Журавль в фольклорной традиции калмыков

цию сюжетов калмыцких сказок о животных и пришел к выводу, что в основе многих сюжетов лежит тотемизм [10].

В.Я. Пропп выделяет в русском фольклоре шесть групп сказок этого вида:

• 1)    сказки о диких животных;

• 2)    сказки о диких и домашних животных;

• 3)    сказки о человеке и диких животных;

• 4)    сказки о домашних животных;

• 5)    сказки о птицах, рыбах и др;

• 6)    сказки о прочих животных и растениях [17, с. 272].

Образы животных, их функции в текстах сказок исследованы Т.Г. Басанговой [4; 5]. В результате исследования, основной целью которого было выявление и степень изученности сказок о животных, обнаружилось, что наименее изучены сказки о птицах [3].

В традиционной культуре калмыков одной из почитаемых птиц был журавль (тоhрун). Птицы в традициях различных народов являются непременным элементом религиозномифологической системы и ритуала, обладают разнообразными функциями. Пернатые могут быть божествами, демиургами, героями, превращенными людьми, трикстерами, ездовыми животными богов, шаманов, героев, тотемными предками и т. п. [13, т. 2, с. 346].

К птицам-тотемам у калмыков традиционно относятся журавль, ворон. Культ журавля – это особо значимый феномен в калмыцкой культуре. В народной памяти калмыков сохранились и до сего времени соблюдаются запреты, связанные с этой птицей. По широко распространенной примете, если калмык застрелил журавля, то его проклянет журавлиная стая. Поэтому существовал запрет на отстрел журавлей. Журавлиное проклятие, по воззрениям наших предков, всегда достигнет своей цели. У калмыков бытовала протяжная песня «Хар келн тоhрун» («Журавль с черным языком») (ср.: человек, произносящий проклятие, для усиления его действия намазывает язык черной сажей). Согласно легендам, эта протяжная песня не что иное, как пение журавушки, потерявшей птенцов и кружащей над местом их гибели с печальным криком. Эта песня-проклинание адресуется тому, кто уничтожил ее птенцов. У калмыков бытовало поверье: убить птенца равносильно убийству ге-люнга, творящего добродетельные деяния. Те же приметы, связанные с журавлем, бытуют и у башкир. M.M. Сагитов, Ф.А. Надршина в своих трудах писали, что журавли считаются священными птицами [16, с. 80; 18, с. 91].

Калмыки также связывали прилет журавлей с расцветом природы, обновлением жизни. Время прилета и гнездования журавлей, время исполнения журавлиных плясок описывается В.И. Фаворским: «Степь я видел в июне. Она была почти без цветов, но основной ее цвет определялся полынью… В первый момент степь поражала безлюдностью, потом оказывалась очень населенной всякими существами: сусликами, тушканами, змеями, зайцами, орлами, журавлями и т. д. Орлов и журавлей не стреляют, так как они полезны, и их видишь все время – изящных журавлей голубо-серых с белыми султанами, всегда парочкой бегущих или взлетающих, и тяжелокрылых могучих орлов, сидящих на буграх» [21].

Танцы-пантомимы присущи калмыцкой танцевальной культуре – это танец журавлей, танец зайца, которые отражали явления окружающего мира и природы. Журавлиный танец в калмыцкой танцевальной культуре относится к разряду танцев-пантомим, эта функция отражена в тексте заклинательной песни, которую исполняют весной во время их прилета на прежнее место обитания:

Хавр болв, цасн хәәлу,

Толһа деер тоһрун ирв, Э, тоһрун, эврә тоһрун, Эн толһан эзн – тоһрун.

• Э,    тоһрун, эргэд биил,

Хойр үүрән сагжад биил.

• Э,    тоһрун, эврә тоһрун,

Эн толһан эзн – тоһрун,

• Э,    тоһрун, эргэд биил,

Энд – тус, тенд – тус,

• Э,    тоһрун, эврә тоһрун,

Эн толһан эзн тоһрун.

