Женьшень - человек-корень (к истории происхождения слова женьшень)

Установление истории слова женьшень стало возможным благодаря этимологическому анализу и использованию этнографических и культурологических сведений, имеющихся в русских и китайских источниках, органично дополняющих друг друга и дающих «верный ключ к пониманию истории слова» (И.Г. До-бродомов). В нашем исследовании мы уточнили этимологию названия фитонима женьшень , не получившую удовлетворительного решения в русской лексикографии, привели другие названия женьшеня, известные в Китае, описали историю его изучения в трудах этнографов XIX – начала XX в., проливающую свет на его происхождение, значение в китайской медицине и культуре, нашедшей отражение в легендах.

Слово женьшень в «Этимологическом словаре русского языка» Н.М. Шанского объясняется как производное от первой части слова жень – «человек»: «Растение названо по корню, по форме похожему на человека». А вторая часть шень вовсе отсутствует. Указывается его источник (заимствовано в XIX в. из китайского языка) [12, с. 285]. Его изыскания один к одному повторены А.К. Шапошниковым: «Дальневосточное многолетнее травянистое растение, корень которого применяется в медицине как лечебное и тонизирующее средство; прилаг. женьшеневый. Заимствование в конце XIX в. из китайского языка. Кит. жэнь-шэнь, производное образование от сло-

ва жэнь “человек”. Растение названо по форме корня, напоминающей человеческую фигуру» [11, с. 268].

Фитоним женьшень – экзотизм, являющийся частью заимствованной лексики русского языка. На него рано обратили внимание китайцы. Впервые (еще в XXVIII в. до н. э.) он был описан как лекарственное растение в работах Шен-нуна, известного китайского фармацевта. В древних художественных текстах его называют 血参 «кровяным корнем», 神草 «божественной травой», 地精 «корнем жизни» и др. Во время правления династии Мин известный специалист по медицине Ли Шичжэнь 李 时珍 назвал женьшень «корнем-человеком», т. к. его корни по своей форме похожи на человеческую фигуру. Значительно позже повсеместное использование женьшеня в китайской народной медицине, а также ограниченность запасов в дикой природе заставили начать его культивирование. В Китае более 300 лет назад во время династии Цин ( 清朝 ) стали выращивать женьшень. В настоящее время медицина народов Китая, Тибета и Кореи практикует изготовление из женьшеня препаратов различных форм – порошки, тинктуры, настойки, экстракты, пилюли, вина, мази. Все они активно и плодотворно используются в современной медицине [9, с. 268].

Благодаря китайцам в России на женьшень обратили внимание этнографы и исследователи Дальнего Востока. Одним из первых был географ и натуралист Р.К. Маак, совершивший путешествие в 1859 г. в долину реки Уссури, Приморский край. В кратком очерке «Путешествие в долине реки Уссури» имеется только название женьшеня: «Жень-шень [китайское] Panax quiguefolium var., шень-едза». Здесь же объясняется его этимология: «слово женьшень значит человекоподобный корень». Несколько строк посвящено лекарственным свойствам женьшеня и изготовлению из него лекарства: «Из корневых мочек (по кит. шень-сюза) из них добывается похожее по наружности на смолу вещество, которое китайцы называют шэнь-гау. Это вещество готовится очень просто: траву и мочки кипятят в воде непрерывно три дня и три ночи и таким образом доводят жидкость до настоящей густоты. Полученное таким способом вещество и есть шэнь-гау. Раствор этого вещества в спирту составляет, по словам китайцев, превосходное лекарство. А его порошок – прекрасная присыпка для ран» [5, с. 314–320].

Этнограф С.В. Максимов, предпринявший поездку по Дальнему Востоку по поручению

Морского ведомства в 1860–1861 гг., также оставил скромные и не совсем точные заметки о женьшене: «Женьшень (по-маньчжурски орохото) (жень-шень) – жизненный дух, а маньчжурское оро-хото – корень-человек – придано корню за сходство с человеческой фигурой» [6, с. 291, 443].

О женьшене в книге «По Уссурийскому краю» писал В.К. Арсеньев: «Я увидел небольшое травянистое растение величиной в 40 сантиметров, с четырьмя листьями. Каждый лист состоял из пяти листочков, из которых средний был длиннее, два покороче, а два крайние – самые короткие. Женьшень уже отцвел, и появились плоды. Это были маленькие кругленькие коробочки, расположенные так же, как у зонтичных. Коробочки еще не вскрылись и не осыпали семян» [2, с. 219].

Человекоподобная форма корня породила множество легенд о женьшене. Исследователю Уссурийского края В.К. Арсеньеву в начале века удалось записать несколько легенд о женьшене, услышанных в Уссурийском крае от китайцев.

Первая легенда рассказывает, что женьшень – это корень, который только один на всей земле. Он обладает удивительной способностью превращаться и в человека, и в тигра, и в птицу, и во всякое другое животное. Поэтому его никто никогда найти не может. Если человек увидел в лесу какого-нибудь зверя, какое-нибудь растение или даже неодушевленный предмет, например камень, и сильно его испугался, и если этот предмет тотчас же пропал из глаз – это был женьшень. Тогда надо молиться, запомнить это место и в будущем году прийти сюда за корнем.

