А. П. Чехов: кубанские страницы. Рец. на книгу: Спачиль О. В. А. П. Чехов и Кубань: монография. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2018. 267 с. 500 экз. ISBN 978-5-9906777-7-7.

Относительно замысла и назначения данной монографии сама ее автор пишет: «Название “Чехов и Кубань” не отражает всего объема содержания, но называет двух главных героев этой книги <…> Мы попытались собрать все, что так или иначе связано в жизни и творчестве А. П. Чехова и его близких с Кубанью и Черноморской губернией» [6, с. 189]. Различные и по содержанию достаточно самостоятельные главы, параграфы книги можно можно читать в разной последовательности – как составные части своего рода мини-энциклопедии по заявленной теме, фрагменты, которые в совокупности рождают эффект фасеточного зрения.

Композиционно материал разделен на пять основных глав (по 3-4 параграфа в каждой) и Приложение (материалы дореволюционной провинциальной периодики 1875–1910 гг., перепечатанные, чтобы современный читатель получил доступ к старым газетным и журнальным текстам).

В главе первой «Таганрог и Кубанская область Российской империи в XIX – начале XX в.» показаны пространственно-временные границы рассмотрения темы. Ось биографиче- ских координат (§1.1 – таблица основных дат жизни и творчества Антона Павловича) вписана в историко-культурный пласт процессов заселения причерноморских территорий, издавна скреплявших с Кубанью хозяйственную жизнь и быт города, где вырос Чехов. Духу, облику старого Таганрога посвящен §1.3 «Кубань и Таганрог: исторические связи». «Есть все основания предполагать, что мифологизированный образ Кубани сформировался у Чехова еще в родном городе», – подчеркивает О. В. Спачиль [6, с. 32], указывая, что монография имеет целью дополнить интерпретацию личности художника моментами, связанными с его южным происхождением. Параграф 1.2 «Что такое Кубань» уточняет значение топонима, вынесенного в заглавие книги.

В главе второй «Чеховы в Кубанской области» представлены результаты архивных изысканий автора монографии – сведения о первом упоминании фамилии Чехов на Кубани. Освещается новороссийский эпизод из жизни Александра Павловича Чехова (старший брат с августа 1885-го по май 1886 г. служил таможенником в порту этого южного города). Сам Антон Павлович осенью 1896 г. и позже несколько раз посещал город проездом, например, 18 июля 1899 г. «встретил прибывшую в Новороссийск Ольгу Леонардовну и в этот же день вернулся с нею в Крым» [6, с. 67]. Она прибыла на пароходе после отдыха в Мцхета. Иные визиты Чехова в Новороссийск также ограничивались встречами-пересадками в порту или на вокзале (с 1888 г. город стал конечной станцией железнодорожной ветки, проложенной от Екатеринодара).

Литературоведческой интерпретации творений Антона Павловича автор посвятила третью главу монографии - «Кубань в художественных произведениях и письмах А. П. Чехова».

Глава четвертая «Кубань как мифологема в произведениях русской литературы XIX в.» начата рассмотрением того, как легенды о «далеких землях» и «теплых реках» повиляли на облик Кубани в произведениях А. П. Чехова, Л. Н. Толстого, К. Ф. Головина, В. Г. Короленко. Два остальные параграфа раскрывают темы «М. Горький и Кубань» (§ 4.3) и «“Очерки Кавказа” Е. Л. Маркова» (§ 4.2).

Литератор Марков намеревался поселиться с семьей в Екатеринодаре или каком-либо другом городе Кубани, где властям удастся основать училище для педагогических кадров, чтобы работать на почве просвещения, как незадолго до этого он работал в Крыму. Благородным планам Маркова, к сожалению, не было дано осуществиться, как и имевшим место в середине 1880-х гг. планам Чехова купить землю где-нибудь в кубанских краях.

«Кубанцы-современники о Чехове» -глава пятая. В ней рассказано о внимании дореволюционной кубанской прессы к личности и творчеству выдающегося писателя. Дается обзор откликов на его кончину и мемуаров, показаны оценки его выдающегося таланта в заметке «Из мира литературы», вышедшей к 50-летию со дня рождения А. П. Чехова. Автор этой публикации в журнале «На Кавказе» П. С. Воробьева активно участвовала в сборе книг для публичной библиотеки Майкопа, тогда еще не открытой. В переписке этой учительницы с известными литераторами содержались просьбы прислать свои сочинения. К 1910 г. П. С. Воробьеву знали и как корреспондента кубанских газет, где она печатала заметки о ярких именах тогдашней русской поэзии и прозы.

