Жанровое своеобразие детских рассказов М.П. Чехова (из архивных материалов)

В 1880-1900-е гг. одной из наиболее важных тем, получившей свое развитие в демократической литературе, была тема детства. К жанру детского рассказа обращались А.П. Чехов, В.Г.

Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, И.Н. Пота пенко, П.В. Засодимский, А.М. Горький. Значи тельное место в ряду названных писателей за нимал младший брат А.П. Чехова Михаил Пав лович Чехов (1865-1936), творчество которого заслуживает самого пристального внимания. В 1900-х годах он активно занимался педагогической деятельностью и сотрудничал в детских журналах. Он писал произведения для детей, с готовностью впитывая лучшие традиции русских писателей-классиков.

В 1907 г. М. Чехов основал иллюстрированный журнал «Золотое детство», став одновременно его издателем и редактором, печатал исключительно свои произведения под различными псевдонимами: С. Вершинин, К. Треплев, М.Ч. и др. «Делал» свой журнал Чехов, как отмечал М. Сокольников, «с большим увлечением, внося в его содержание много занимательности. Гуманный, добрый, полный отзывчивости, он стремился воспитывать в детях любовь к родине, природе, к человеку» [1, с. 10]. Детские рассказы М. Чехова в основном публиковались в «Золотом детстве», просуществовавшем до 1917 г. Отдельные номера этого журнала не сохранились, однако рукописи некоторых из рассказов (во второй редакции) были обнаружены нами в архиве РГАЛИ [2].

Дадим краткое описание рукописей: «Дружок и Фомка» (рассказ для детей, лл. 1-41, без даты написания) – первой публикации произведения нами пока не обнаружено; «Записки Ласточки» (рукопись, л. 42-47) – впервые рассказ напечатан в октябре 1911 г. (№ 24), рукопись имеет некоторые изменения, внесенные, очевидно, автором в 1923 г. при подготовке к публикации в издательстве «Новая жизнь» за подписью – С. Вершинин; «Записки Кенгуру» (л. 48-52) – впервые рассказ опубликован в феврале 1911 г. (№ 7), под псевдонимом – С. Вершинин, в рукописи псевдоним зачеркнут, исправлен на «М. Чехов», все изменения, на наш взгляд, внесены М. Чеховым позже; «Записки обезьянки Ризы» (л. 53-62) – первая публикация датируется 1914 г. (ноябрь, № 1) под псевдонимом – К. Треплев, это единственный рассказ, вышедший отдельной книжкой в 1923 г. в московском издательстве «Новая жизнь».

Можно предположить, что все рассказы М. Чехов планировал издать в сборнике 1923 г., но мечта так и осталась неосуществленной. Анализ указанных произведений писателя, кроме рассказа «Дружок и Фомка», предпринят впервые в нашей статье и дается по второй редакции рукописей, имеющих некоторые авторские изменения и дополнения.

Прежде чем отметить художественное своеобразие рассказов, обратим внимание на тот факт, что предшественником М. Чехова в выбо- ре жанра «записок» был Аксаков с его замечательными «охотничьими книгами», которые сыграли немалую роль в истории отечественной науки и литературы и сохранили, по словам С. Машинского, «свое значение – и познавательное и эстетическое». В частности, он отметил, что сведения, сообщаемые Аксаковым в «Записках об уженье», сопровождаются многочисленными его воспоминаниями из «собственного опыта». «Практические советы, полезные для рыболова, перемежаются с «портретными» зарисовками рыб, их повадок и нравов, поэтическими описаниями картин природы» [3, с. 311].

Несомненно, М. Чехов создавал свои «Записки» под влиянием аксаковских рассказов, но они необычны как по содержанию, так и по форме и стилю. Если у Аксакова в основном повествование ведется от лица рассказчика, то М. Чехов отдает предпочтение форме «воспоминаний» своих героев – птиц и животных, от имени которых передаются те или иные происшедшие с ними события. Отсюда жанровая специфика рассказов – это сказки в форме «записок», где автор достоверно излагает фактический материал, вводит своих маленьких читателей в мир реальной действительности, а также знакомит их с экзотическими картинами природы разных стран. Рассказанные события проявляются через мировосприятие автора и его персонажей, несут важную содержательную и смысловую нагрузку.

Прием антропоморфизма позволил М. Чехову придать птицам и животным черты характера человека, наделить их речью, умением вести увлекательный рассказ, «правдиво и человечно» «вспоминать» и раскрывать бытие представителей фауны: рождение и смерть, привычки, традиции и обряды, отношение к родной земле, любовь к родителям, уважение к старшему поколению и т.п.