Раньше женьшень жил в Китае и никто не знал о его существовании. Но вот великий Ляо-цзы открыл его целебную силу и указал людям его приметы. Женьшень бежал к северу в гористые страны. Ученый Лао-Хань-Ван (князь старых китайцев) при посредстве других целебных трав открыл его местонахождение. Тогда женьшень скрылся в Уссурийском крае. Прошло много веков... И вот три брата Вангангэ, Касавон и Лиу-у пошли к берегам Великого океана искать этот чудодейственный корень. Там они заблудились и погибли. С тех пор души их бродят по тайге, перекликаются между собой. Каждый женьшеньщик, если услышит эти стоны и крики, никогда не пойдет в их направлении и непременно свернет в сторону, а если он рискнет туда идти, то ничего не найдет и наверняка заблудится.

В другой легенде, записанной В.К. Арсеньевым, рассказывается, что в горах Нанган-Шаня, находящихся в восточной Маньчжурии, жили два постоянно враждующих между собой рода – Лян-серл и Си-лян. Представителем последнего был великий воин ЖеньШень, защищавший угнетенных и слабых. Его отличали удивительные смелость и храбрость, он был великодушен и справедлив. По местным поверьям, он унаследовал от своих предков все их духовное богатство.

Сон-ши-хо из рода Лян-серл был редкой красоты мужчина, смелый и энергичный. Он сделался хунхузом, собрал толпу разбойников и с ними совершал нападения на соседей. Жень-Шень давно собирался усмирить Сон-ши-хо. Однако жизненные пути их нигде не встречались. Но вот Сон-ши-хо вздумал сам напасть на Жень-Шеня. Судьба покровительствовала последнему. Сон-ши-хо был взят в плен, закован в цепи и посажен в глубокую яму. Долго томился Сон-ши-хо в заточении и, вероятно, погиб бы, если бы ему на помощь не пришла красавица Ляо, сестра Жень-Шеня. Ляо влюбилась в разбойника, освободила его из ямы и убежала с ним из дома брата. Как только Жень-Шень узнал об этом, он бросился за Сон-ши-хо в погоню и скоро догнал его в диком ущелье Сяо-ли-фаня. Услышав за собой погоню, Ляо спряталась в кусты, а Сон-ши-хо приготовился к единоборству. Оба врага вступили в страшный бой. Силен был Сон-ши-хо, но искусен и ловок был Жень-Шень. Он нанес Сон-ши-хо смертельный удар в грудь. В это время Ляо окликнула брата. Жень-Шень обернулся, и это его погубило. Собрав остаток своих сил, Сон-ши-хо глубоко в горло ЖеньШеню вонзил свой острый меч. Жень-Шень и Сон-ши-хо оба пали мертвыми. Долго оплакивала красавица Ляо своего возлюбленного и своего брата; плакала она до тех пор, пока не завяла красота ее и пока сама она не засохла так же, как засыхает растение, а на том месте, где падали ее горючие слезы, вдруг выросло удивительное растение женьшень – источник жизни.

Кроме того, некоторые китайцы говорят, что «женьшень зарождается из молнии: вверху за облаками царство духов, владеющих всеми силами природы и посылающих на землю дожди, гром и молнию – огонь и воду. Эти две стихии есть два начала жизни: добро и зло, свет и тьма, огонь и вода; движение и покой их находятся в вечной вражде между собою, и эта вражда создала гармонию. Если в то место, где из земли бьет холодный источник, да- ющий чистую, прозрачную воду, ударит молния, источник иссякает, а могучая сила небесного огня превращается в другую, чудесную силу – в женьшень. Здесь появляется растение жизни» [2, с. 123–125].

Воспет женьшень и в китайских мифах. Собиратель китайского фольклора и легенд Мин Юэшэн записал шесть мифов о нем. Приведем один из них.

Давным-давно в горах Чанбайшань, на севере Китая, жила девушка по имени Женьшень вместе с братьями. Жизнь была спокойная, воздух в горах был чистым, рядом текла прекрасная река. Весной приехали на эту гору люди, чтобы найти и выкопать женьшень. Они копали много дней, но ни одного листа женьшеня не видели. Люди пали духом, но один старик сказал, что нельзя расстраиваться, потому что если здесь чистые горы и прекрасная вода, то должно быть много женьшеня, надо только терпеливо искать.

Все это время девушка Женьшень с братьями прятались и очень волновались. Однажды ночью они решили, что братья переедут на другую гору, а девушка останется и будет охранять их домик. Когда люди уедут, братья вернутся домой.

Эти слова услышал молодой человек, один из тех, что искал женьшень. Он подошел ближе к дому и увидел девушку и ее братьев, которые, поняв, что их обнаружили, сразу же исчезли. Молодой человек побежал рассказать людям обо всем, что видел. Старик сразу понял, что это была девушка Женьшень.

И вот утром следующего дня люди пошли искать эту девушку. Вдруг старик заметил один большой женьшень. Он закричал. Когда девушка Женьшень услышала крик, она побежала (а надо сказать, что Женьшень за один день может обежать девять гор).