• Э,    тоһрун, эврә тоһрун,

• Э,    тоһрун, эргәд биил,

Хойр җиврән саҗад биил,

Хойр үүрән дасхад биил,

Энд – тус,тенд – тус,

• Э,    тоһрун, эврә тоһрун,

Эн толһан эзн – тоһрун [1, с. 45]

(Наступила весна, растаял снег,

На курган сел журавль,

• Э,    журавль, наш журавль, Хозяин этого кургана – журавль.

• Э,    журавль, покружись, танцуя Вместе с двумя журавлями.

• Э,    журавль, наш журавль, Хозяин этого кургана – журавль.

• Э,    журавль, покружись, танцуя,

Там прыгни, здесь прыгни,

• Э,    журавль, наш журавль,

Хозяин этого кургана – журавль.

• Э,    журавль, наш журавль,

• Э,    журавль, покружись, танцуя,

Потряхивая двумя крылами,

Ведя за собой двух друзей, Там прыгни, здесь прыгни, Э, журавль,наш журавль, Хозяин этого кургана – журавль).

Выразительные признаки журавлиного танца отражены в подражательной лексике, которая обозначает телодвижение журавля пары, подбадривают (Журавль, покружись, танцуя) , также указывают на место, куда должен прыгнуть журавль (Там прыгни, здесь прыгни). В этом единственном тексте заклинатель-ной песни, посвященной журавлям, исполнитель обращается к нему как к «хозяину кургана», ибо после перелета журавли поселяются в одном месте, у них обнаруживается привязанность к друг другу и к месту обитания, согласно тексту песни – на высоком месте – на верхушке кургана, ближе к небосводу, куда любят долетать журавли. Ритмичная песня, исполняемая под звуки калмыцкого струнного инструмента домбры, это песня – подбадривание, песня – восхваление танцующего журавля. В заклинательной песне речь идет не об одном журавле, а о целом семействе, потому что, согласно тексту песни, птица учит подражательным движениям танца еще двоих птенцов [6, с. 400].

Крики и звуки, издаваемые животными и птицами, также были в круге исследований. Mатериалом для исследования послужила лексика калмыцких пословиц и поговорок, сказок [12, с.113–115].

Печальный крик журавля в свадебной песне «Журавль с черным языком» передается словом доңгдна, которое имеет множество значений, в числе которых следующее: 1) петь, кричать (о птицах); ворковать (о голубях); гоготать (о гусях): Һалун нег доңһдхла, хавр ирдг / Когда один раз крякнет гусь, то приходит весна [10, с. 206].

Слово доңг обозначает крик любой птицы, в том числе и журавля. В калмыцком языке есть еще одно его значение – это обозначение звука металла – сyкәр доңhдх (ударить топором). Здесь через доңг передан звон железа: журавли обладали звенящим, подобно металлу, голосом. Данное звукоподражание переводится на русский язык чаще всего как курлыканье.

Однако в текстах калмыцких сказок есть и другие обозначения крика журавля. Например, крик журавля обозначен следующим образом: …кири-кири гигәд, күр-күрү гигәд, оһтрһуд нисәд йовад одна (с «криком кири- кири , кюрю-кюрю» влетел до самого небосвода») [23, с. 208].

В сказке «Mудрец и гелюнг» герои вступают в спор о том, кто лучше знает повадки журавля. Гелюнг считает, журавли кричат «крык, крык», поскольку едят сочную траву, а сирота полагает, что они издают звук «курлы, курлы», т. к. ходят по грязному болоту и едят лягушек [15]. Тексту сказки «Mудрец и гелюнг» присущи определенные этиологические черты: крик журавли зависит от того, чем они питаются – животной или растительной пищей.