М. Чехов не просто использует прием «портретной» характеристики, но пишет «портреты» птиц и животных, стремясь показать детям образ их «мыслей» и с таким участием следить за их судьбой, словно перед ними «живые люди». В отличие от Аксакова, доверительно беседующего с читателем, рассказывающего интересные и поучительные истории, происшедшие с ним в «охотничьей» жизни, М. Чехов переплетает мир сказочный и мир реальный, его «герои» делятся с маленькими читателями своими «воспоминаниями». Отсюда и исходит своеобразие жанра чеховских рассказов – «записки-воспоминания». Используя художественный прием «воспоминаний», М. Чехов достигает, с одной стороны, максимальной глубины и достоверности изображаемых событий, с другой - развивает пространственно-временные отношения (сказочные и реальные) в сюжетной канве произведений.

Рассказ «Записки Ласточки» начинается с воспоминаний «героини» о своем детстве: как в первый раз она вылетела из родительского гнезда, какие ощущения испытала, зацепившись лапками за его край, боясь упасть на землю. Делать первые «шаги»-взлеты учила ее мать. «Смелей, смелей! - говорила она. - Не бойся! Должна же ты, наконец, когда-нибудь выучиться летать! Лети! Нечего трусить!» - и с силой столкнула малышку вниз». Ощущение первого полета было незабываемо, и радость наполнила душу Ласточки: «Неужели так просто и так легко летать!» [2, л. 42].

Воспоминания Ласточки о времени детства и подросткового периода, о переходе к юности и к взрослой жизни, к обретению своей семьи позволяют представить ее мир и те ощущения, которые она испытывала. Вместе с тем в рассказе опредмечиваются «живые интонации звучащего слова» (А. Есин) и каждая фраза наполняется музыкой. Из мира сказочного читатели-дети попадали в мир реальный: они вместе с Ласточкой учились слышать и слушать разные звуки в природе: птичий гомон - «разговор», чириканье воробьев, щебетанье ласточек. Кроме того, дети знакомились с окружающей природой (как птицы строят гнезда, как собираются в стаи и готовятся к осеннему перелету в жаркие страны), приобретали новые познания в географии.

Приведем еще один пример «воспоминаний» Ласточки: «Мы стали весело летать над усадьбой, над озером и над лесом и наслаждались жизнью. Часто мы улетали к полотну железной дороги, садились там рядком на телеграфные проволоки и вели разговор. Это было для меня радостное счастливое время. Всей стаей мы ночевали в сарае на чердаке, прицепившись к его верхним балкам, и просыпались раньше всех других птиц в природе. Еще не восходило солнце, еще не начинал хлопотать петух, еще не раздавалось кудахтанье кур и чириканье воробьёв, как мы уже с веселым щебетаньем вылетали из нашего сарая и начинали описывать в воздухе круги. Севши затем рядком на конек крыши, мы ожидали восхода солнца и как только на розовом востоке показывался его блестящий край, мы хором посылали ему свое приветствие и летели к нему навстречу. Оно поднималось все выше и выше, а мы все резвее и резвее летали взад и вперед, а тем временем начинала пробуждаться вся природа, просыпались птицы и на- секомые и тоже начинали летать, кричать и жужжать» [2, л. 43].

Описанная «героиней» картина наполнена «умом и гамом», живописна и реально «оживает» перед глазами: сидят на проводах не только ласточки, но и другие птицы (стрижи, сороки, вороны), щебечут на своем, птичьем, языке. И этот «язык» говорит о многом, входит в состав народных примет и обычаев: например, если ласточки летают очень низко над землей, считается, что надо ожидать дождя, или, наоборот, летают высоко, люди радуются, что будет хорошая погода. Выразителен при этом поэтический синтаксис, а восторженная интонация Ласточки настраивает детей на возвышенный эмоциональный настрой.

М. Чехов-педагог считал, что дети должны воспринимать природные явления правильно, по народным приметам изучать жизнь, познавать в необычной форме «Записок» окружающий их мир, расширять свой кругозор, углублять интерес и любовь к природе. Поэтому был избран правдивый и достоверный язык изложения. Отсюда и стиль должен быть оригинальным и содержательным, представлять собой оценочную категорию («весело летать», «наслаждаться жизнью», «хорошая погода», «веселое щебетанье»). Стилевыми доминантами «Записок» в области изображаемого мира становятся сюжетность и ярко выраженная описательность. М. Чехов обращал внимание детей и на такое явление, как подготовка к перелету птиц, и сам перелет, которого ласточка, например, «ждала с таким чувством, с каким, вероятно, человек ожидает какого-нибудь особо важного события в своей жизни».