Люди начали бегать по горам и искать девушку. Они везде спрашивали, может быть, кто-нибудь видел девушку Женьшень. Когда кто-нибудь из людей видел девушку, то сразу начинал кричать, и Женьшень тут же исчезала.

Девушка Женьшень думала, что, когда солнце сядет, люди не смогут ее заметить. Однако, бегая по девяти горам, она очень сильно устала, поэтому спряталась под деревом, где ее увидел и схватил молодой человек. Люди сильно обрадовались этому, ведь они рассчитывали, что продадут девушку Женьшень за высокую цену.

Братья Женьшень вернулись домой, но не смогли найти свою сестру и начали плакать. Они нашли молодого человека, который пой- мал Женьшень, и спросили, где их сестра. Тот сказал, что он очень бедный, поэтому продал девушку и очень хорошо заработал.

Старик, которому молодой человек продал девушку Женьшень, уже уехал. Тогда братья дали молодому человеку одно специальное орудие и сказали, чтобы он догнал его и, воспользовавшись этим орудием, вырезал две дырочки на голове Женьшень. Только так и тогда их сестра сможет вернуться на гору Чанбай-шань. Молодой человек так и сделал: нагнал старика, вырезал на голове девушки две дырочки. Женьшень стала выглядеть как человек с двумя улыбающимися глазами.

Один богатый человек увидел девушку Женьшень и сразу купил ее за высокую цену. Вдруг Женьшень из красивой девушки четырнадцати-пятнадцати лет превратилась в дым и улетела на гору Чанбайшань.

Никто не может больше увидеть девушку Женьшень, кроме молодого человека, который помог ей. Девушка поблагодарила молодого человека и попросила его остаться жить вместе с ней. С тех пор только хорошие люди могут видеть Женьшень, а злые не могут найти ее [7, с. 146].

Не удивительно, что с женьшенем было связано множество примет. Некоторые описаны В.К. Арсеньевым: «На опушке леса я увидел еще какую-то маленькую серенькую птичку. П.К. Рутковский убил ее из ружья. Это оказалась восточноазиатская совка, та самая, которую китайцы называют “ли-у” и которая якобы уводит искателей женьшеня от того места, где скрывается дорогой корень» [1, с. 64]. Дерсу Узала, герой одноименной книги, также добавляет нам представление о женьшене: «Китайские люди говорят, – добавил он [Дер-су Узала], – там, где упала звезда, надо искать женьшень» [Там же, с. 382]. По-детски радуется он драгоценной находке. А выкопав корень, переносит его в свой «садик», который в конце концов завещает самому близкому и дорогому ему человеку – В.К. Арсеньеву.

Легенды свидетельствуют о том, что к женьшеню относились как к божественному растению. Об этом прекрасно написано в «Путевом дневнике» М.М. Пришвина, посетившего Дальний Восток в 1931 г.: «Если бы женьшень не обладал целебными свойствами и действовал лишь по вере людей, то все равно почитание этой травки единодушно многомиллионным народом в течение тысяч лет и в то же время способность этой травки жить в течение многих столетий...» [8, с. 239].

Арсеньев писал:

«Надо удивляться выносливости и терпению китайцев. Я несколько раз видел жень-шеньщиков. В лохмотьях, полуголодные и истомленные, они идут без всяких дорог целиною. Все время они надламывают кусты или кладут сухую траву на сучки деревьев. Это условные знаки, чтобы другой человек не шел бы по этому следу, потому что место это осмотрено и делать здесь нечего.

Сколько их погибло от голода, сколько заблудилось и пропало без вести, сколько было растерзанно дикими зверями, и все-таки, чем больше лишений, чем больше опасностей, и чем угрюмее и неприветливее горы, чем глуше тайга и чем больше следов тигров, тем с большим рвением идет китаец искатель! Он убежден, он верит, что все эти страхи только для того, чтобы напугать человека и отогнать его от того места, где растет дорогой пан-цуй (жень-шень)» [1, с. 126].

В книге «По Уссурийскому краю» он описывает находку корня:

«Что-то особенное было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать с себя котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.

Я думал, что он сошел с ума.

– Дерсу, что с тобой? – спрашивал я его.

Он поднялся и, указав рукой на траву, сказал одно только слово:

– Панцуй (женьшень)!» [2, с. 219].

Таким образом, фитоним женьшень является экзотизмом на фоне русского языка. Об этом свидетельствует отсутствие убедительного объяснения его этимологии в современной лексикографии. Богатейший материал о нем содержится лишь в трудах этнографов XIX – начала XX в. Для китайцев имеют значение как лекарственные свойства женьшеня, так и его божественное, как они считали, происхождение. Желание постигнуть его философский смысл, равный самой жизни, породило множество мифов, записанных в Китае. Можно утверждать, что фитоним женьшень является частью китайской культуры, которая глубоко исследуется современными китайскими учеными и вызывает интерес и у русских. В нашем исследовании мы уточнили его этимологию, привели другие названия женьшеня, известные в Китае.