Как мы отметили, право скомпоновать целостное восприятие двух главных героев книги «А. П. Чехов и Кубань» на основе чтения разнообразных по составу частей автор оставила за читателем, поскольку включенный в монографию материал не предназначен быть уложенным в ту или иную одностороннюю плоскость проблематики. Для оценки сделанного исследовательницей обратим внимание на три аспекта. Первый будет соотнесен с частными моментами, сравнительно узкими каждый в отдельности, однако так или иначе высвечивающими элементы новизны в рецензируемой нами книге. Второй аспект широк и продуктивен в плане полемики о методах подхода к мифу. Третий касается библиографического аппарата издания.

При огромном числе всего написанного об отечественной классике, авторы новых монографий обязаны найти какой-то свой поворот: внедряясь в пласты существующих интерпретаций, внести важные поправки в об- щеизвестное. Ольге Викторовне Спачиль удалось откорректировать ряд оценок не только чеховского, но и горьковского художественного материала, навеянного представлениями о Кубани и казаках. Так, ею выделены три произведения, не включенные в сборник рассказов Горького «Рождение человека» (Краснодар, 1985), примечательный тем, что он был выпущен в краевом книжном издательстве и составители стремились показать, как южные странствия 1891–1892 гг. повлияли на горьковскую концепцию человека. Во введении к этому сборнику проф. Л. А. Степанов отметил, что Кубань нередко выступает предметом мечтаний обездоленных, они верят в возможность начать новую жизнь, спастись в теплых краях от голода и бедствий. Упомянув в этой связи «На плотах», он текст произведения не напечатал по той причине, что для книги «Рождение человека» отбирался кавказский и кубанский материал, а действие рассказа «На плотах» происходит на Волге.

Анализ этого рассказа у О. В. Спачиль в параграфе «М. Горький и Кубань» – частность отнюдь не мелкая. Особенно в плане литературного краеведения, представители которого в 1960–1970-х первыми указали на то обстоятельство, что, бродяжничая, Пешков ходил во внутренние предгорные районы Кубани. Благодаря Б. А. Шляеву [11], М. М. Савченко [4], Н. Ф. Веленгурину [1], в орбиту проблематики были вовлечены «Челкаш», «Макар Чудра», «Мальва», «Дед Архип и Ленька», «Мой спутник», «Два босяка», «Женщина», «Чужие люди», «Калинин», «Рождение человека», «В ущелье», «В степи», «Проходимец», «В Черноморье». О. В. Спачиль настаивает на том, что свое место на этой орбите должны иметь фрагмент о пении казаков (повесть «В людях», 1914), описание казачьего отряда полиции в раннем (1901) варианте очерка «Погром», с 1931 г. печатавшегося в значительно измененном виде, и рассказ «На плотах» (1895).

В аргументации Ольга Викторовна опирается на мнение А. П. Чехова, которому одни горьковские произведения («В степи», «Мой спутник») были близки, а другие «вызвали неприятие» [6, с. 136]. Именно так сказано в воспоминаниях А. Сереброва-Тихонова, который летом 1902 г. в беседе с писателем принялся расхваливать «Буревестника», «Песню о Соколе», а Чехов «отмахивался как от табачного дыма»: «Вы совсем не цените в Горьком то, что надо. А у него действительно есть прекрасные вещи. “На плотах”, например. Помните? Плывут в тумане… ночью… по Волге… Чудесный рассказ! Во всей нашей литературе я знаю только еще один такой, это “Тамань” Лермонтова…» [6, с. 137]. Высоко оцененный Чеховым, святочный рассказ «На плотах» оттеняет ту сторону описания казаков у Горького, которая проступает через их песни (автобиографическая повесть «В людях») и через свойственную сильным людям незлобивость. В ранней редакции очерка «Погром» заметно, что задача казаков-городовых – сдерживать зверства, быть буфером-амортизатором при выплесках неуправляемой агрессии со стороны толпы, учиняющей грабеж и кровавую расправу. Таким образом, О. В. Спачиль выявила и подчеркнула несовпадение между ранним и поздним срезами горьковского отношения к Кубани и к казакам.