Расширяя пространственно-временные границы рассказа, М. Чехов вводит географию этого пространства: Крым, Черное море, Турция, Средиземное море, древние египетские пирамиды, Центральная Африка, берега реки Замбезе. Абиссиния - конечный пункт перелета ласточек, страна, где никогда не бывает зимы и где птицы живут до весны, а потом возвращаются на родину. Очень важна при этом познавательная сторона «Записок».

Следует отметить, что отношение Ласточки к далекой и неведомой земле и к любимой родине отражает позицию самого автора. Композиционно это выражается отчетливым противопоставлением «там» и «здесь». Стилевым принципом становится контраст. Описывая жизнь «за границей», радуясь еще не известному ей миру, Ласточка так «передает» свои чувства: «Кругом было прекрасно, но меня сразу же потянуло на- зад домой в Россию, на родину, в ту скромную усадьбу, где я родилась, и где у моих родителей осталось под крышей гнездо». Она вспоминает, с каким нетерпением «ждала возвращения в родное гнездо» и как «радостно защебетала», узнав об этом событии от вожака стаи. «Разве может быть что-нибудь лучше родины? – говорит Ласточка воробьям, предлагавшим ей остаться в Африке навсегда. – Разве может быть что-нибудь теплее своего собственного гнезда?» [2, л. 45, 47]. Такое чувство привязанности Ласточки к родной земле, о котором пишет М. Чехов, сравнимо с чувствами маленьких читателей, которым с детства привита любовь к Родине и родной земле.

Отметим также, что автор сосредоточивает все действие вокруг Ласточки, «героини» с «чуткой и нежной душой», воспринимающей мир романтически восторженно и в то же время настороженно, так как случайности, о которых предостерегали ее родители, могут встретиться на каждом шагу: люди могли убить птицу, разорить гнездо, оставить без крова над головой. «Портрет» Ласточки под пером М. Чехова становится «почти живым образом», «характером», ее «мысль» обращена к человеку и наполнена «осознанием» реальной действительности.

Рассказ «Записки Кенгуру» замечателен не столько описанием экзотической природы, сколько трагизмом событий, связанных с жестокими поступками людей. Контраст в изображении впечатлений «героини» становится уже закономерностью стиля писателя. Об этом – первые же слова «героини»: «Позвольте представиться: я – Кенгуру. Я родом из далекой Австралии, но привезена сюда так давно, что кое-как уже свыклась с вашим климатом и привыкла к серому небу. Говорят, что я очень интересное животное; другого такого же во всем свете нет…» [2, л. 48].

В первой части М. Чехов использует своеобразный прием «доверительной беседы», приглашая читателей выслушать жизненную историю о том, как Кенгуру оказалась в одном из российских городов, вероятно, в Петербурге, судя по ее выражениям «ваш климат» и «серое небо». В подтексте, несомненно, слышен авторский голос.

Как и в истории с Ласточкой, повествование ведется от лица Кенгуру, которая не помнила своего раннего детства, стала «сознавать себя», когда стала «понимать мир», сидя в сумке у матери, как «весело смотрела на голубое австралийское небо, на зеленые поля и далекие лиловые горы, поднимавшиеся на горизонте». Окру- жающий Кенгуру мир был родиной ее предков, и Австралия была еще необитаемой страной и по ней не ступала нога человека.

Вторая часть рассказа резко противопоставлена первой, исполнена подлинного трагизма, когда мир кенгуру, травоядных, миролюбивых и никому не причиняющих зла животных, был нарушен людьми. «Героиня» вспоминала, как «несколько всадников с ружьями и собаками, специально обученных охоте на зверей, приближались к ним целой вереницей, на ходу убивая беззащитных кенгуру и сдирая с них пушистую шкуру» [2, л. 49].

Созданная М. Чеховым трагическая ситуация разрешается с помощью мотива самопожертвования. Если Ласточка, героиня первого рассказа, восторженно воспринимает мир, то в сознании Кенгуру запечатлелось трагическое воспоминание: мать спрятала ее в свой мешок на животе и «понеслась в бешеной скачке», спасаясь от погони и решившись «спасти своего детеныша ценой собственной жизни». «И переведя на минуту дух, мать остановилась, огляделась по сторонам и радостно прошептала ей: “Какое счастье – близко вода! Я сброшу сейчас тебя в эти кусты и, чтобы отвлечь от тебя внимание собак, побегу от тебя в сторону и постараюсь и сама спастись в этой воде! Притаись здесь и сиди так, точно ты умерла!”» [2, л. 50].