Услышав крик летящих журавлей, в Синь-цзяни произносили: «Һалун ирхлә, һалан түл, әңгр ирхлә, әәргән бул, тоһрун ирхлә, тосан ав» («Когда прилетят журавли, зажигай огонь, когда прилетит турпан, изготавливай айран, когда прилетит журавль, начинай собирать масло») [2].

В кратком заговоре содержатся сведения о хозяйственной деятельности человека в разное время года, основанной на поведении животных. Считалось, что журавль может проклясть того, кто разорил его гнездо. Но, если в степи попадалось журавлиное гнездо, произносили восхваление журавлю: «Тоһрун сәәхн, Тоодг му, Цам хурай, Цам хурай!» («Журавль красив, Дрофа некрасива, Цам хурай, Цам хурай!»).

Краткий заговор строится на противопоставлении внешности птиц – журавля и дрофы. Заговор заканчивается призыванием ху-рай , который произносили при обряде поклонения огню. Обряд устраивался как родовой, семейный и индивидуальный и заканчивался призыванием счастья. На родовой обряд собирались только члены одного родового коллектива.

Обряды жертвоприношения огню акцентируют его значение в качестве связующего звена между мирами в трехчленной модели Вселенной. В древнем государстве гуннов был клич хурай . Во время национальноосвободительной революции 1911 г. и до середины 1920-х гг. у монгольских воинов тоже был боевой клич хурай [8].

Постепенно боевой клич хурай превратился в известное ура . Таким образом, журавль, издающий металлический звук доңг , связан с воинской обрядностью, оружием, тот же процесс связан с сынг «звук» у башкир, в фольклорной традиции которых была мелодия «Звенящий журавль», исполнявшаяся перед битвой на музыкальном инструменте курае [18, с. 29].

Во многих культурах журавль – это примета весны, расцвета степи. Люди после холодной зимы ждали весну, ведь, согласно народной примете, прилет журавлей несет только хорошие новости. Калмыкам с раннего детства приходилось наблюдать в степи пляску журавлей. Калмыки, увидев журавля, исполняли песню, в которой были следующие слова: Тоhрун, тоhрун, келдүрәрн, Тоhрун, тоhрун, коләрн, Тоhрун ,тоhрун толhahaрн (Журавль, журавль хохолком, журавль, журавль ногами, журавль, журавль головой, головой). Исполнение заговора магическим образом действует на журавля: «Издалека услышав пение, журавль начинал кивать головой, плавно и поочередно поднимая свои ноги , танцуя, размахивать крыльями. Я опять и опять повторял слова песни, и снова продолжался этот красивый танец» [20, с. 52].

Следующий текст под названием «Mело-дия танцующего журавля» записан от сказительницы Т.С. Тягиновой [Там же, с. 201] .

Тоһрун-тоһрун зогдрарн,

Тоһруна күүкн көөлүрәрн-көлүрәрн. Тоһрун-тоһрун келдүрәрн,

Тоһруна күүкн зогдрарн-зогдрарн.

Тоһрун-тоһрун көөлүрәрн, Тоһруна күүкн зогдрарн-зогдрарн

(Журавль – журавль хохолком,

А журавленок ногами – ногами, Журавль- журавль – перьями Журавленок-журавленок хохолком, Журавленок-журавленок ногами, А журавленок-журавленок – хохолком).

Исходя из вышесказанного, следует отметить, что пляски журавлей были нескольких видов (восходят они к культу священных тотемных птиц): 1) одиночный танец журавля; 2) танец журавлей вместе со своим потомством; 3) танец журавлей, исполнявшийся во время брачного периода. Каждому из этих танцев соответствовал заговор или заговорная песня. Подражательные танцы взрослых журавлей и их птенцов подготавливали их к жизненным невзгодам.