О новизне материала монографии читаем во Введении: «до сих пор Кубань не была представлена в чеховедении ни в виде мифологемы, ни в виде реальной Кубанской области, куда писатель неоднократно хотел приехать» [6, с. 7]. Тут же – добрые слова в адрес В. П. Бардадыма, который «провел многие часы за работой в архиве и обнаружил в “Кубанских ведомостях” заметки о постановках на Кубани “Чайки”, “Иванова”, воспоминания кубанцев, лично знавших А. П. Чехова. В. П. Бардадым ссылался в своих книгах и статьях на эти материалы, однако их полные тексты так и остались достоянием архива» [6, с. 9]. Далее указывается, что «некоторые из материалов обнаружены автором самостоятельно: некрологи – отклики на смерть А. П. Чехова, воспоминания кубанцев, критическая статья П. С. Воробьевой, очерк А. Л. Зиссермана, послужат ценным вкладом в изучение истории развития кубанской культуры» [6, с. 10]. Тут или в §5.3 «Воспоминания А. Ф. Щербины», было бы уместно рядом с упоминанием о фактах их публикации – в журналах (2000, 2010) и в щербиновском собрании сочинений (2014) – хоть в нескольких словах сказать о коммен- тариях к этим воспоминаниям, принадлежащих щербиноведу В. К. Чумаченко [10].

Автор монографии верно отмечает: «Чехов-врач – отдельная большая тема, имеющая свою библиографию» [6, с. 171]. Пополнить региональный аспект соответствующей темы могли бы данные об И. Ф. Косинове, жившем в Горячем Ключе и состоявшем в Обществе любителей изучения Кубанской области (ОЛИКО). Он, как и Чехов, был врач, выпускник Московского университета. Косинов выслал Чехову свои книги с сопроводительным письмом, ныне хранящимся в Отделе рукописей РГБ. Текст письма воспроизведен в ряде работ А. Н. Еремеевой [2, 3].

Перейдем к аспекту проблематики, связанному с раскрытием значения мифологемы Кубань. По замыслу автора, к ней выведены главные смысловые линии: она - центр, узел проблематики. Из чеховских произведений в связи с этой мифологемой выделены рассказы «Барыня» (1882), «Воры» и драматический этюд «На большой дороге». «Кубань у Чехова, – констатирует исследовательница, – символизирует универсальные признаки широко распространенного в культуре и от века искомого человеком места окончательной и полной радости. Это земля обетованная – рай, Эдем, невинное начало пути человечества, географически локализованное «на Востоке» <…> Такая интерпретация реального географического места дает основание говорить о мифотопониме, мифологеме, то есть “заимствовании у мифа мотива, темы или ее части и воспроизведении их в более поздних… произведениях”» [6, с. 112].

Все это так. Однако, поскольку такие художники, как Чехов, Толстой, Горький, работают с мифом эпически, целесообразно учесть, что уровень, соответствующий сознанию автора, не совпадает с уровнем сознания персонажей, для которых миф и легенда всплывают обломками, сколками бесконечно далекого целого.

Эпосу дано удивительное свойство через каждую линию, мотив или иную часть свою молчаливо восполнять мироздание до Целого, открывать за сказанным и то, о чем понятно без слов. Почему, если в заглавии §4.1 значатся «далекие земли» и «теплые реки», семантическим составляющим `вода`, `река` в монографии не уделено должного внимания? В данном случае мы имеем в виду не гидроним Кубань, о котором говорится в начале книги, а мощные `водные` составляющие художественного образа в чеховском рассказе «Барыня», в горьковском «На плотах». Это упущено напрасно, ведь даже в процитированном на с. 144 толстовском фрагменте о богучаровских крестьянах доминирует именно этот мотив: «Они поднимались караванами, по одиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки»; «Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли на дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно началось, без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой-то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно, сильно» [7, с. 163-164].

Выскажем некоторые пожелания относительно библиографического аппарата книги. В разделе Приложения целесообразно дать полноценные библиографические описания дореволюционных публикаций. Слепые постраничные ссылки: « Х. В. Указ. соч. С. 3» – затрудняют учет первоисточников текста. В списке опубликованных ранее статей перечислены работы О. В. Спачиль, но отсутствуют ссылки на работы, написанные в соавторстве [8]. Не все труды, о которых говорится в тексте (диссертация В. В. Чалого [9], книга В. А. Михельсона «А. П. Чехов», 1960) внесены в общий список использованной литературы.

Для книг всегда немаловажно качество полиграфического исполнения. В данном случае оно вполне соответствует задачам книги. Монография иллюстрирована пейзажными работами художницы Е. И. Саяпиной, передающими обаяние кубанской природы. Новое исследование будет интересно не только ученым, но и широкой читательской аудитории.