение в положительном ключе: проанализировать позитивные и негативные стороны дистанционного формата, улучшить или скорректировать их в зависимости от будущих целей и реализуемых задач. Еще одним принципиально значимым моментом станет признание социумом значимости области непознанного, даже когда кажется, что это общество контролирует все процессы.

Пандемия наглядно показала, что, несмотря на активное использование цифровых технологий, дистанционных программ и онлайн-курсов, тотальный и скоростной переход высшего образования на удаленный формат не будет успешным ни в техническом, ни в социальном значении, если воспринимать его как цель, а не средство. Как уж было сказано, цифровые технологии служат отличными помощниками в обучении, однако, при прочих равных условиях, университетское образование не может быть сведено к экрану домашнего компьютера. Высшая школа необходима не только для формирования и трансляции нового знания, она также выполняет важную социальную функцию – выкристаллизовывает профессиональную среду. Именно университет в процессе становления специалиста дает возможность сформировать сеть профессиональных контактов и связей, а также условия для научной коммуникации.

Ссылки:

• 1.    «Высшее образование не вернется в старый формат» [Электронный ресурс] // НИУ ВШЭ. URL: https://www.hse.ru/news/edu/360910425.html (дата обращения: 10.08.2020) ; Мельник Д. Высшее образование в мире: какие проблемы высветила пандемия [Электронный ресурс] // ТАСС. URL: https://tass.ru/opinions/8306213 (дата обращения: 10.08.2020) ; Может ли онлайн-образование заменить традиционное? [Электронный ресурс] // ПостНаука. URL: https://postnauka.ru/point-of-view/155079 (дата обращения: 10.08.2020) ; «Университетская программа – слон в посудной лавке». Эксперты – о проблемах традиционного образования [Электронный ресурс] // Цех-медиа. URL: https://zeh.me-dia/praktika/obrazovaniye/8753241-tsitaty-pro-obrazovaniye (дата обращения: 10.08.2020).

• 2.    Мартынов К. Мир после пандемии. Не стоит жить, как вы привыкли [Электронный ресурс] // Ельцин Центр. URL: https://yeltsin.ru/archive/video/101436/ (дата обращения: 11.08.2020).

• 3.   Гидденс Э. Теоретическая социология. Антология: в 2 ч. Ч. 2. М., 2002. 424 с.

• 4.  Талеб Н.Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости. М., 2017. 736 с.

• 5.   Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004. 120 с.

• 6.   Ридингс Б. Университет в руинах. М., 2010. 304 с.

• 7.   Барнетт Р. Осмысление университета // Alma mater (Вестник высшей школы). 2008. № 6. С. 46–57.

• 8.    Талеб Н.Н. Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса. М., 2016. 768 с.

• 9.    Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008. 240 с.

Редактор, переводчик: Арсентьева Ирина Ильинична