Рассказ достигает своей кульминации в тот момент, когда Кенгуру подумала: «Бедная мать!» и лишилась чувств. Удалось ли спастись матери, она не знала до определенного времени, так как малышку «поймал один из охотников, туго связал ей задние ноги, перебросил через плечо и понес». Обессиленная, она «висела вниз головой», «кровь прилила» к глазам, ей «хотелось пить», но силы ее оставили.

Думается, что М. Чехову важно было вызвать в маленьких читателях чувство сострадания и любви к животным, поэтому он подробно описал, как «охотники погрузили своих жертв в телеги», в пути по дороге в Гамбург «им не давали пить, а в городе продали в разные зверинцы». Маленькая Кенгуру оказалась в Зоологическом саду и часто, глядя сквозь решетку на посетителей зверинца, вспоминала о своей далекой родине, куда она, как и другие «пленницы», не вернется уже никогда. Животным казалось странным, что их «неволя» может доставлять удовольствие детям и взрослым. Кенгуру вспомнила также, как однажды, в морозный день, когда «вся трава была покрыта инеем, похожим на сахар, высыпавшийся из колосьев сахарного тростника», она увидела на одном из взрослых «шапку и воротник, сшитые из кенгурового меха». «И мне, - писала она, - становится горько, что для такой роскоши убивают таких мирных животных, как мы, и разлучают матерей и их детенышей навсегда!» [2, л. 51].

Стилевыми доминантами в рассказе становятся психологизм и риторичность речи. Необычен финал, где «героиня» встретила из вновь привезенных животных свою мать. Каково же было удивление Кенгуру, как трогательно выглядела их встреча: мать узнала свое дитя. «Да, да! Она тоже узнала меня, потому что она тоже захрюкала от радости, тоже захлопала ушками, -«писала» Кенгуру, - а затем прижала меня к своей груди и быстро засунула меня к себе в мешок, хотя я за время разлуки и выросла порядочно. Я едва могла в него влезть. Моей матери было тяжело, но зато как уютно я почувствовала себя около неё! Как мне было теперь тепло от её тела и как я теперь не чувствовала себя одинокой!». Часто Кенгуру задавала своей матери вопрос: «За что, за какое преступление нас так далеко завезли?» Им обеим казалось странным, что, находясь в неволе, они могли представлять интерес для людей, о которых часто слышали, что « они добрее и умнее зверей » [2, л. 52].

«Записки» заканчиваются риторическим вопросом - «Австралия, где ты?» Несомненно, это восклицание принадлежит и Кенгуру, и непосредственно М. Чехову, остававшемуся неравнодушным и непримиримым к насилию и жестокости людей. Пафос описанной истории, происшедшей с главной «героиней», - в осуждении писателем бесчеловечного обращения с животными и в утверждении гуманного к ним отношения.

«Записки обезьянки Ризы» композиционно построены по типу предыдущих двух рассказов, но несколько отличаются от них усилением социально-этического аспекта повествования. Сюжетная ситуация типична. Мы вновь узнаем о детстве новой «героини» - обезьянки Ризы, родившейся в Южной Африке, в Конго, в «бесконечном тропическом лесу», о чем она «вспоминает», будучи уже взрослой. «Вспоминает» своих родителей, семейство обезьян, попугаев, с которыми обезьянье «общество» жило дружно, красоту родной природы. Она восклицает: «Ах, как я люблю вспоминать свой лес! Какие в нем удивительные деревья! Какое над ним всегда голубое, радостное небо и как в нем всегда было влажно и тепло! Таких фруктов и плодов, какими я питалась в нем, я не ела уже больше никогда» [2, л. 4].

Важным в содержании рассказа становится противопоставление добра и зла, радости и печали. Впечатление читателя усиливается трагическим эпизодом, когда в мирную жизнь животных вмешиваются люди. Счастливое детство для Ризы закончилось, когда ее и многих обезьянок люди поймали в сети, «по целым десяткам рассадили по клеткам и повезли к берегу моря» на продажу, и она поняла, что навсегда лишилась свободы. Дальнейший путь Ризы подобен судьбе Кенгуру: слезы, грусть, расставание с родными местами, а дальше - «качка по волнам океана», «страдание от северного холодного воздуха», смерть многих обезьянок, не перенесших морского путешествия.