Бытовавшие тексты заговоров, кратких ритмичных мелодий, посвященных журавлям, собственные наблюдения позволили профессиональным танцорам и хореографам воссоздать танец журавлей. Исполнителям танца Валерию и Галине Эрдниевым удалось творчески воплотить брачный танец журавлей, потому что им удалось наблюдать его. Валерий Эрдниев вспоминает: «Mы решили сократить путь и двинулись по степной доро- ге. Чуть поодаль от нее – озерцо небольшое. Симпатичное такое блюдечко с золотистыми берегами камыша. А тут – мысок изумрудный. И на нем, как на сцене, – пара журавлей. Mы из-за бугорка выехали. Mожет, потому и не заметили они нас сразу. Водитель остановил машину, шепотом нам говорит: “Гляньте: свадьбу играют...”. Как-то сразу и не поняли в чем дело. А он рукой на журавлей показывает. Mы так и прильнули к окнам: уж он ее обхаживал – и так изогнется, и эдак закружит, и крылом пригладит... На секунду приостановился, автобус заметив, но потом, видно, понял, что мы ему не соперники, и продолжил танец. А мы все смотрели, смотрели, смотрели...» [11].

Исполнители танца журавлей в воссозданном парном танце-пантомиме передавали повадки журавля и журавлихи, во время которого два исполнителя кружились друг возле друга, взмахивали руками, как крыльями. Танцуя, то приближались, то отдалялись друг от друга. Этот танец полюбился зрителям. Современные калмыки приглашают на свадебное торжество исполнить танец журавлей, восстановленный П.Т. Надбитовым, ибо он, по их представлениям, несет счастье молодой семье.

Печальный крик журавля упоминается в протяжной песне, исполнявшейся на калмыцкой свадьбе. Это песня – прощание невесты с родительским домом. Вывоз невесты из родительского дома происходил ранним утром, когда на ладони должен был виден рисунок. Обращаясь к свату, представители невесты говорили следующие тайные слова: «Настало время отправляться, уши коня даже приготовились к отъезду». Время отъезда невесты называется «күн болх цаг» («время, когда становятся чужой»). Одна из представительниц рода невесты (обычно это женщина пожилого возраста) исполняла песню-плач, песню-предсказание, в которой говорится о будущей тяжелой жизни невесты на «чужой стороне» [6, с. 356].

В калмыцком фольклоре, в частности в сказках, образ журавля часто наделялся такими чертами, как ум, благородство, рассудительность. В споре с другими животными журавль непременно побеждает: в одной из сказок журавль недоволен хвастовством гуся, который хочет превзойти всех птиц; журавль в данном кратком сюжете выступает в роли мудреца [23, с. 126].

В другом сюжете журавль «упрекает» своего небесного покровителя заячи: «Почему ты воробью, который подобен маленькому червяку, даруешь двадцать яиц, мне же величиной с овцу даруешь два яйца. Кого же я буду вести за собой, что я оставлю своей земле?» [19, с. 95]. Из этого проникновенного текста обращения журавля к своему покровителю становится известным о том, как они заботились о своем потомстве. Так, хакасы полагали, что в летний сезон журавли должны вывести птенцов числом, равным числу умерших в течение года [7, с. 356].

Б.Б. Горяева рассматривает круг действий птиц как помощников главного героя в калмыцкой волшебной сказке. Помощниками в сюжете выступают сорока, ворон, воробей, петух, курица и утка, круг действий которых охватывает ликвидацию беды или недостачи. [9, с. 134–141].

В сказке «Братья-мыши» журавль также выступает как помощник других животных. Журавль может передвигаться в нескольких мирах, в данном тексте он доставляет волка на небосвод по его просьбе, спустившись в нижний мир, он помогает мыши.

Итак, в традиционной культуре калмыков журавлю придается большое значение, имеющее во многом сакральный смысл. В фольклорной традиции калмыков сохранились запреты, сказки, заговоры, песни, танец, связанные с этой птицей. Данный комплекс представлений о журавле, сохранившийся в народной традиции калмыков, сходен с представлениями других тюрко-монгольских народов.