Следует подчеркнуть, что М. Чехов, повторяя ситуацию продажи животных, вводит в рассказ нового героя - бедного мальчика Марко Босси, живущего в городе Генуя, где вскоре оказалась Риза. Он-то и купил обезьянку, назвав ее таким необычным именем, что по-итальянски значит «смешная».

Именно с Марко автор связывает социальную проблему непосильного детского труда. Одиннадцатилетний Марко вынужден был жить вдали от любимых родителей, работать, чтобы как-то помочь отцу и матери. Поэтому для Марко и Ризы потянулись тяжелые, мучительные дни: с утра до вечера она танцевала, а мальчик пел на улицах большого города. В жару, холод, дождь они ни на один день не прекращали своего ремесла, но заработки были ничтожны и порой им нечего было есть. Однако оставалась мечта. «Ах, Риза, - говорил Марко, - если бы я был богат, то увез бы тебя к себе в деревню, устроил бы для тебя целый сад, в котором росли бы персики, абрикосы и виноград - и ты чувствовала бы себя, как на родине!» [7, л. 5]. Через полгода произошло событие, изменившее их жизнь, -знакомство с девочкой Женей из богатой семьи, в которой Марко нашел родительское тепло и ласку, напоминавшие ему об отце и матери. Но это время длилось недолго.

О дальнейших скитаниях Марко после неожиданного отъезда семьи Жени в Неаполь на отдых и о его страстном желании уехать к родителям в деревню Риза «рассказала» в своих «записках». Она сообщала о тоске и одиночестве Марко, как он мечтал увидеть родных, как стал искать новую работу, чтобы заработать деньги на дорогу и вернуться вместе с ней домой.

Неожиданно в канву повествования М. Чехов включает события с элементами фантастики и невероятных приключений: устройство Марко на службу к хозяину маленького суденышка, отплытие на Сицилию, находящуюся недалеко от его родного дома, затем – извержение Везувия и кораблекрушение, в результате которого они оказались на маленьком необитаемом острове (совсем как у Д. Дефо в романе «Робинзон Крузо»). Риза вспомнила об этой истории и о счастливом их спасении, о том удивлении, когда в своих спасителях они узнали Женю и ее родителей.

История завершилась благополучно: отец Жени решил помочь Марко, дал ему денег, чтобы тот смог добраться до родителей. «Нас так необычайно свела с тобою судьба, – сказал он, – и я не хочу расстаться с тобой, не оказав тебе помощи… Не благодари меня, все люди – братья и должны делиться между собою всем, что имеют. Будь здоров, трудись и пусть покровительствует тебе судьба!» [2, л. 15]. В благородном поступке взрослого – не только яркий пример сочувственного отношения автора к бедным детям, вынужденным зарабатывать кусок хлеба тяжелым трудом, но и выражен протест против современной действительности. В структуре «Записок» последовательно претворяется драматизация повествования.

Основным лейтмотивом рассказов является мечта героев о счастливой жизни. Осуждение М. Чеховым эксплуатации детского труда, невыносимых условий, в которых вынуждены жить дети не только в России, но и в других странах, ставит его в один ряд с писателями-восьмидесятниками, разрабатывавшими удиви- тельно глубокие психологические и социально значимые темы.

Таким образом, рассказы М. Чехова тематически можно объединить в единый цикл «записок», довольно простых по композиции и по языковым средствам художественной изобразительности. Тем не менее они насыщены глубоким внутренним содержанием, что, на наш взгляд, является достоинством таланта писателя. Заставляя своих героев «взрослеть», заглянуть «внутрь себя», «задуматься о смысле жизни», М. Чехов оригинально устраняет условную грань между человеческим и животным мирами. Такой прием позволил автору по-новому раскрыть нравственно-психологический подтекст, философско-этический смысл и художественную значимость рассказов-»записок», связанных между собой общностью лирического тона, придающего им характер внутреннего единства.

М. Чехов как писатель и педагог внес определенный вклад в развитие детской литературы конца ХIХ – начала ХХ в., что дает нам достаточно оснований говорить о нем как о художнике-реалисте и патриоте, гражданине своей страны. Важно отметить гуманизм М. Чехова, особенно ярко проявившийся в рассказах именно в тот период, когда в литературе обострился «детский вопрос», ставший, по словам критика-современника А.К. Шеллер-Михайлова, «одним из жгучих вопросов дня» [4, с. 327].